Страница 50 из 118
– Даже специальная тюрьма есть?
– Конечно! А какой смысл сажать перевертыша в обычную? Он перевоплотится в крысу или в охранника, и никто его не поймает. А в тюрьме для перевертышей за ними строго следят, а особо опасным или сумасшедшим назначают пожизненный курс уколов ХГС.
– Что это? – нахмурилась Мара.
– Хорионический гонадотропин солнцерожденных, – расшифровала исландка. – Это как гормон беременных у человека, только у перевертышей.
– И как он действует? – Мара совершенно забросила картину и слушала подругу, раскрыв рот.
– Тебе бы стоило почитать книгу Эдлунда, – осуждающе произнесла Брин. – Действие гормона открыл профессор Айвана, поэтому его дико уважают в Верховном совете. Дело в том, что во время беременности перевертыши утрачивают способность перевоплощаться. Они не могут вовлечь в трансформацию другого человека, еще не рожденного ребенка. Айвана доказал, что дар блокирует именно этот гормон, ХГС. А Верховный совет использует открытие в своих целях.
Мара поежилась. Мартин Айвана, возможно, и был гениальным ученым, но она была рада, что Селия сдержала слово и все это время не подпускала к ней профессора. Айвана и Эдлунд целыми днями торчали в лаборатории, а тренировки летних пришлось на себя профессору Лобо, самому настоящему испанскому вервольфу, от которого дружно пищали старшекурсницы. А подготовка к празднику легла на хрупкие плечи мисс Вукович. На ее настроении это сказалось отрицательно, и Маре подумалось, что если хорватка и не была убийцей раньше, то в любой момент готова была ею стать.
Вечером, когда плакат с тотемами был закончен, а ученики уже разбрелись по домикам, и даже Нанду, измученный репетициями, не развлекал народ песнями на веранде, Мара, Брин и Джо сидели на пустом поле для тренировок и жевали печенье синьоры Коломбо. До солнцестояния оставалась всего пара дней.
Убаюкивающе шуршало море, ветерок доносил из главного здания приглушенные звуки джаза, – профессура тоже имела право расслабиться, – небо было расцвечено молочно-розовыми и сиреневыми полосами заката. Приближался самый долгий день в году, и ночь от скромности не показывалась вовсе. Маяк привычно светился, хотя суда здесь проплывали редко. Его луч пробивался сквозь кружевные кроны старых лип.
– А Вы слышали историю про маяк? – Брин мечтательно смотрела в сторону пристани.
– Ему же целая куча лет… – протянула Мара. – Наверное, накопились легенды про призраков и пиратов.
– Какие здесь пираты? – Джо отправил в рот целое печенье.
– Никаких пиратов, – улыбнулась Брин. – Эту историю мне рассказала мама, когда только привезла сюда. Оказывается, около двадцати лет назад оттуда спрыгнула девушка из зимних. Насмерть.
– А почему? – неприятный холодок словно пробрался Маре под кожу и лизнул позвоночник.
– Кажется, от несчастной любви. Говорят, на ее похороны приехали почти все выпускники.
– И что потом? – Мара затаила дыхание.
– Ничего. Просто умерла и все. По-моему грустная история.
– А как ее звали? – спросил Джо.
– Необычное какое-то имя… На «И»… – Брин закусила губу – Не Ирма, не Инга, а как-то…
– Инира? – предположила Мара.
– А ты откуда знаешь? – исландка удивленно выпрямилась.
– Видела у Эдлунда на столе фотографию… И правда грустно, она была красивая. Бурятка или эскимоска… Я не разобрала.
Джо тихо вздохнул.
Какое-то время они молчали. Мара лениво распласталась на покрывале и любовалась небом, подложив руки под голову. От красоты шведской белой ночи даже есть не хотелось.
– Слушай, а ты не собираешься искать этого Коркмаза? – спросила Брин, задумчиво сортируя печенья на блюде по размеру.
– Кто это? – Джо выудил два самых крупных.
– С ним встречалась моя мама, – отозвалась Мара. – Брин думает, что он мой отец. Во всяком случае, он ее хорошо знал. Я искала в интернете – ноль. Синьора Коломбо толком ничего не помнит. Да и откуда ей знать, если она всегда на кухне?
– А феноменальная память миссис Крианян? – Брин закончила с печеньем и принялась собирать пальцем крошки.
– Она помнит его. Но давать личную информацию отказывается. Это не для публичного доступа и все такое. Только по специальному разрешению директора.
– Попроси Эдлунда, – предложил Джо.
– Ты в своем уме? – Мара приподнялась на локтях. – Я к лаборатории на сто метров не подойду. Ханна ходила на днях, решила спросить напрямую у Эдлунда, потому что Вукович ей что-то запретила. Так Ханна видела, как профессор выгнал из лаборатории мисс Кавамура! Свою же ассистентку! Не знаю, что у них там за эксперименты, но я лучше подожду.