Страница 34 из 135
А бугор и мастер только и делали, что подгоняли всех быстрее работать. В первый же день, как я пришёл, один работяга обрубил себе палец штампом. На другой день, - опять кто-то отрубил себе два пальца. А зэк, возле которого я сидел и учился, рядом со штампом, на котором тот работал, сказал мне, что почти каждый день кто-нибудь отрубает себе пальцы, и мне надо к этому привыкать. У него у самого не было четырёх пальцев на правой руке. Он тогда мне сказал, что у него они были обрублены неровно, и он сам их потом подровнял на большом штампе... "Зато я неделю потом на кресту побыл", - сказал он тогда, как-то радостно... "Идиот", - думаю, - "Чему тут радоваться? Своим увечьям?"...
Когда меня посадили за штамп, я не стал гнать норму, а работал неспеша и аккуратно. Бугор и мастер меня тоже подгоняли, но не орали, как на других работяг. Меня тогда уже какие-то зэки проверили пару раз, за бараком. Для меня - легко вырубить человека одним "щелчком" по бороде... Это делается уже как бы автоматически. Вот больше никто и не совался ко мне на рожон.
Поработал я там, и за месяц человек десять или больше обрубили себе пальцы. Думаю, надо как-то менять это место работы. Но как это сделать здесь? Я ведь не знаю. Начнёшь с кем-нибудь разговаривать, - или дураками притворяются, или начинают растопыривать пальцы веером.
Думаю, ну и попал же ты в зону, где одни уроды. Дома, на Алтае, я знал многих ребят, которые сидели, но с ними можно было спокойно разговаривать, и они многое рассказывали, как живут в зонах и в тюрьмах. А здесь я увидел столько всякого сброда, что решил жить "сам на сам", и разбираться во всём самостоятельно. -
Игорь посмотрел на Светлану Ивановну, которая так же, как и он, стучала своими молоточками по заготовке.
- Вам, наверно, неприятно слушать такие рассказы, да и не интересно, наверное? - спросил Игорь, которому как-то не хотелось вновь пережёвывать уже пройденное им, которое, в принципе, и не заканчивалось, а лишь продолжается.
- Нет-нет! Что вы, - отозвалась она, - Мне это очень интересно! Я вас очень внимательно слушаю. Я бы бросила работать, но так, возможно, я тогда только буду мешать вам рассказывать. Пожалуйста, рассказывайте... А? -
Игорь увидел искренность в её больших карих глазах, с длинными, подкрашенными чёрной тушью ресницами, и глубоко вздохнул.
- Ну, что ж, слушайте, - сказал он и продолжил рассказ, - Барак того отряда, где я был тогда, стоял своим торцом почти напротив крыльца барака школы. А я случайно как-то услышал, что в школе есть ставка художника, а художник, который работал на этой ставке, должен скоро уходить или "на химию" или "на посёлок". Я начал приглядываться к школе. Смотрю, - там работают два шныря, завхоз и художник. Я стал присматриваться к ним -
- А кто это такие, шныри? - спросила, прервав его, Светлана Ивановна, - Это которые везде шныряют, что ли? Ну, шустрые такие... Да? -
- Нет, - ухмыльнулся Игорь, - Шнырь - это дневальный. Ну... Как бы это вам объяснить? Ну, как техничка на воле, которая полы моет, мусор убирает. Только здесь - мужского пола. -
- А-а-а, - протяжно сказала она, улыбаясь, - Понятно... У нас ведь здесь, в санчасти тоже такой есть... шнырь... Только он что-то мне не нравится. Лицо у него какое-то. Как у подхалима. -
- Вот-вот, - вновь ухмыльнулся Игорь, - Это и есть "шнырь"... Не болтайте ничего рядом с ним лишнего. Может он кумовка. Да и вообще. И с другими зэками рядом не болтайте лишнего. -
- А что такое "кумовка"? - вновь спросила Светлана Ивановна, - Я ведь и этого не знаю. -
- Кумовка - это зэк или вольнонаёмный стукач, который работает на кума. Ну, стучит на зэков или на вольных куму, - пояснил Игорь, и, подумав о том, что и это будет непонятно, начал пояснять чуть подробнее, - Главный кум, - это начальник оперативно-режимной части. У нас в зоне это Баранчин. Его два заместителя, - начальник оперативной и начальник режимной части, - это уже кумовья. А офицеры, работающие в этих частях, - это уже подкумки. Понятно? -
- Понятно, - улыбнулась Светлана Ивановна, - Значит, я сегодня утром была у главного кума. Но из-за того, что я подписала у него "заявление" и сказала несколько хороших слов о вас, я же не стала от этого кумовкой? -
- Нет, конечно, не стали, - тихо сказал Игорь, - Но лучше не говорите кумовьям вообще ничего. Они потом могут использовать в своих делах любую информацию, которая к ним стекается. Как, например, информация о том, что вы хорошо относитесь ко мне. Если бы вы этого ему не сказали, то он бы и не знал об этом. А если ему когда-нибудь понадобится эта информация, то он уже не будет ломать себе голову для её выяснения. -
- Ой, как здесь у вас... Даже как-то страшно стало, - повернулась к нему Светлана Ивановна, и приложила руку к своей груди, - Я даже об этом как-то и не задумывалась. Как хорошо, что вы мне всё это объяснили. А то я, действительно, болтаю обо всём, не задумываясь. А ведь здесь и вред этим можно кому-нибудь случайно нанести, - она посмотрела в глаза Игорю и сказала, улыбнувшись, - Хотела вас чему-нибудь новому научить, а получилось так, что сама у вас учусь. -
- Да вы бы и сами всё это быстро поняли, - сказал Игорь, - Светлана Ивановна, ничего, если я сейчас покурю? -
- Игорь, - сказала она, мило улыбнувшись, - Пожалуйста, не спрашивайте меня больше об этом. Вы здесь работаете, и можете курить здесь, когда вам будет угодно. А то мне даже как-то неудобно становится оттого, что вы постоянно спрашиваете меня об этом. Я ведь тоже курю, и не боюсь запаха дыма. Да его всё равно весь вытягивает на улицу. -
Игорь встал, нажал кнопку пускателя на вытяжном шкафу, и закурил. Он повернулся спиной к двери и смотрел на Светлану Ивановну, которая работала, стуча своими молоточками.
- А что это вы на меня так пристально смотрите? - спросила она, улыбаясь, и чуть повернув свою голову, а затем опять отвернулась к рабочему столу.
- Извините, - тихо сказал Игорь, - У меня, наверное, неприятный взгляд? -
- Да что вы такое говорите? - повернулась она к нему уже полубоком и с милой улыбкой, как бы стыдя его за эти слова, - Мне, наоборот, нравится, как вы на меня смотрите... Просто я жду, когда вы продолжите свой рассказ, а вы всё молчите. -
- Сейчас продолжу, - сказал Игорь и затянулся дымом сигареты.
- Ой... Вот теперь уже вы извините меня за мою бестактность, - сказала она, приложив к груди свою руку и отвернулась к столу, - Курите спокойно. А потом и дорасскажете. -
"Как мне бы хотелось вот так положить руку тебе на грудь, - как-то само промелькнуло в голове Игоря, - Да что это я? Заткнись, скот. Выкинь эти мысли из головы, - ругнул он себя следом, - Да, что-то я начал расслабляться. Надо взять себя в руки". Он отвернулся к шкафу, и, докурив сигарету, затушил маленький окурок в пепельнице. Сев за своё место, он начал прерванную им работу. Светлана Ивановна повернула к нему своё лицо, с ожидающей улыбкой, и Игорь, заметив это, спросил, - Так на чём я остановился? -
- На том, что вы начали присматриваться к работникам школы, - напомнила она.
- Да... Вспомнил, - сказал он, и продолжил рассказывать, - Как-то, когда завхоз и художник куда-то ушли из школы, я зашёл туда. Дверь была почему-то не закрыта. Сразу, почти у самой двери, я увидел шныря, который был маленького роста. Я поговорил с ним, сказал, что я художник, и спросил, можно ли мне устроится в школу, когда уйдёт работающий сейчас художник. Я тогда совершенно ничего не знал о зоне.
Шнырь сразу всё понял и решил из меня что-либо выдоить для себя. Он сказал мне, что он может всё устроить, но только не сразу, что сразу ничего невозможно сделать. "Ты же понимаешь, что это зона? Никому об этом только не говори. А я всё устрою", - пообещал он мне, дураку. Когда он вытянул у меня половину моей отоварки с магазина, лишь тогда я понял, насколько я ещё глуп, и как мало я знаю ещё эту неизвестную мне зоновскую систему.