Голубой Лабиринт (ЛП)

- Какой это будет позор, - он больше ничего не сказал, повернулся и зашагал дальше по коридору, оставив Марго стоять там, глядя на его высокую, юркую удаляющуюся фигуру.

22

Третий этаж люкса в Палм-Спрингс Хилтон был тускло освещен, с занавешенными шторами на панорамных окнах с видом на бассейн с коктейльной хижиной, который мерцал на солнце позднего утра. В дальнем углу комнаты агент Пендергаст полулежал в кресле, чашка чая стояла на столе рядом с ним. Его ноги были скрещены в лодыжках и возлежали на кожаной оттоманке, и он говорил по своему мобильному телефону.

- Он содержится в тюрьме Индио без возможности внесения залога, - произнес он. – Его лицо невозможно было идентифицировать, и его отпечатков нет в базе данных.

- Он сказал, почему он напал на вас? - раздался голос Констанс Грин.

- Он был безмолвен, как монах.

- Вы оба потеряли сознание под действием некоего наркотического агента?

- Так показалось.

- С какой целью?

- Это до сих пор загадка. Меня осмотрел врач, и я в полном здравии, за исключением травм, полученных во время борьбы. Нет никаких следов яда или побочных эффектов. Никаких следов уколов или чего-либо еще, указывающих на вмешательство, пока я был в бессознательном состоянии.

- Человек, который напал на вас, должно быть был в сговоре с теми, кто распылил успокоительное. Это кажется странным, что он был погружен в наркоз своим сообщником.

- Вся последовательность событий сама по себе странная. Я считаю, что этот человек также был обманут, как и я. Пока он не заговорит, его мотивы остаются неясными. Есть одна вещь, однако, которая вполне понятна. Это все не ограничивается моим позором.

Он замолчал.

- Да?

- Все это – бирюза, рудник «Золотой паук», Солтон Фонтенбло, неудачно стертые следы шин, сама карта шахты, и, возможно, старик, который со мной говорил – подстава. Все было тщательно срежиссировано, чтобы заманить меня именно в ту конкретную палату для процедур с животными, где этот газ мог бы быть введен. Эта комната была построена годы назад именно с целью введения наркотических газов опасным животным.

- Так что именно стало вашим позором?

- Я думал, что я был на один шаг впереди них, хотя в действительности - они всегда были на несколько шагов впереди меня.

- Вы говорите «они». Вы действительно верите, что Альбан мог бы быть вовлечен во все это, так или иначе?

Пендергаст ответил не сразу, а потом повторил тихим голосом: - «Вы должны благодарить за это Альбана». Довольно недвусмысленное заявление, вам не кажется?

- Да.

- Этот сложный механизм в Солтон-Фонтенбло спроектирован так, чтобы исключить любые возможные неудачи, все хитросплетение отличительных черт, указывает что Альбан наслаждался постановкой. И еще – это его убийство, запустило ловушку в движение.

- Странный способ самоубийства? - спросила Констанс.

- Я сомневаюсь в этом. Самоубийство - это не стиль Альбана.

Линии погрузилась в тишину, до тех пор, пока Констанс не заговорила снова. - Вы рассказали Д'Агосте?

- Я не информировал никого, особенно лейтенанта Д'Агосту. Он уже знает об Альбане больше, чем хорошо для него. Что касается полиции вообще, я не верю, что они мне могут оказать какую-либо помощь в этом вопросе. Во всяком случае, если что-то будет, боюсь, что они бы затоптали это, нанося только ущерб. Я вернусь в тюрьму Индио сегодня днем, чтобы увидеть, смогу ли я вытащить что-нибудь из этого парня, - он остановился. - Констанс, я ужасно огорчен, что позволил заманить себя в эту ловушку с самого начала.

- Он был вашим сыном. Вы не могли ясно мыслить.

- Это не может служить ни утешением, ни оправданием, - и с этими словами Пендергаст завершил разговор, засунул мобильник в карман пиджака, и остался неподвижной, смутной, задумчивой фигурой в темной комнате.

Глава 23

Терри Бономо был экспертом САПИ Системы Автоматизированного Проектирования Идентификации Нью-Йоркской полиции. Он также был умником в истинной итальяно-джерсийской традиции и, поэтому, одним из самых любимых людей Д'Агосты в полиции. Просто сидя в отделе криминалистики среди компьютеров, дисплеев, графиков и лабораторного оборудования, Д'Агоста ощущал, как его настроение повышается. Он чувствовал себя хорошо, выбравшись из затхлых и тусклых пределов музея. Он чувствовал себя еще лучше, оттого что на самом деле что-то делал. Конечно, он должен был хоть что-то делать, пытаясь определить липового «профессора» - в то время как его команда судмедэкспертов исследовала кости и лоток на наличие отпечатков, ДНК, волос и волокон. Но создание фоторобота лица фальшивого доктора Уолдрона было другой зацепкой. И будет большим шагом вперед. И никто не был лучше в фотороботах, чем Терри Бономо.

Д'Агоста заглянул через плечо Бономо и наблюдал, как он работал с комплексом программного обеспечения. Через стол от него сидел Сандовал техник отдела остеологии. Эту работу можно было сделать и в музее, но Д'Агоста всегда предпочитал для такого рода работы приглашать свидетелей в штаб-квартиру. Нахождение в полицейском участке было пугающим для свидетеля и помогало сосредоточиться. И Сандовал, который выглядел немного бледнее, чем обычно – выглядел явно сосредоточенным.

- Эй, Вини, - заметил Бономо со свойственным ему процветающим нью-джерсийским акцентом. - Ты помнишь, когда я составлял портрет подозреваемого в убийстве – через свидетельство самого убийцы?

- Это было легендарно, - усмехнулся Д'Агоста.

Хесус Х. Кристофер. Парень подумал, что станет милашкой, притворившись свидетелем убийства, а не убийцей. Он задумал собрать бредовый портрет, чтобы сбить нас с толку. Но я заподозрил неладное почти сразу, как мы с ним начали, - Бономо работал, пока говорил, стучал по клавишам и двигал мышью. – У многих свидетелей плохая память. Но этот клоун – он давал нам полную противоположность тому, как он выглядел сам. У него самого был большой нос – так он сказал, что у плохого парня был маленький. Его губы? Тонкие. Так что губы у преступника были полными. Его челюсть? Узкая. Преступник якобы был с массивной челюстью. Он сам лысый – значит, у преступника были длинные волосы.

- Да, я никогда не забуду, когда ты раскусил его и начал составлять портрет из противоположностей тому, что он говорил. Когда вы закончили, на нас с экрана смотрел наш преступник. Стараясь быть умным, он скормил нам свою собственную уродливую рожу.

Бономо взревел от смеха.

Д'Агоста смотрел, как он грубо создавал овал лица, на основе ответов Сандовала, как новое окно выскочило здесь, дополнительный слой был создан там. - Это серьезная программа, - сказал он. - Улучшилась с прошлого раза, когда я был здесь.

- Они постоянно модернизируют ее. Это как фотошоп с одной единственной целью. Мне понадобилось три месяца, чтобы освоить ее, а потом они ее переделали. Теперь я подкованный молокосос. Вы помните старые времена, все эти маленькие карточки и шаблоны пустых лиц?

Д'Агоста вздрогнул.

Бономо с размахом нажал последнюю клавишу, и повернул ноутбук так, чтобы Сандовал мог видеть экран. Большое центральное окно отображало цифровой эскиз мужского лица, с мелкими окнами, окружающими его. – Насколько это близко? - спросил он Сандовала.

Лаборант долго вглядывался в него. - Он на него похож.

- Мы только начали. Давайте перейдем к особенностям. Начнем с бровей.

Бономо нажал на окно с каталогом черт лица и выбрал строку «брови». Появилась горизонтальная прокрутка маленьких ячеек, содержащих изображения бровей. Сандовал выбрал совпадение, а потом появилась куча других, все вариации в ответ на его выбор, и Сандовал снова выбрал лучшее соответствие. Д'Агоста наблюдал, как Бономо прошел через полный процесс отсеивания внешнего вида бровей подозреваемого: форма, толщина, конусность, расстояние, дальше и дальше. Наконец, когда оба Бономо и Сандовал остались довольны, они перешли к самим глазам.

- Так что этот преступник натворил? – спросил Бономо Д'Агосту.