Страница 74 из 118
На снимках была пустая комната с бетонными стенами, исписанными сверху донизу.
– Что это? – спросила Мара, вглядываясь в нагромождение имен.
– Маяк. Верхнее помещение, где стоит прожектор. Это старая традиция: влюбленные парочки пишут на стенах свои имена, чтобы их любовь длилась вечно. Густав говорит, что это только грязь и варварство. Сегодня мы хотели все закрасить, он даже приволок огромное ведро белой краски. Но тут примчался Эдлунд и запретил что-либо трогать. Никогда его таким не видела. Орал, что красить будут, когда он умрет, а до тех пор пусть все остается, как есть.
– И что? – устало осведомился Нанду.
– А вот, погляди, – Брин приблизила изображение.
Ребята увидели сердечко с надписью на русском языке.
– Лена плюс Намлан, – прищурившись, прочитал Джо.
– Но как ты?.. – удивилась Мара.
– Он взял русский факультатив и не хотел рассказывать, – Нанду торжествующе усмехнулся. – Интересно, с чего бы…
– Не отвлекайтесь! – махнула рукой Брин. – Ничего особенного. Имя Лена я тоже смогла прочитать. Смотрите на дату. Октябрь девяносто восьмого. Чуть меньше четырех лет до твоего рождения. Спорим, если Лена – твоя мама, то этот Намлан…
У Мары екнуло внутри, снова заворочалась надежда, но на сей раз она задавила ее на корню. Больше никаких глупых фантазий! Она с трудом удержалась от того, чтобы заткнуть уши.
– Прекрати! – Нанду словно прочитал ее мысли. – Сейчас ты опять напридумываешь какую-то ерунду и убедишь нас напасть на Эдлунда!
– А вот и нет! Про него я тоже нашла. Еще даже интереснее.
Брин перелистала несколько снимков и показала всем другую надпись: «Ларс + Инира».
– Та самая, которая упала с маяка? – вспомнила Мара. – Это объясняет, откуда у профессора на столе ее фотография.
– Ага! Видимо, они очень любили друг друга. Смотрите… – и Брин с довольным видом ткнула в телефон.
Это была фотография маяка со стороны моря. На выбеленном кирпиче, по которому взбиралась бурая поросль морской растительности, было выведено следующее: «R.I.P[1]. Inira Nanuk 1975-1999. Finis vitae, sed non amoris».
– Кончается жизнь, но не любовь, – перевела Брин.
– Хочешь сказать, могила прямо здесь, на острове?! – Мару передернуло.
– А что такого? Люди умирают, – равнодушно заметил Нанду.
– Но мы же тут живем! И ходим каждый день…
– Успокойся, Мара. Не думаю, что она похоронена на острове, – Брин тронула подругу за плечо. – Я пыталась расспросить Густава, но он может болтать только о своей молодости. Как только заговорила про эту надпись, он буркнул: «Нет тут никакой могилы!» и велел дальше скрести стену. Я уверена, если даже он об этом молчит, то там точно бомба!
– Допустим, Эдлунд любил девушку, которая трагически погибла. Это печально, но причем здесь мы? – спросила Мара.
– Пока точно не понимаю, – Брин закусила нижнюю губу. – Но чувствую, что это связано. Смотри: твоя мама была здесь в девяносто восьмом, а годом позже загадочно погибла Инира.
– А два года назад скончалась бедная донна Жасинда с улицы Оливейра! – в тон ей продолжил Нанду. – Мы должны немедленно сообщить в Верховный совет!
Мара не удержалась и фыркнула, даже у Джо рот растянулся в улыбке. Брин обиженно выхватила у подруги свой телефон и сунула его под подушку.
– Ну и пожалуйста! Не верьте. Все равно потом выяснится, что я была права.
– Как с Коркмазом?.. – начал Нанду, но Мара пнула его по ноге.
– Нандинью, – процедила она, напоминая про истории донны Зилды, и парень примирительно поднял руки вверх. – Брин, ты нашла очень важную информацию про мою маму. Я обязательно спрошу у Вукович про этого Намлана.
– Это бурятское имя, – с неохотой пробурчала исландка. – Я выяснила. Означает «восход солнца». Значит, он зимний.
– Почему? – не поняла Мара.
– Это старая традиция, – пояснила Брин. – Сейчас ее почти никто не соблюдает. В фамилиях и именах летних обычно упоминается тотем, а у зимних – солнце. Вот Рашми в переводе с хинди – «солнечный луч», а ее отец Сурадж – просто «солнце»…
Нанду театрально запрокинул голову и захрапел.
– А Вукович? Или Смеартон? – Мара снова лягнула несчастного показушника.
– Я же говорю: почти никто не соблюдает. Вукович – зимняя по материнской линии, а тотем ее отца – волк, – учительским тоном поведала Брин.