Дороги богов

— Кто там?

— То я, — долетел прерывистый женский шепот. — Роса… Пустишь ли?

Прежде чем Тополь успел молвить хоть слово, она толкнула дверь и тенью скользнула в темную ложницу, с головой закутанная в мужнин зимний плащ и потому казавшаяся чужой. Вожак поднялся ей навстречу, и женщина шагнула ему в объятия, припав к груди. Тополь заметил, что она вся дрожит.

— Случилось что? — шепнул он.

Спешный ночной бег к вожаку мог означать только одно: стряслась какая-то беда. И он почти поверил в это, когда в ответ на его слова Роса ткнулась носом ему в грудь и разрыдалась.

— Да ты чего? — ахнул он.

Сколько уже миновало времени с тех пор, как последний раз плакали у него на груди женщины! Даже Лана и та предпочитала лишь осторожно всхлипывать, застенчиво утирая слезы кончиком пальца. Роса рыдала мало не в голос, словно у нее только что умерли все дети разом. Усадив плачущую женщину, Тополь обнял ее за плечи, оглаживая по голове и выбившейся из-под плата косе.

— Успокойся, Роса, не надо, — повторял он. — Все минет, вот увидишь!.. Все перегорит!.. Ты потерпи немного! У тебя дети — дочка маленькая… Тебе ее поднять надо, сыновей вырастить… Я знаю — это трудно одному, я сам после Ланы…

— Тополь! — вскрикнула Роса, подняв зареванное лицо, и, вырвавшись, сама обвила его шею руками, поворачивая к себе. — Тополь, это я во всем виновата!.. Я какую ночь уснуть не могу! Давно б по словенскому обычаю за Соколом ушла, да дети держат, а если б знала, что такая мука будет жить, то и на детей не поглядела бы — умерла бы!.. Я ведь… смерти его желала! Понимаешь ты? Смерти!

— Да ты что? — Тополь попробовал снять с себя ее руки, но Роса вцепилась в него мертвой хваткой, и он оставил эту затею. — Не верю я тебе, Роса!.. Как можно мужу, отцу своих детей, своему защитнику смерти желать?

— А вот можно! — страстно закричала женщина, и Тополь чуть не бросился зажимать ей рот рукой, опасаясь, как бы кто не подслушал. — Можно!.. Если бы ты только знал, сколько слез я пролила за эти годы, сколько ночей не спала!.. А впрочем, что я! — Вдруг, сама отпустив его шею, Роса отвернулась, бессильно уронив руки. — Ты же ничего не видел, ничего не замечал… А что я первенца вопреки мужниной воле твоим именем назвала?.. А младший мой сын — он ведь родился, когда твой Ворон ушел! Я тогда решила — пусть будет в стае новый Ворон… А моя дочка… Ты знаешь хоть, как её зовут?

— Как? — выдохнул Тополь, чувствуя, что уже знает ответ.

— Ланой! — зло выкрикнула Роса. — Я так хотела, чтобы хоть кто-нибудь из моих детей был от тебя!.. Ты ведь мог меня взять тогда, после нападения на нашу стаю, и я бы не спорила!.. Почему ты этого не сделал?

— Я не хотел, — сознался Тополь. — Это было бы…

— Это было твое право! Ты вожак и мог получить лучшее!.. Я ждала, думала — хочешь сперва для всей стаи новые охотничьи угодья найти, а ты… Я к Соколу от отчаяния кинулась. Он мне прохода не давал! Думала — забуду… Сперва так оно и было. Ребенка его полюбила, ждала… А родился — и пожалела, что не на тебя похож. Да только поздно было!

Она уже совсем успокоилась и сидела рядом на ложе, опустив плечи и кусая губы. Только мокрые щеки говорили о том, что она недавно плакала. Сейчас ее можно было выставить за дверь, но Тополь сидел рядом и смотрел на женщину.

— И что же теперь? — нарушил он короткое молчание.

Роса вскинула на него лицо. Глаза ее заблестели в полутьме. В них отражался огонек светца. В его мерцающем свете можно было заметить, как меняется лицо женщины.

— Я столько лет терпела, — зашептала она, подавшись к нему. — Знаю обычаи: есть муж — терпи, каков бы ни был! Но я надеялась, верила, ждала — вдруг его убьют! Если бы он чаще дома обедал, я бы ему в варево нашла что подсыпать, чтоб он скорее к пращурам отправился… А так… Сколько я молилась! Сколько ночей не спала!.. Вы в походы уходите, а я загадываю — пусть лишь один из вас вернется, и хотела, чтобы вернулся ты!.. Пока он был жив, я мечтала, как обрадуюсь, что освободилась от него, ведь его брат женат, он не сможет взять меня в жены по обычаю лесовиков, и ты, вожак, должен будешь распорядиться мною… А тут один путь… А когда сбылось, что загадывала, — не веришь, такой меня страх взял! Умерла бы — да дети малые держат!.. А если ты сейчас скажешь, что я сама виновата, то и они не удержат!

В глазах ее полыхнуло такое пламя, что Тополь вдруг поверил — Роса сделает так, как говорит. Понадеявшись на обычай лесовиков сообща воспитывать сирот, она убьет себя на кургане.

— Не делай этого! — прошептал он. — Слышишь? Не смей этого делать!

Он протянул руки, и Роса бросилась в его объятия, прижалась к его груди, блаженно вздыхая.

— Я люблю тебя, — сказала она, устраиваясь в кольце его рук поудобнее. — И тебе нет нужды стыдиться того, что я пришла сюда тайком, ночью, — все про то знают или догадываются!.. И я смогу родить тебе детей…

— Но Роса… — от свалившегося на него Тополь наконец отошел, и у него едва не вырвалось заветное, что он сам боялся доверить кому бы то ни было, — ведь у меня уже есть…

Волчонок! Случайно прижитый сын, всерьез считающий отца своего викингом, а значит, заранее ненавидящий его потому, что викинги были причастны к гибели его матери и один из викингов был его обидчиком, из-за мести коему он сам был осужден на изгнание. Мелькнуло в памяти, что за последние две с малым седмицы Недоносок и близко не подошел ни к кому из пленных свеев, спутников Эрика Торвальдссона, и за столом садился нарочито подальше — даже край братины после них отирал рукой, словно боялся опоганиться.

Роса поняла его раздумья по-своему.

— Твой сыновец? — Уже угнездившаяся, она подняла голову, заглядывая ему в лицо и улыбаясь. — Да, он твоего рода, но ни он, ни Лана не смогут заменить тебе настоящего сына!.. А я рожу! Вот увидишь! Я смогу подарить тебе сыновей и дочерей — сколько захочешь! Я сильная!

От нее терпко пахло душистыми летними травами. Роса прильнула к Тополю, уверенная, что вожак не сможет прогнать ее, обнимая его за шею и заглядывая ему в глаза. Губы ее подрагивали в ожидании поцелуя. Но Тополь не мог так запросто. Он слишком долго ждал от жизни совсем другого, и срок ожидания еще не вышел.

— Прости, Роса, — он напряг руки, отодвигая женщину, — но Сокол умер совсем недавно… Ты должна понимать — мы должны подождать. Кроме того, ты же знаешь, эта зима будет сороковой в моей жизни!.. Потерпи до новой весны. Если и ты, и я будем живы на Комоедицы, вот тогда я встану с тобой рука об руку перед живым огнем.

Благодарно просияв, Роса послушно отодвинулась, все еще касаясь его плеч руками. И она, и Тополь знали, что значит для лесовика сороковой год. Он считается переломным — доживешь до сороковой весны, значит, проживешь еще столько же зим и лет. С тех пор как появился Волчонок, предчувствие скорой гибели так часто посещало вожака, что он был уверен — до новых Комоедиц ему не дотянуть. А если все-таки удастся обмануть судьбу, тогда — что ж… И в день начала нового года родится новая семья. Он привыкнет к Росе и попробует наконец насытить свое сердце, остававшееся голодным столько лет.

Женщина словно прочла что-то в его глазах. Мягко, осторожно потянулась к нему и коснулась губами его губ…

Малое время спустя она тихо выскользнула вон, по-прежнему кутаясь в мужнин плащ. Во влазне было темно, в дружинной избе царила полная тишина, и Роса, улыбаясь своим думам, сперва наступила на что-то живое, а потом уж поняла, что она тут не одна.

Первый крик, готовый сорваться с губ, замер. Она шарахнулась назад, уже собираясь распахнуть дверь в горницу вожака и нырнуть обратно под защиту его рук и широкой уверенной спины, когда тень, на которую она наступила, поднялась, и Роса скорее по знакомому сопящему дыханию признала Волчонка.

Прищуренные глаза Недоноска светились в темноте, как у лесного кота, и в их сиянии не было ничего доброго. Он лежал на полу, свернувшись калачиком у порога, когда его разбудил толчок.