Страница 23 из 62
— Где наши танки? — спрашивали они. — Где авиация?
Большинство бункеров линии Бар-Лева пали уже в первые часы египетского наступления. Израильские самолеты непрерывно атаковали наведенные мосты. Им удалось замедлить переправу, но их потери от ракет класса «земля-воздух» продолжали расти.
Осажденные умоляли о помощи. И Дадо бросил в контратаку танковый полк, находившийся на второй линии обороны. Командовал им подполковник Асаф Ягури. Его задача заключалась в том, чтобы прорваться к бункерам и укрепить решимость их защитников, сражаться до конца. С тяжелым сердцем отдал главнокомандующий этот приказ. Он знал, что египетская пехота, оснащенная новейшим противотанковым оружием, на этот раз не побежит от одного вида наступающих танков. Но выхода у него не было.
Танки Ягури, мчавшиеся вперед, как на учениях, попали под убийственный град противотанковых ракет и снарядов. Египетские пехотинцы, укрывшиеся в песчаных барханах, были неуязвимы. И они в упор расстреляли израильские танки из базук и наплечных ракет. Наступившие сумерки набросили завесу жалости на это побоище… Полк был полностью уничтожен. Подполковник Ягури взят в плен.
Спустя 24 часа после начала египетского наступления на восточном берегу канала уже находились три египетские дивизии и более шестисот танков.
Только теперь Дадо узнал о падении израильской цитадели на горе Хермон. Сирийские десантники, высадившиеся с вертолетов, с ходу ворвались в считавшиеся неприступными израильские бункеры и перебили почти весь захваченный врасплох гарнизон.
В руки сирийцев попало ценнейшее электронное оборудование. Тут же, как из-под земли, возникли советские военные специалисты, отобрали наиболее ценные приборы и вывезли в срочном порядке. Часть оборудования бойцы бригады Голани, отбившие потом Хермон, нашли уже упакованным, подготовленным к отправке в Советский Союз.
Но главнокомандующего в тот момент Хермон волновал мало. Положение на Голанах по-прежнему отчаянное. Немногие израильские танки на северном участке сведены в стальной кулак. К счастью, сирийцы вместо того, чтобы обойти его и скатиться вниз на беззащитные израильские поселения, атакуют в лоб, рассчитывая на свое десятикратное численное превосходство. Бои продолжаются и ночью. Десятки пылающих сирийских танков хорошо освещают местность.
А утром взошло солнце — тусклый холодный шар в багровой дымке. «Я поднял голову и увидел солнце в крови, — вспоминает один из участников битвы на Голанах. — Злое, враждебное, сулящее беду. Но тут же я увидел великое множество подбитых вражеских танков. И изумился: — неужели это сделали мы…»
Все решают минуты. Нет времени формировать танковые соединения из резервистов. По мере укомплектования экипажей израильские танки идут из района Хайфского залива своим ходом. Карабкаются вверх по склонам, спешат на поле боя, прикрывают бреши. Успеют ли они переломить ход сражения?
В бункер командующего прилетел с Южного фронта Даян.
— Что ты можешь дать Шмулику Гонену? — спросил он Дадо. — Ему очень тяжело.
— Ничего, — твердо ответил Дадо. — Все самолеты задействованы сейчас на Голанах. Там сирийцы прорывают линию фронта.
Даяна трудно узнать. Он осунулся. На щеках лихорадочный румянец. Потускнел живой блеск его единственного глаза. Хуже всего, что он впал в депрессию и заражает своим настроением окружающих.
— Положение очень серьезное, — сказал он. — Это война за Третий Храм. Может быть, стоит добиваться через Соединенные Штаты прекращения огня?
Дадо взглянул на министра обороны чуть ли не с жалостью. И ответил:
— Находясь в плохом положении, нельзя просить прекращения огня.
К счастью, командует не Даян. А у Давида Элазара стальные нервы. Армия — это щит, ограждающий Израиль, и Дадо не выпустит его из рук.
Наполеон уподоблял хорошего полководца квадрату, в котором основание и высота всегда равны. Основание — это мужество и решимость. Высота — ум и интеллект. Если решимость сильнее интеллекта, полководец увлечется и будет разбит. Если же интеллект доминирует над мужеством и решимостью, то полководец будет избегать риска, предпочтет пассивное ведение войны и, в конце концов, потерпит поражение.
Офицеры, способности которых соответствуют жесткой формуле наполеоновского квадрата, и становятся генералами израильской армии. Чтобы сделать в Израиле такую карьеру, мало обычных человеческих качеств. Таких, как отвага, воля, интеллект, способность повиноваться, быстрота реакции, умение анализировать и оценивать множество факторов в их совокупности. Лишь сочетание всех этих качеств в строгой пропорции позволяет очень немногим надеть генеральский мундир, ничем не отличающийся по внешнему виду от формы рядового военнослужащего.
Их очень мало, таких людей. Но это элита. От них в случае войны зависит судьба Израиля. Сняв после тридцати лет службы военную форму, они становятся директорами крупных фирм и промышленных концернов, занимаются бизнесом или политикой. И обычно эти люди с умом и талантом добиваются многого и на гражданском поприще. Если только не умирают от инфарктов, являющихся следствием убийственного ритма жизни и огромной ответственности, лежавшей на их плечах столько лет.
Давид Элазар, обладавший вышеперечисленными качествами в не меньшей степени, чем его предшественники, выделяется среди них своей трагической судьбой.
27 лет не снимал мундира. Участвовал во всех войнах. Был ранен. В Шестидневную войну командовал Северным фронтом, разгромил сирийцев и захватил Голанские высоты. Но тогда его задачи были строго ограничены, и чужая воля предопределяла его решения.
В войну Судного дня над ним не было никого, кроме Господа. Ни на секунду не мог он расслабиться, чтобы дать отдых измученным нервам и клокочущему мозгу. И он до конца оставался сгустком энергии, заряжавшим волевым импульсом все окружение. В течение всей войны Дадо спал не более двух часов в сутки. Лишь сваренный по особому рецепту, густой, как нефть, кофе поддерживал его силы. Адъютант главнокомандующего всегда имел при себе термос с этим допингом. Никто не знал, когда он успевал приготовить его.
Все, кто видели Давида Элазара в те дни, отмечают его спокойствие и особого рода просветленность, присущую обычно тем, кто приблизился к грани, отделяющей жизнь от смерти.
Руководя военными действиями на двух фронтах из командного бункера, Дадо мгновенно разбирался в потоке сообщений, поступавших с обоих фронтов, далеко не всегда достоверных, иногда просто искажающих истинную картину происходящего. Приходилось руководствоваться интуицией. Она редко подводила его, позволяла видеть на порядок дальше других. Он не поддавался отчаянию, не впадал в эйфорию. Кто-то из генералов сравнил его с ракетой, несущейся прямо к цели, не снижая высоты, не меняя скорости.
Своим командирам, принявшим на себя удар на Голанских высотах, Дадо сказал:
— Помните лишь одно: они сломаются, если не сломаетесь вы.
В Синае, чтобы выиграть время, Дадо прибег к тактике боксера на ринге. Немногочисленные израильские танки находились в постоянном движении. Маневрировали, продвигались вперед и снова отступали. Эта танцевальная стратегия завораживала египетское командование, сбивала с толку.
Наступление Брена 8 октября было первой серьезной попыткой израильского командования перехватить инициативу в Синае.
План Дадо отличался простой и целенаправленной расплывчатостью по известному наполеоновскому принципу: «Главное — начать, а там видно будет».
Дивизии Брена приказано нанести отвлекающий удар с севера на юг с целью прорыва к Суэцкому каналу в районе дислокации Второй египетской армии. Брену, по сути, отведена роль подсадной утки, но таковы жестокие законы войны…
Дадо знал, что перелом в войне обеспечат полки Шарона. Им суждено переправиться в Африку, уничтожить египетские ракеты, ставшие для израильских ВВС сущим кошмаром, блокировать Вторую египетскую армию и открыть дорогу на Каир.