Страница 64 из 66
Где же теперь эта ладья без руля? С ее поисков мы и начнем. Стоит нам только напасть на ее след – и победа за нами. Лодка тотчас же приведет нас – мы и удивиться не успеем, к человеку, который подрядил ее в то роковое воскресенье. И доказательство к доказательству сами подберутся так, что убийце некуда будет податься.
(По соображениям, от уточнения которых мы воздерживаемся, но которые многие наши читатели поймут и сами, мы берем на себя смелость сделать пропуск в той наста предоставленной нам рукописи, в которой описаны со всей обстоятельностью события, развернувшиеся после того, как Дюпен подобрал этот, пока еще явно ненадежный, ключ к загадке. Считаем целесообразным лишь вкратце подтвердить, что успех превзошел самые смелые надежды, и префект, хотя и скрепя сердце, выполнил все условия заключенного им с шевалье соглашения совершенно безупречно. Дальше мы приводим заключительную часть рукописи мистера По. – Ред.) * Пусть меня не поймут превратно: я говорю лишь о совпадениях, не более того. И я свое сказал, больше мне прибавить по этому вопросу уже нечего. В моей душе вера в сверхъестественное как-то не укоренилась. Природа и ее Творец – не одно и то же, и люди мыслящие не станут с этим спорить. Столь же бесспорно и то, что второй из них, сотворивший первую, мог бы, при желании диктовать ей свою волю и преображать ее. Я оговариваю: «при желании», ибо под вопросом в данном случае остается наличие таковой его воли, а не то, что осуществить ее в его полной власти, как заключает логика скудных умов. Дело не в том, что Божество не может обновлять данные им законы, а в том, что мы превращаемся в богохульников, воображая, будто может возникнуть потребность в их обновлении. При сотворении своем эти законы были указаны так, что охватывали заранее всю совокупность явлений, которые могли открыться в грядущем. Бог вне времени.
Так повторяю же, что только совпадения и имелись в виду в моем рассказе. И далее: из моего изложения само собой вытекает, что между судьбой бедняжки Мери Сесили Роджерс и судьбой нашей пресловутой Мари Роже – вплоть до наступления решающего этапа ее истории, существует некая параллель, от размышлении над поразительной точностью которой разум испытывает смущение. Да, да, такая параллель напрашивается сама собой. Ни в коем случае не следует, однако, думать, будто, продолжив свою скорбную повесть о Мари, начиная с момента, когда дело перешло в наши руки, и пройдя вслед окутавшей ее тайны до самого ее denouement *, я имел скрытый умысел незаметно навести читателя на мысль продлить эту параллель или, тем более, хотел внушить, будто меры, принятые в Париже для изобличения убийцы нашей гризетки, или меры, намеченные в итоге сходных умозаключений, привели бы и в данном случае к тем же результатам.
– Ибо, что касается последних предположений, то следует принять в расчет, что самая незаметная нетождественность параллельных фактов этих двух дел способна в таком случае привести к просчетам, так как будет все больше отклонять эти два потока событий в разные стороны один от другого – точно так же, как в арифметике ошибка, сама по себе, может быть, и пустяковая, приводит, умножаясь в каждом новом звене последовательных вычислений, в итоге к ответу, чудовищно не совпадающему с правильным. Что же касается первого моего предостережения, то не следует забывать, что то самое счисление вероятностей, на которое я уже ссылался, отметает всякую мысль о продолжении установившейся между двумя убийствами параллели, отметает ее с безоговорочностью и настоятельностью, возрастающими прямо пропорционально тому, насколько далеко эту параллель уже провели, и тем больше, чем точней она до сих пор получалась. Это – одна из тех изумительных пропорций, которые, хотя они, казалось бы, взывают к уму безотносительно к математике, тем не менее в полной мере доступны лишь математикам. Труднее ничего и не придумать, чем, например, пробовать убедить самого что ни на есть обычного читателя, будто уже факта, что у игрока в кости дважды подряд выпали одни шестерки, более чем достаточно, чтобы биться об какой угодно заклад, что на третий раз у него все шестерки не выпадут. Как правило, здравый смысл восстает против подобного убеждения. Он не улавливает, из чего это следует, что два выбрасывания костей, которые только что проделаны и, стало быть, – уже дело прошлое, к которому нет и возврата, могут оказать какое-нибудь влияние на третье выбрасывание, которое само по себе еще только предстоит. Шанс на выпадение шестерок в третий раз представляется точно таким же, как и во всяком ином случае, как всегда, то есть зависящим только от различных комбинаций, в которых могут выпасть кости при их бросании. И такое соображение кажется настолько само собой очевидным, что попытка возразить против него вызывает чаще всего лишь ироническую улыбку, как явно не заслуживающая внимания. Не берусь в рамках данного рассказа, которые слишком для того тесны, обличать кроющееся здесь недомыслие, глубочайшее недомыслие, порядком отдающее суеверием; ну, да мудрым, конечно, все и так ясно. Довольствуемся же лишь той оговоркой, что так образуется одна из бессчетного множества систем заблуждений человеческих, с которыми Разуму приходится сталкиваться постоянно из-за своей страсти добираться до истины со всей обстоятельностью.
ЧЕЛОВЕК ТОЛПЫ
Сеgrand malheur de ne
pouvoir etre seul.
*
По поводу одной немецкой книги было хорошо сказано, что она «langst sich nicht lesen» – не позволяет себя прочесть. Есть секреты, которые не позволяют себя рассказывать. Еженощно люди умирают в своих постелях, цепляясь за руки своих духовников и жалобно заглядывая им в глаза, умирают с отчаянием в сердце и со спазмой в горле – и все из-за потрясающих тайн, которые никоим образом не дают себя раскрыть. Увы – порою совесть человеческая возлагает на себя бремя ужасов столь тяжкое, что сбросить его можно лишь в могилу, – и, таким образом, сущность всякого преступления остается неразгаданной. Как-то раз, поздним осенним вечером, я сидел у большого окна кофейни Д, в Лондоне. В течение нескольких месяцев я хворал, но теперь поправлялся, и вместе со здоровьем ко мне вернулось то счастливое расположение духа, которое представляет собою полную противоположность e
Эта была одна из главных улиц города, и весь день на ней толпилось множество народу. Однако по мере того, как темнота сгущалась, толпа все увеличивалась, а к тому времени, когда зажгли фонари, мимо входа в кофейню с шумом неслись два густых, бесконечных потока прохожих. В столь поздний вечерний час мне еще ни разу не приходилось занимать подобную позицию, и потому бушующее море людских голов пленяло меня новизною ощущений. В конце концов я перестал обращать внимание на то, что происходило вокруг меня, и всецело погрузился в созерцание улицы.
*
Редакция журнала, в котором появилась первая публикация (Примеч, авт.)
*
Развязка (франц ).
*
Ужасное несчастье – не иметь возможности
остаться наедине с самим собой.
Ла Брюйер (фр.).
*
Тоска, скука (фр.).
*
Пелена, нависшая прежде (греч.).