Страница 57 из 72
- Значит, придется нам потрудиться, друг Назарыч,- тихо сказал Верзин.
Дед просветлел лицом:
- Друг Назарыч?.. Так меня и Васильев называл.
39
Освобождение тетки Феклы. Двойные ботинки. Похвала начальника. Возвращение.
Большая и теплая рука бережно коснулась плеча Емельки, чуточку задержалась на нем:
- А знаешь, товарищ Емельян…
Голос-то какой - милый и добрый - у Василия Ивановича!
- …Ты заставил меня, друг-приятель, поволноваться. Да и понятно: жду-жду, нету моего дозорного. Вот я и встревожился: может, что-то случилось? Пришлось отложить все дела и по твоим следам кинуться. А теперь вижу, вовремя пришел: пожалуй, тебе самому этот люк погреба и не поднять, а?.. Возьмемся покрепче обеими руками да разом… эх-х!..
Крышка поднялась над полом и встала вертикально, приоткрыв лестницу с довольно широкими ступенями, ящики и кадки в полумраке подземелья, а в самом низу, в двух шагах от нижней ступени, какую-то груду тряпья. Емелька не сдержался, тихонько вскрикнул - в той груде тряпья белело человеческое лицо.
Голос Василия Ивановича стал строгим:
- Только нервишки, малыш, держать в узде! Сейчас мы разгадаем эту загадку…
С легкостью, необычной для своей мощной фигуры, лейтенант скользнул по лестнице вниз, наклонился, чиркнул спичкой. До слуха Емельки донеслось изумленное восклицание:
- Вот те и на!.. Тетушка Фекла, да что тут приключилось?.. Почему это вы скручены веревкой, да еще кляп во рту?!
Емелька расслышал долгий, прерывистый вздох, снова хрипение, кашель и затем тоненький заунывный плач.
- Ладно, хозяюшка, успокойся…- приговаривал Василий Иванович, тяжело взбираясь по лестнице спиной вперед, неся на руках растрепанную тетку Феклу.- Разве плакать нужно, хозяюшка?.. Смеяться нужно!.. Самое главное - ты жива!..
Когда лейтенанту удалось опереться локтем о край пола, он вздохнул свободнее. Еще одно усилие - и тетка Фекла уже сидела на полу кухни, свесив ноги в погреб, а Василий Иванович медленно, с хрустом выпрямился во весь рост. В углу комнаты на шкафчике он заметил графин с водой и кивнул Емельке: тот схватил с подоконника кружку, наполнил ее и поднес хозяйке. Женщина жадно припала к ободку губами и, урывками переводя дыхание, выпила кружку воды до дна.
- Спасибо…- прошептала она сквозь слезы. И тут вдруг вспомнила что-то, вскинула руки: - Фонарик… Он дал вам фонарик!.. Выбросьте его, начальник. Фонарик - это смерть!..
Василий Иванович внимательно рассматривал обрывки тонкого плетеного шнура, который только что, освобождая хозяйку, изрезал ножом.
- Насчет фонарика, хозяюшка, прошу не беспокоиться. Лежит он на дне шурфа. Обронил, но не жалею. Так тому и быть!..
Она вытаращила глаза, в них перемешались испуг с удивлением.
- Вы… догадались?.. И нарочно обронили фонарик? А он, мерзавец, веселился: был уверен, что фонарик взорвется у вас в руке.
Лейтенант сложил обрывки шпура и сунул в карман.
- Соглашаюсь, Фекла, мне повезло. Но где же он, ваш квартирант? Не он ли связал вас и бросил в погреб?..
Она молчала, хмурила брови и комкала на груди платок.
- Вот и опять вы молчите,- сказал Бочка огорченно. - Что ж, позвольте хоть заглянуть в его комнату?
Она подняла руку, собираясь перекреститься, но передумала, только тяжко вздохнула.
- Гнев человеку кости сушит и сердце рушит,- изрекла она жестко.- Верно сказано, что прежде веку не помрешь. Но вот ума не приложу: как он узнал, что я к тебе ходила, начальник?.. Наверное, следил. Придется из дому уходить… беда! - И просяще глянула на Емельку: - Мальчик, еще водицы.
Емеля налил ей вторую кружку, а лейтенант тем временем вышел в коридор.
- Закрой ты, мальчонка, входную дверь на засов,- прислушиваясь, попросила хозяйка.- Злой человек - злее волка. Так и смотри, что объявится, жиломот!..
Засов был массивен и надежен, и Емеля подумал, что открыть эту дубовую дверь снаружи - дело далеко не простое. Закрыв дверь, пошел за начальником милиции.
Василий Иванович стоял у окна, с интересом рассматривая огромные ботинки, трогая пальцами высокие поперечные шипы на подошвах. Он кивнул Старшому и усмехнулся:
- Какая находка!.. И обрати внимание: в этом ботинке еще один, как будто в галоше! А теперь припомни: во времянке у Митрофана Макарыча след на земляном полу… не от этих ли шипов?
Емелька выпалил одним духом:
- И на берегу речки. И на кургане!..
Лейтенант взял из шифоньера измятый лист бумаги, аккуратно завернул ботинки и возвратил на полку, прикрыв дверцу.
- Что будем делать, а, дозорный? Человек с корзинкой, в которой травка и цветочки, очень опасен. Преступник вооружен, и мы должны…
- Задержать его,- уверенно сказал Емелька.
- Нет,- покачал головой начальник.- Пока рановато… Мы должны знать, что он ищет и что уже нашел, почему остался в городке, с кем связан. Полагаю, товарищ Емельян, тут сложный узел затянут, и нужно терпение, чтобы его развязать.
- Ясно,- деловито сказал Емелька.- То есть ясно, что еще многое… неясно. С чего начнем?
Бочка шагнул в коридор и, пропустив впереди себя помощника, прикрыл дверь.
- Мы уже начали, дозорный. И неплохо начали: спасли хозяйку. А теперь с нею нужно побеседовать.
Тетка Фекла расслышала эти слова и откликнулась с кухни:
- Спрашивай, начальник… Буду отвечать.
Василий Иванович вошел на кухню, закрыл крышку погреба, расправил на ней коврик:
- Итак, хозяюшка, ваш квартирант - Орлов Николай Павлович. Снимал у вас комнату еще при оккупантах… Потом на время исчез, но вскоре вернулся. Не так ли?
- Так…- тихо подтвердила хозяйка.
- Почему он платил вам за комнату колечками? У него что, не было денег?
Она покачала головой:
- Были деньги. Целая куча денег. Зеленый чемодан из фанеры полон под самую крышку. А когда красные прихлынули к реке - тут у немцев разом все полетело вверх тормашками. Что комендант, что полиция, что гестапо - все разом кинулись кто куда. В ту ночь денщик квартиранта по кличке Хлюст сцапал фанерный чемодан и то ли сбежал, то ли спрятался…
- И квартирант стал платить вам фальшивыми колечками - начищенной медью со стекляшками?
Тетка Фекла с криком сорвалась с места:
- Как стекляшками? Кто сказал?!
- Прохор Зайчиков. Он ведь часовой мастер и неплохой ювелир.
- Проша?..- взвизгнула хозяйка и затряслась, замахала руками.- Смотрите, люди добрые, как обманывают бедную женщину!.. Дурачил меня, дурачил, а у самого барахла куча…
- Минутку, хозяйка,- строго остановил ее Бочка.- Дайте мне разобраться. Какого барахла куча?
- А всякого, чтобы каждый день переодеваться. Пиджаки, фуфайки, полушубки… Иной раз нарядится - не узнаешь. И голос, и походка, и морда - все другое. А врет, врет-то! Я, мол, когда-то артистом был,- зло передразнила квартиранта Фекла,- и обратно в театр возвращаюсь, а потому тренировками занимаюсь. Нет, ловчила, не обманешь, ты от людей прячешься: тьма света не любит!..
Начальник снова прервал ее:
- В каком костюме сегодня ушел в город ваш квартирант?
Она растерянно развела руками:
- Не знаю… Может, я целых три часа в погребе пробыла? Слышала, топтался на кухне. Наверное, опять переодевался. Ему это привычно: и одежду, и ночевки менять. Думаю, нынче, злодей, не явится.
- А все же вам нужно уйти из дому,- посоветовал начальник.- Пойдите к соседям, люди ведь добрые, приютят.
Тетка Фекла смотрела растерянно:
- Меня… приютят? Ну нет! Добрых соседей у гадалки нету. Да еще полицаи-барахольщики в этом доме прижились. И он, злобный пес…
С тяжелым чувством покидали этот зачумленный дом Василий Иванович и Емелька. Лейтенант, собранный и задумчивый, широко шагал куда-то в сторону реки, и Пугач не рискнул нарушить молчание, чтобы поинтересоваться, куда же они идут. Только когда свернули по крутой тропинке вниз, Емелька понял, что направляются они к домику Митрофана Макарыча, и малость повеселел.