Юг в огне

Виктор молчал.

...На вокзале лихорадочная суета. Ошалело мечутся по перрону люди с узлами, чемоданами, торопясь сесть в отходящие на юг поезда. У вагонов крики, давка, ругань, плач...

- Удирают, сволочи! - усмехнулся Семаков. - Почуяли...

Рассовывая листовки в карманы, узлы и корзины толпящихся на платформе пассажиров, Виктор и Семаков скоро разыскали то, что им было надо. На четвертом пути стоял состав из пяти вагонов: одного классного и четырех товарных. Состав плотным кольцом окружала атаманская гвардия в серых папахах с голубыми верхами.

Еще издали Семаков и Виктор увидели, что один вагон опечатан несколькими сургучными печатями и свинцовыми пломбами.

- Правильные слухи, - прошептал Семаков. - Золото... А ну-ка, давай пройдем...

Они хотели пройти мимо состава по платформе, но молодой есаул, грозно закричал:

- А ну, ну проваливайте!.. Здесь нельзя расхаживать!..

Они отошли на порядочное расстояние от состава и стали тихо рассуждать между собой.

- Этот состав, конечно, - сказал Семаков. - Но как его захватить?

- Пойти на риск, - прошептал Виктор. - Ночью собрать человек тридцать подпольщиков и окружить состав... Тут, я думаю, атаманцев человек пятьдесят, не больше...

- Нет, человек сто, наверно...

- Возможно, и сто.

Они замолкли и оба стали изучать место, где стоял состав с золотом.

- Кажется, зря мы стараемся, - сказал Семаков.

- Почему?

- А вон, видишь, садятся... Сейчас поедут.

И, действительно, атаманцы торопливо посадились в вагоны и, не отходя от дверей теплушек, зорко наблюдали за опечатанным вагоном. Паровоз без свистка медленно потащил состав.

Семаков и Виктор переглянулись и молча пошли.

* * *

В конце декабря морозы спали, стояла приятная погода. С синего звездного неба падали крупные хлопья снега. При свете фонарей они отливали золотом и, казалось, как в сказке, все вокруг - и небо и земля - было заполнено играющими звездами...

Город праздновал Рождество. Сквозь ярко освещенные окна видны вальсирующие пары. В ресторанах и барах - веселье. Звенели бокалы, произносились тосты в честь победы белой армии, рекой лилось шампанское.

Походив по улицам, насмотревшись на пьяное веселье, Виктор вернулся на свою новую квартиру. Делать было нечего, читать не хотелось, и он лег спать, но долго не мог уснуть. Из головы не выходил образ Марины... Потом Виктор уснул.

В полночь его разбудили. В комнату вошел радостно возбужденный Семаков.

- Вставай, крестник!.. Пойдем праздновать Рождество.

- Что случилось, Иван Гаврилович? - приподнялся Виктор, не понимая еще причин его радости.

- А ты одевайся, скорей, тогда узнаешь. Где твоя винтовка?

- В сарае, в дровах.

- Захватывай.

Виктор быстро оделся, сунул в карман револьвер, сбегал в сарай за винтовкой. Он догадывался: видно, красные подходят к Ростову.

Они вышли на улицу. Семаков на ремне нес винтовку. Снег перестал. Стояла тихая лунная ночь. Где-то на окраине Нахичевани злобно лаяли собаки и похлопывали выстрелы.

- Уже? - спросил Виктор.

- Уже-то уже, - весело сказал Семаков. - Но самое интересное ты проспал... Красная Армия уже побывала в Ростове!

- Что ты, Иван Гаврилович!

- Верное слово, побывала, - повторил Семаков. - Правда, пока что лишь разъезды... Город-то весь пьяный, никто его не защищает... Сколько пьяных офицеров повыловили - страсть...

- Что ты мне говоришь, Иван Гаврилович, я же весь вечер бродил по улицам и никого не видел...

- Так ты где ходил?.. Тут вот, наверно, в центре?.. А они ездили по Нахичевани... Вот только сейчас белогвардейцы опомнились и стали оказывать сопротивление. Слышишь, постреливают? Это бой начался... Сейчас мы нашу организацию собираем, в тыл белым ударим... А нам с тобой другое дело поручено... Пошли!

- Какое? - спросил Виктор.

- Потом узнаешь... Вон наши ребята в переулочке ждут. Они с нами пойдут.

За углом стояла группа в полтора десятка молодых рабочих, вооруженных винтовками.

- Пошли, ребята! - сказал им Семаков. - Только тише!

Осторожно ступая, придерживая винтовки, все молча двинулись по улице.

- Из тюрьмы наших пойдем освобождать, - шепнул дорогой Семаков Виктору. - Гулдена и других.

- Вот это правильно! - кивнул юноша.

Когда проходили Садовую - главную улицу города, то чуть не наткнулись на промчавшуюся в сторону Нахичевани кавалерийскую часть белых.

Убедившись, что за ней никто не следует, Семаков махнул рукой, и все проворно перебежали освещенную улицу.

Подбежав к чугунным воротам тюрьмы, Семаков грозно загремел прикладом.

- Именем революции, требуем открыть ворота! - закричал он.

Перепуганные надзиратели не сразу сделали это.

- А кто вы такие? - спросил один из них, высунув в окошко седую голову.

- Представители советской власти, - сказал Семаков. - Открывай быстрее, а то повесим. Разве тебе не известно, что город уже занят Красной Армией?

Надзирателям было известно, что по городу разъезжали красные кавалеристы, да и они слышали перестрелку в Нахичевани. Посовещавшись между собой, открыли ворота.

- Кто из вас старший? - окинул Семаков строгим взглядом вытянувшихся, перепуганных до смерти надзирателей. - Да вы не бойтесь. Мы вас не тронем, если будете выполнять мои распоряжения...

- Я буду старший, - вышагнул вперед плечистый старик, который высунул в окошко голову. Он дрожал от страха.

- Не трясись, - сказал ему Семаков. - Сказал, что вреда вам не причиним. Большевики свое слово твердо держат. Ведите ребят по камерам, выпускайте всех политических, которые сидят за большевизм... Понял?..

- Так точно, понял, - козырнул старик. - А уголовников выпускать?

- Ни в коем случае. А что, английский офицер сидит у вас еще или нет?

- Сидит до сей поры.

- Сию же минуту доставить его сюда! - крикнул Семаков.

- Сей мент! - снова козырнул старый надзиратель и, повернувшись к надзирателям, крикнул: - А ну, живо выпускай из камер политических. А англичанина пойду сам приведу, - сказал он, выбирая из звенящей связки ключ от камеры Гулдена.

- Я с ним пойду, - сказал Виктор.

- Иди, - разрешил Семаков. - Только быстрее возвращайся.

- Слушай, старик, - остановил надзирателя Виктор, когда они зашли за угол тюремного здания, - тут у вас сидела девушка по фамилии Бакшина Марина... Не помнишь ли ты такую?..

- Марину-то? - переспросил надзиратель. - Хорошо знаю... Обходительная барышня. Умница... Ничего не скажешь.

- Послушай меня, - волнуясь сказал Виктор. - Я тебя очень прошу. Понимаешь, эта девушка мне очень дорога... Расскажи, как она умерла...

- Господь с вами! - уставился на него старик. - Да вы с чего это взяли, что она умерла?..

- Вы все перепутали, - досадливо отмахнулся Виктор.

- Да нет же...

- Вот у вас сидела еще одна женщина - Клара Боркова?

- Правильно, сидела, - кивнул надзиратель. - Красивая такая.

- Ее-то ведь расстреляли, казнили?

- Казнили... Помню...

- Ну и девушку эту, Марину, вместе с ней расстреляли...

- Кто это вам сказал? Сами вы вот все и напутали. Клару эту расстреляли... А ее - нет... Она и до сей поры в камере сидит... Суда ждет... А суда-то, должно, никакого и не будет. Забыли про нее...

Они поднялись на второй этаж. Надзиратель, загремев замком, распахнул дверь камеры. Оттуда хлынул гнилостный запах. Виктор заглянул в дверь. В камере стоял полумрак. Закутавшись в тряпье, на нарах спало несколько бледных, исхудавших женщин. При входе надзирателя они испуганно подняли головы.

Виктор отошел от двери, но он слышал, что происходило в камере.

- Вставайте! - сказал надзиратель. - Одевайтесь!

- Зачем?

- Освобождаетесь... Красная Армия забрала город и вас велела выпустить.

Женщины радостно зашумели, начали обниматься, целоваться. И Виктору показалось, что среди этих обрадованных женских голосов он слышит милый голос Маринки. У него с такой силой заколотилось сердце, что казалось, он сам слышит его.