Дороги богов

Установив светильник на камне подальше от «стрелы», Тополь примерился и рубанул по ней мечом. Верное оружие оставило на ее теле лишь вмятину, а внутри что-то хрустнуло.

Откуда-то сверху донесся шум. Ну конечно, ведь тот воин обещал прийти опять! Он уже понял, что в дверь кто-то проник, и проник легко — не было следов битвы. Теперь сюда бежали люди.

— О Локи, — крепче стиснув черен меча, прошептал Тополь, — вот он я! Я пришел сюда, чтобы сделать твое дело. Прав я или нет, но я сделал выбор. Так помоги мне!

И замахнулся.

Меч Локи описал свистящую дугу и с маху врубился в гладкий бок «стрелы». Тополь судорожно сжал руки и поэтому почувствовал, как, словно живая, «стрела» сопротивляется вонзившейся в ее тело смерти, пытаясь вытолкнуть наружу чужеродный металл.

В ответ Меч Локи напрягся, наливаясь тяжестью. Тополь налегал на него всем весом, и легкая дрожь, родившаяся внутри «стрелы», передавалась ему через меч. А тот, зажив своей жизнью, слегка вибрировал, едва ли не дыша, и — двигался! Не спеша, уверенно и неотвратимо, он вгрызался в бок «стрелы», пропарывая его.

Из разреза посыпались искры, запахло паленым. От непривычного противного запаха Тополь морщился, отворачивался от искр, грозивших поджечь одежду, но не мог сдвинуться с места, чтобы не помешать Мечу Локи делать свою работу.

«Стрела», покачиваясь, казалось, стонала, как человек. Рукоять меча нагрелась, обжигая руки даже сквозь кожаные рукавицы, но главное уже свершилось. Содрогнувшись последний раз, «стрела» вдруг вздрогнула и рухнула, как подрубленное дерево, ломая опоры самострела и обрывая цепи. В узком колодце она не могла упасть наземь, только ударилась о стену, но этот последний удар довершил дело — края разреза, сделанного Мечом Локи, разошлись, внутри «стрелы» что-то звонко, стеклянно хрустнуло, и наземь плеснула темная жижа, в темноте похожая на кровь змея.

Этот громкий хруст, однако, не смог заглушить шаги вбегавших, и Тополь еле успел развернуться навстречу страже. Меч Локи блеснул в свете прихваченных ими факелов.

Он был один и подмоги ждать было неоткуда. Но дело свое он сделал, и Тополь принял бой.

Он рубился один против всех до тех пор, пока на дне колодца невозможно стало ступить от тел упавших и его не притиснули к покосившейся, треснувшей поперек «стреле». Тогда сомкнулись щиты, не давая поднять рук, а потом его смяли числом, вырвали меч и волоком потащили наверх.

Он все еще боролся, когда его вытащили из подземелья и, проведя коротким ходом, втолкнули в полутемный зал, в середине которого высился покрытый затейливой резьбой столб, а рядом в двух обложенных камнем очагах жарко, до духоты, горело пламя. Позади них на помосте стоял столец с высокой спинкой и опорами для локтей. Когда двери распахнулись, с него стремительным полузвериным рывком поднялся человек.

Тополя протащили к нему и мешком швырнули на пол:

— Вот этот смертный, о Великий Один!

Один! Впервые в жизни Тополь был рад, что не удержался на ногах и упал. Поднять голову и взглянуть в лицо своей смерти не было сил. Те боги, кто послал его, могли читать в его душе, как на развернутой бересте, и могли, хотя и не хотели, заглянуть в самое сердце, вызнавая то, что и сам Тополь считал давно забытым. Но разгневанный Один не станет осторожничать с врагом. Вот сейчас он вглядится попристальнее единственным глазом и…

— Что это? — раздался над ним голос, полный гнева и изумления. — Откуда он здесь?

Тополь осмелился скосить глаза назад и заметил по тени от очага, что Отцу богов протягивают Меч Локи. В следующий миг его пнули сапогом под ребра:

— Откуда у тебя этот меч?

Тополь медленно выпрямился на дрожащих руках. Один, подсвеченный пламенем очагов, возвышался над ним скалой, на которой маяком в ночи горел единственный глаз. Меч Локи, как показалось, бессильно обвис в его руках.

— Ты же всемогущий, — услышал Тополь свой голос и ужаснулся сказанным словам. — Ты можешь читать в умах и сердцах людей их самые сокровенные мысли и тайные желания — по крайней мере, так поют скальды у меня на родине! Так узнай сам, как я получил его, я же не раскрою рта!..

Сколько раз, еще в юности, беседуя с Вороном, и потом, оставшись один, он осмеливался поднимать голос против богов, укоряя их и возмущаясь. Совсем недавно он говорил с ними как с равными, не стесняясь. Но если раньше все сходило с рук, то теперь излишняя смелость грозила бедой. Однако все было кончено.

Взгляды их встретились. Огонь полыхнул в единственном глазу Одина. Он разгорался, заполняя собой весь мир. В нем исчезали, испаряясь, все мысли и чувства. И Тополь внезапно почувствовал, как исчезла в руках предательская дрожь. Он выпрямился и, как жар близкого костра, ощутил на себе гнев бога. Один пытался и не мог пробить стену в его душе. Сознание этого наполнило Тополя восторгом.

— Что это у тебя?

Возглас Одина застал его врасплох. Одноглазый не зря восхвалялся скальдами за необычайную зоркость и, видно, не зря отдал глаз за глоток мудрости. Пусть и поздно, он приметил подаренное Скирниром кольцо и решил, что именно оно дает силы человеку.

Сразу несколько рук протянулись к нему — отнять. И Тополь снова пал на пол, укрывая его своим телом. «Когда все кончится, разбей камень!» — сказали ему. Тогда он подивился, можно ли разбить камень и как, но сейчас не было времени. Чувствуя, как в него вцепились сильные руки, ногтем ковырнул камень и сунул его в рот.

Его вздернули, ставя за колени перед Одином и выламывая руку. Одноглазый сразу заметил, что камень исчез. Размахнувшись, он ударил — и Тополь покатился по полу, зацепившись за край обложенного камнями очага. Зубы клацнули, и попавший между ними камень скользнул острыми гранями по нёбу и провалился в гортань. Судорожно глотнув, Тополь почувствовал, что проглотил яхонт!

Не пробуя подняться — все равно не дали бы — и только ворочая во рту языком, пробуя на крепость зубы, Тополь услышал над собой голос Одина:

— Ты не хочешь говорить — что ж, это твое право. В конце концов, ты только орудие в чужих руках, а с теми, кто послал тебя, я буду говорить по-другому. Но ответь: зачем ты это сделал?.. Это благородная война нашего народа, мы веками жили с мыслью о ней, мы ждали ее — и вот… Ты уничтожил цель нашей жизни!

Совсем не такие слова ожидал он услышать от Одина — проклятия, угрозы, все, что угодно, но только не это! Руки, удерживающие его на полу, чуть ослабли. Подняв глаза, Тополь снова встретился взглядом с Отцом Побед. Тот стоял над ним, как никогда прежде сильно походя на человека, — немолодого, умудренного жизнью и уставшего от тревог и суеты мира.

— Но если цель вашей жизни, — этому наполовину седому воину, а не правителю Асгарда отвечал Тополь, — если ваша цель — умереть, если вы, асы, погибнете, то что станет с людьми? Вы же оставите тех, кто верит в вас, без защиты и веры! И это в то время, когда уже слышны первые отголоски беды, которая надвигается на Мир богов!..

— Я не хуже тебя, смертный, чую ее, — оборвал Тополя Один, — и, в отличие от тех, кто послал тебя, знаю — Мудрость Мимира дала мне знания об этом! — богам не выстоять против Силы, что приходит в Мир! Мы потерпим поражение… Но Асгард не сдастся в борьбе — мы уйдем сами, не дожидаясь позорного поражения… Ушли бы — если бы не ты!

— Глупо праздновать труса, когда битва еще не начата, — возразил Тополь. — Тот, кто боится, погибает прежде смерти… Подумайте, асы! — Он рванулся оглянуться по сторонам, вглядываясь в силуэты в полумраке зала. — Ведь на вас смотрят, в вас верят, на вас надеются люди! Не уходите раньше времени! Ведь мы, люди…

Один не дал ему договорить — сделал знак, и на пленника снова навалились и заставили мало не растянуться на полу лицом вниз.

— Если все люди внешнего мира такие, как ты, — молвил одноглазый ас, — то за вас нечего бояться и вы вполне сами способны обойтись без защиты!.. Но ты, — носком сапога он приподнял лицо Тополя, — ты вздумал указывать богам, как им жить и умирать. Ты вышел бороться против Смерти — так в награду ты будешь ждать ее, звать и надеяться, что она смилостивится и придет к тебе… Унести!