Страница 90 из 118
– Про Золушку тоже во всем мире рассказывают. Легенды имеют свойство путешествовать по народам, разрастаясь и изменяясь. Об этом вам профессор Дзагликашвили не рассказывала? Нет, я просто не могу поверить! – снова хмыкнула хорватка. – Мы живем в двадцать первом веке! Наука шагнула далеко вперед, тайна наших ДНК почти разгадана… И тут нате! Дракон!
– То есть вас не смущает, что мы можем менять облик? Что человек может стать птицей вопреки всем законам физики? – поразилась Мара. – Когда вы мне об этом сказали, у меня чуть крыша не поехала! После такого история с драконом не кажется мне невероятной.
– А огонь? Как, по-твоему, огонь не обжигает морду самому дракону? – на щеках Вукович проступили красные пятна.
– А куда деваются мои перья при трансформации? – парировал Нанду.
– Ладно, – хорватка хлопнула себя по коленям. – Хотите верить в дракона – на здоровье. Дело раскрыто? Снимки из роддома можно удалять?
– Нет-нет, постойте! – умоляюще воскликнула Мара. – Просто версия.
– Версии у вас сильные, ничего не скажешь, – вздохнула Вукович. – Либо я убийца, либо дракон. Ладно, садитесь, посмотрим историю родов. Мара, тебе придется читать, я русский в рукописном варианте разбираю плохо.
– Во врачебном варианте его все разбирают плохо, – Мара взяла телефон. – Так. Тут понятно. Корсакова Елена Андреевна, двадцать семь лет…Поступила двадцать первого… Группа крови – первая положительная. Здесь адрес… Брак не зарегистрирован… Осложнений нет… Рост, вес… Беременность третья… Стоп! Третья?!
– Там дальше что-то должно быть, продолжай! – Вукович прикусила губу.
– Так… Где здесь… Вот. Схватки, воды, окружность живота… Выглядит натурально, похоже, на настоящие роды. Дальше – ребенок. Родилась в полчетвертого, три двести. Сердцебиение… – Мара перевернула страницу, пробежалась глазами. – Вот! Смотрите. Здоровье мужа – прочерк. Анамнез. Предыдущие беременности: декабрь девяносто восьмого. Ан-те-на-таль-ная гибель плода. То есть та фотография… И тот ребенок не выжил?..
Вукович кивнула.
– Дальше, – Мара почувствовала, как липкая холодная тошнота взбирается вверх по горлу. – Май девяносто девятого. Внематочная. Дальше не могу разобрать…
– Давая, я посмотрю, – Вукович протянула руку за телефоном и с минуту напряженно вглядывалась в фотографию.
– Ну, что там? – не выдержала Мара.
– У нее были осложнения. Не буду вдаваться в подробности, но для перевертыша это почти приговор. Завести тебя ей было непросто.
– Но… О чем это говорит?
– Ну, я почти уверена, что она тебя родила. Я мельком глянула сводки: рожениц в тот день было мало, родились одни мальчики. Была еще девочка на день позже, но недоношенная. Подмена исключена. Ты – выстраданный и желанный ребенок, поэтому она так за тебя боялась и писала Эдлунду. Завтра навестим счастливого отца и выясним, где он был все это время.
– А может все-таки?.. – начала было Мара.
– Нет, – качнула головой Вукович. – Если я сейчас не посплю, завтра от меня не будет никакого толку. Разбудите меня к ужину.
– А нам что делать? – Нанду выглядел разочарованным.
– Что хотите, только из гостиницы не выходите. И ведите себя тихо.
– И надо же было столько ехать, чтобы сидеть в отеле! – парень улегся на свою кровать и отвернулся.
– Тебя никто не звал, – мстительно прошептала Мара.
Она улеглась на кровать, глядя в потолок. Бедная мама! Через что ей пришлось пройти! Все эти больничные слова своей холодной отвлеченностью внушали ужас. А она-то все эти годы жалела себя! Детдом, травля, поиски отца… Каково же тогда было маме, когда она узнала о смерти собственного ребенка?..
Хорошо, что рядом был Нанду, который не позволил долго киснуть. До вечера они рубились в морской бой и переписывались с Джо и Брин. Последняя высылала фотографии свежевыловленных миног. Ничего противнее в своей жизни Мара не видела: склизкие извивающиеся существа с зубастой присоской вместо рта. Еще хуже было созерцание тех же миног, зажаренных на барбекю. Нанду – и того передернуло.
– Исландцы – варвары, – еле слышно заметил он. – Так осквернять гриль, величайшее изобретение человечества? Ди-ка-ри.
После снимков Брин, собственный ужин показался Маре вполне съедобным. Хотя под громким названием «царская уха» скрывалась жиденькая и пересоленная рыбная похлебка с одиноко плавающей по тарелке веточкой петрушки.