Страница 18 из 74
§5. Национальные «проекции» оборонных интересов от Адриатики до Черноморья
В условиях происходивших изменений внутри Варшавского пакта и расширения взаимоотношений Албании и Китая, с которыми у СССР развивался партийно-государственный конфликт, особую значимость для военно-стратегической ситуации на Балканах приобретала позиция Югославии. Как отмечали эксперты американской разведки, занимавшиеся этой проблемой в мае 1961 г., «югославы, однако, воздержались от формальных союзных отношений с западными государствами и Балканским пактом, включающим Грецию и Турцию, о котором шли переговоры в 1953-1954 гг., когда угроза со стороны (коммунистического – Ар. У.) блока продолжала всё ещё оставаться серьезной, а сейчас практически уменьшилась. Белград всё же не отказался от связей с ними, так как они обеспечивают ему определенные выгоды в отношениях с этими двумя странами, а также потому что этот пакт (Балканский – Ар. У.) является своего рода гарантией против возрождения жёстких действий со стороны (коммунистического – Ар. У.) блока. Это также представляет собой форму непрямых контактов с западной оборонной системой, которая однажды могла бы стать полезной для Югославии, несмотря на то, что в своём политическом курсе она прибегает к осуждению НАТО»[212]. В определенной степени на оценки американской разведки влияло принятие правительством США новой внешнеполитической концепции – так называемой «доктрины Кеннеди», провозглашенной президентом Дж. Кеннеди в его инаугурационной речи 20 января 1961 г. В ней вновь была продемонстрирована приверженность Вашингтона идее поддержки противостоявших коммунизму сил.
На проходившей в Белграде 1-6 сентября 1961 г. первой конференции Движения неприсоединения позиция Югославии в отношении Западного блока проявилась достаточно отчётливо. В речи И. Броз Тито при открытии работы конференции югославский руководитель достаточно мягко охарактеризовал возобновление ядерных испытаний со стороны СССР, выразив лишь «озабоченность». В то же время испытания ядерного оружия Францией со стороны Белграда подверглись жёсткой критике. Тито фактически поддержал советскую версию причин и последствий развития
Берлинского кризиса. В жёсткой критической форме он охарактеризовал общественно-политические процессы в Западной Германии, которые он назвал свидетельством усиления фашистских и реваншистских тенденций[213], в то время как ситуация в ГДР была представлена главой Югославии как «дальнейшее строительство социализма». Такой подход к происходившим событиям вызвал недоумение посла США в Югославии Дж. Кеннана, являвшегося в своё время одним из авторов так называемой «Доктрины сдерживания». По его мнению, руководство Югославии почувствовало, что обозначенный Белградом подход к этим двум важным для США проблемам был способен серьезно осложнить отношения с Вашингтоном. Именно поэтому на официальном уровне югославская сторона попыталась представить произошедшее как «недопонимание со стороны» посольства США и лично посла[214]. Во время встречи с Тито накануне конференции Кеннан получил от него информацию о том, что последний собирается коснуться в своей речи при открытии заседания как Берлинского кризиса, так и советских ядерных испытаний в критическом для Москвы тоне[215]. Таким образом, глава Югославии решил «уравновесить» подход Белграда к политике двух сверхдержав. Позиция югославского руководства представляла особый интерес для Вашингтона, где считали, что «первостепенное значение Югославии остаётся в том, что она является независимым коммунистическим государством, которое успешно сопротивляется советскому империализму. Значительный экономический рост, достигнутый этим режимом, а также эволюция его системы обеспечили ему роль разрушительного элемента в международном коммунистическом движении и источника, способствующего усилению национальных антисоветских тенденций в (Восточном – Ар. У.) блоке»[216]. Ситуация в нём в начале 60-х гг. свидетельствовала о наличии противоречий между его отдельными членами.
Реализация оборонной политики в рамках Варшавского договора была тесно связана с проблемой экономического развития стран-участниц союза. Одно из первых решений, подготовленное советской стороной по данному вопросу, было принято Политическим Консультативным Комитетом ОВД 29 марта 1961 г. В нём заявлялось о том, что «одной из важнейших задач по укреплению обороноспособности Организации Варшавского Договора является улучшение работы по мобилизационной подготовке народного хозяйства в странах и особенно по созданию мобилизационных мощностей для производства изделий военной техники в военный период»[217]. Представленный Н. С. Хрущевым на заседании глав государств-членов СЭВ, проходившем в Москве 3-5 августа 1961 г., план создания наднационального органа планирования был крайне негативно воспринят румынским партийно-государственным руководством. Наиболее активно ещё в начале 1961 г. против него возражал Г. Гастон-Марин – зам. председателя Совета Министров, отвечавший в правительстве за планирование[218]. На проходившем 6-7 июня 1962 г. совещании представителей СЭВ Москва выступила с предложением о разделении специализации государств Восточного блока в области тяжелой индустрии и сельского хозяйства. Это было крайне негативно воспринято румынской стороной, так как Бухарест делал ставку на развитие не только аграрного сектора, на чём настаивал Кремль, но и промышленности. Такие противоречия, во многом повторявшие аналогичный спор между Тираной и Москвой в 50-е гг., достаточно серьезно влияли и на характер дальнейших отношений СССР и Румынии. На февральском (1962 г.) заседании руководящих органов СЭВ румынская сторона в достаточно жёсткой форме отвергла попытки Москвы усилить региональную интеграцию за счёт изменений планов индустриального развития Румынии, а на заседании СЭВ 6-7 июня вице-премьер А. Бырлэдяну вообще заявил о том, что идея предложенной Москвой региональной интеграции и специализации каждой из стран-участниц Совета серьезно затрагивает национальную безопасность Румынии. Вошедший в историю советско-румынской полемики по вопросам интеграции и специализации под названием «план Валева»[219] проект создания Придунайской экономической зоны включал 150 тыс. км2 с населением в 12 млн человек и значительную часть Румынии, практически 1/3 Болгарии, а также советские республики Украину и Молдавию. План рассматривался Г. Георгиу-Дежем как попытка «найти научные аргументы для оправдания политических интересов» Москвы[220], направленных на хозяйственно-экономическое «привязывание» Румынии к СССР. Ставка румынского партийно-государственного руководства на скорейшее развитие промышленности была отмечена в начале 1963 г. в соседней Югославии, которая занимала особое место как в региональной, так и международной системе отношений, являясь, по заявлениям её руководства, социалистической страной[221]. К 1964 г. контакты между Белградом и Бухарестом интенсифицировались, что было во многом связано с проявлявшимся желанием руководства Румынии использовать Югославию как своего рода «ворота на Запад»[222]. Со своей стороны, Москва продолжала настаивать на усилении региональной интеграции и особенно хозяйственно-экономической специализации в рамках СЭВ. В июне 1964 г. советская газета «Известия» опубликовала серию статей, содержавших критику экономических планов Бухареста. Эта, на первый взгляд, имевшая экономическое содержание полемика свидетельствовала о расширении раскола внутри Восточного блока. Стремясь утвердить свою самостоятельность в отношениях с Москвой, Бухарест пошёл в августе 1964 г. на демонстрацию независимости в рамках «социалистического содружества», пригласив партийно-правительственную делегацию из Албании на празднование 20-летия августовского переворота, носившего в румынской коммунистической традиции название «августовское восстание 1944 г.»
212
Документ «CIA National Intelligence Estimate. Number 15-61. Outlook for Yugoslavia» (23.5.1961) цит. no: Baev J. US Intelligence Community Estimates on Yugoslavia (1948-1991)// National Security And The Future. 2000. V. 1, N 1. P. 99. Сам документ доступен по адресу в Интернете: http://www.dni.gov/nic/PDF_GIF_declass_support/yugoslavia/Pub 19 NIE15-61 .pdf
213
В октябре 1957 г. правительство ФРГ разорвало отношения с Югославией в ответ на установление ею дипломатических отношений с ГДР. Это было сделано в соответствии с провозглашенной государственным секретарем МИД ФРГ В. Хальштейном на совещании западногерманских послов в Бонне 8–9 декабря 1955 г. «доктриной». Основным тезисом «Доктрины Хальштейна», разработкой которой занимался, в действительности, глава Политического отдела МИДа ФРГ В. Греве, было недопущение со стороны Западной Германии признания легитимности ГДР. Любое государство, устанавливавшее дипломатические связи с ним «наказывалось» разрывом дипотношений с ФРГ. Лишь спустя 10 лет, в 1967 г. дипломатические отношения между ФРГ и Югославией были восстановлены. Радиоинтервью В. Греве от 11 декабря 1955 г. с изложением положений известной в будущем как «Доктрина Хальштейна» в: Wilhelm Grewe Jede Anerke
214
99. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. Belgrade, September 26, 1961, 6 p.m.// Foreign Relations of the United States, 1961-1963. Eastern Europe; Cyprus; Greece; Turkey. Washington, 1994. V. XVI. P. 209.
215
93. Memorandum of Conversation. Brioni, July 17, 1961; 95. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. Belgrade, August 31, 1961, 7 p.m.; 96. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. September 3, 1961, 4 p.m.; 97. Telegram From the Embassy in Yugoslavia to the Department of State. Belgrade, September 15, 1961, 7 p.m.// Ibid. P. 191-196; 199-202; 202-204; 204-207.
216
112. Memorandum from Secretary of State Rusk to President Ke
217
Решение Политического Консультативного Комитета государств-участников Варшавского Договора. 21.3.1961 г. – http://se2.isn.ch/serviceengine/FileContent?serviceID=PHP&file id=84C43407-ABF5-87D5-53A7-274FA8F38F32&lng=ru
218
Berend I. Central and Eastern Europe, 1944–1993: Detour from the Periphery to the Periphery. New York, 1999. Р. 130; Gaston-Marin G. În serviciul României lui Gheorghiu-Dej. Însemnări din viaţă. Bucureşti, 2000.
219
Своё название он получил по фамилии научного сотрудника МГУ им. М. В. Ломоносова Э. Б. Валева, специалиста по экономической географии. В законченном виде проект был опубликован: Валев Э. Б. Проблемы экономического развития придунайских районов Румынии, Болгарии и СССР // Вестник Московского университета, серия география. 1964. № 2. Вскоре перевод этого материала появился на румынском языке в: Via(a economica. 1964. № 24. В румынской научной и общественно-политической прессе он подвергся жёсткой критике с позиций отстаивания суверенитета Румынии. Подробнее: Tita М. The Black Sea in the Regional Collaboration Politics of Romania at the End of the 1950s and the Begi
220
Neagoe-Plesa E. Rolul lui Gheorghe-Dej În Elaborarea Politicii Externe Şi În Direcţionarea Relaţiilor Romîno-Sovietice (1960–1965)// A
221
Этот факт нашёл своё отражение в усиливавшемся внимании со стороны аналитиков «Радио “Свободная Европа”/Радио “Свобода”» к взаимоотношениям между Бухарестом и Белградом: Stankovic S. Borba: Atmosphere of Haste in Rumania. Non-Target Communist Area. Analysis Department: Yugoslavia. 31.1.1963. – http://files.osa.ceu.hu/holdings/300/8/3/pdf/50-1-164.pdf
222
Действия Бухареста оценивались именно так зарубежными экспертами, внимательно следившими за складывавшейся ситуацией: Stankovic S. Yugoslavia: Rumania's Gate to Western Europe. Radio Free Europe/Munich. Non-Target Communist Area Analysis Department. Background Information. Yugoslavia. 1.4.1964. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 50-2-125 – http://files.osa.ceu.hU/holdings/300/8/3/pdf/50-2-125.pdf