Страница 25 из 118
Завтрак произвел на Тому неизгладимое впечатление. Давали вкуснейший омлет, булочки, разные джемы, а уж какао… Она осушила три кружки и не могла остановиться. Никакого сравнения с серо-коричневой жижицей, которую она пила всю свою жалкую жизнь. Да можно ли это было назвать жизнью, если в ней не было таких йогуртов, фруктов, пиццы с маленькими копчеными колбасками?
Глаза разбегались, руки накладывали на поднос все подряд без разбора. Соседки по столу удивленно воззрились на гору еды и даже поспорили, что Томе не под силу будет это съесть. Ха! Да любой интернатовец сказал бы, что она поскромничала и слишком мало взяла. Когда она покончила с пиццей, омлетом и третьей булочкой, заглатывая добычу огромными кусками, вокруг стола летних первокурсников столпились ребята. Кто-то даже принялся болеть за новенькую русскую девочку.
Последняя крошка была заботливо отправлена в рот, и просторный зал столовой огласился ликующим улюлюканьем. Тома чувствовала, что она в ударе. Ее дружески похлопывали по плечу, со всех сторон сыпались приветствия и незнакомые имена. Китайские, испанские, немецкие, индийские… Да каких только не было.
– Ты чемпион! – воскликнул худощавый смуглый паренек с серьгой в ухе и творческим беспорядком на черных волосах, напоминающим Томе ее собственную прическу. – Я Фернанду Торду из Бразилии. Для друзей просто Нанду. Слушай, ты съела даже больше, чем мой сосед Джо, а я всегда думал, что у него бездонный желудок!
Нанду кивнул на парня в дальнем углу стола, который во всеобщей движухе не участвовал. Джо был поистине огромным: окружающая мебель казалась фотомонтажом рядом с ним. И ростом около двух метров, и весом как две Томы, не меньше. У него были широкие скулы и застывшее безразличной маской лицо. Он равнодушно ел, не обращая никакого внимания на звучное щебетание Нанду. А тот продолжал заливаться, игриво вскинув бровь и сверкая пиратской улыбкой:
– Разве ты еще не знакома с Джозефом из гордого племени оджибве? О, он местная знаменитость. Иногда я просыпаюсь в холодном поту от страха, что он переманит всех девчонок.
– Я – Джо, – угрюмо пробасил индеец, не отрываясь от тарелки.
– Ну, что я говорил? – Нанду щелкнул языком. – Сама любезность и флиртует, как Бог. Но ты держись, не поддавайся его мощным флюидам… Как, говоришь, тебя зовут?
– Та… – от неожиданности и внезапно воцарившейся тишины Тома поперхнулась, закашлялась и договаривала уже хрипло и прерывисто. – …мара.
– Как? – Нанду сдвинул брови. – Мара?
Она замерла: вот оно! И не надо мучиться, придумывая уменьшительное имя, как советовала мисс Вукович.
– Да. Мара. Полное имя – Тамара, а для друзей – Мара, – она смаковала это слово, и ей нравилось, как лаконично и гордо оно звучит.
– Супер! – Нанду смачно шлепнул ее по спине. – Я бы поболтал еще, но мне на тренировку. Ты идешь?
– Она наказана, – мстительно встряла Брин.
– О, круто! – восхитился Нанду. – За что?
– Разбила кружку, – пожала плечами Тома.
– И все?
– И Фриксдоттир нажаловалась учительнице, – сообщила Зури, и все рассмеялись.
– Не надо… – Тамара попыталась одернуть африканскую девочку, но никто не слышал ее протеста.
– Ничего смешного, – громкий низкий голос заставил всех замолчать и повернуть головы: это говорил Джо.
Он встал, скрежетнув ножкой стула по кафелю, взял свой поднос и пошел, переваливаясь, к кухне. Ребята последовали примеру Джо и отправились на тренировку.
В столовой остались только Тома и несколько зимних девочек. Не все были воспитаны, как монументальный индеец: кое-где валялись забытые подносы с грязной посудой, крошками и объедками. После битвы виноградом, устроенной мальчишками, один из столов был сплошь усыпан раздавленными липкими ягодами.
Кроме Тамары наказанных не было. Видимо, только она со своим талантом умудрилась провиниться так рано. Повариха, синьора Коломбо, невысокая говорливая итальянка, сплошь состоящая из округлостей, как свежая выпечка, выдала ей тряпки и бутылочку с распылителем.
Тома принялась за уборку.
– Ты не стесняйся, можешь все доедать, – крикнула одна из зимних.
Ее стайка противно захихикала. Тамара стиснула зубы и решила промолчать.
– Или возьми вон тот кусок пиццы, – продолжала обидчица, указывая на пол. – На него почти никто не наступал.
Тома окинула взглядом не в меру остроумную девицу: худая, русая, с конским хвостом. Явно богатая, – одета с иголочки, одна бровь брезгливо изогнута вверх. Такая вся из себя аристократичная: темно-синяя кофточка с эмблемой, застегнутая на все пуговицы, плиссированная юбка-шотландка. Ни дать, ни взять, Барби в королевской школе. И две подхалимки. Нет, лучше не ввязываться. Не в первый же день.
И Тамара вернулась к уборке, не произнеся ни слова. Но блондинка не унималась.