Страница 102 из 118
– Итак. Я уже говорила, что первое издание Эдлунда отличается от последнего. В первом он рассуждает о вопросах эмбриологии. В частности, он пишет, что наука пока не определяет, что именно влияет на формирование способности в большей мере: генетика или положение Солнца. С одной стороны, были случаи, когда по разным причинам дети перевертышей рождались раньше срока. Ну, авария, стресс… Неважно. В отличие от простых детей, недоношенные перевертыши выживали очень редко. И если выживали, то были лишены дара. С другой стороны, обычные люди тоже рождались в дни солнцестояния, и никакими способностями там и не пахло. Понимаете, к чему я?
– О том, что важно все вместе? – неуверенно предположила Мара.
– Это да. Но Эдлунд хотел найти закономерность. Почему, например, одна способность является доминирующей? Что важнее: положение Солнца во время зачатия или во время рождения? Он исследовал эту тему!
– И?.. – Нанду наклонил голову на бок.
– Да подожди ты! – Брин сдвинула брови. – Сейчас. Я нашла в интернете его заметку девяносто восьмого года. Он говорил, что генетика играет определяющую роль. Довольно пылко и неосмотрительно, но он был молод… В общем, ему можно простить. Я веду к тому, что он мог спокойно завести криохранилище в своей лаборатории и исследовать эмбрионы.
– Крио… Что? – поморщился Нанду.
– Камеру с жидким азотом.
– А разве эмбрионы можно замораживать? – удивилась Мара.
Ее пробирала дрожь от одной мысли, что Эдлунд ставил эксперименты на нерожденных людях. Не может быть, дичь какая-то…
Исландка медленно вздохнула и выдохнула.
– Разумеется, – сказала она сладким тоном воспитательницы детского сада. – На этом построено все искусственное оплодотворение. Разумеется, замораживать можно лишь до определенной стадии развития, когда там всего несколько клеток… Самой оптимальной является стадия бластоцисты, это примерно пятый или шестой день…
– А я уже представила крошечного замороженного младенца, – Мару передернуло.
Она смотрела на подругу, на ее странный, лихорадочный восторг. С натяжкой можно было понять интерес к науке, но это?.. Для нее что, вообще ничего святого?
– Синий младенец, – брезгливо дополнил Нанду.
– Да почему сразу синий?! Я же говорю: несколько клеток… Слушайте, с вами невозможно! – Брин с досадой откинулась на спинку сиденья. – Причем здесь синие дети?! Если у него было нужное оборудование, камера с жидким азотом, то он мог хранить эмбрионы! Понимаете теперь, где мама Мары могла взять ребенка?
– В Линдхольме?! – голос Мары балансировал на грани ультразвука.
– Да тихо ты, – зашипел Нанду, оглядываясь на Вукович, и придвинулся ближе к девочкам. – Это мысль. Но к Эдлунду в лабораторию доступ закрыт. Варианта два: либо он сам ей помог, но тогда с чего бы ему теперь так убедительно изображать недоумение, либо она как-то стащила эмбрион.
– Как ты себе это представляешь? – прошептала Брин. – Как бы она сама себе его подсадила? Ей бы понадобился профессионал и УЗИ…
– Привезла пробирку в клинику, заплатила, – Нанду пожал плечами.
– Слабо верится, – Брин закусила губу и задумчиво посмотрела в окно. – До Стокгольма ей пришлось бы добираться несколько часов, эмбрион мог погибнуть… Или у нее был специальный контейнер с жидким азотом, но он стоит очень дорого, и я не уверена, что можно запросто его достать. Да нет, ерунда какая-то. Была осень, много учеников, вот так зайти и выйти… И потом: она собирала фольклор. Намлан погиб. Где ей взять денег на оплату шведской клиники? Тем более, врачи бы не взяли образец неизвестного происхождения. И Эдлунд бы психанул, если бы обнаружил пропажу. Нет-нет, тут что-то другое. Ей кто-то помогал. На острове. Кто-то с доступом в лабораторию. Достаточно сведущий в этих делах, раз подсадка эмбриона прошла гладко, и ты появилась на свет. И знаете, что меня еще смущает?
– Что? – выдохнула Мара.
– Его книга. Во втором издании ни слова на эту тему. Я искала в Интернете – ничего. После той статьи он словно закрыл для себя этот вопрос. Но почему? Я имею в виду, он же увлеченный человек. Если бы он помогал Лене сам, то гордился бы удачным экспериментом. Что-то пошло не так, и он разочаровался?
– Тут как раз все просто, – махнула рукой Мара. – Смерть Иниры. Улла сказала, он был в страшной депрессии. Наверное, забросил все. Может, они вместе вели это исследование, а после ее самоубийства он не смог продолжать. Тема ведь так себе. Ну, согласитесь. Эксперименты над зародышами… Франкенштейн какой-то.
– А может, Инира и помогла твоей маме? – предположил Нанду.
– Не тупи, – Мара фыркнула. – Она же умерла в девяносто девятом.
– Надо будет подойти к миссис Крианян, – решила исландка. – Вдруг она помнит, у кого был доступ в лабораторию в те годы.