Страница 56 из 72
За время своих походов по этому обширному району Михей Степанович не раз обнаруживал железнодорожные шпалы и даже рельсы в самых неожиданных местах: на скатах оврагов, под взгорками, под обрывами. Это фашистское воинство в пору безоглядного отступления тащило в поля и дерево, и железо для укрепления своих блиндажей.
Надпись на шпале, которую заметил Верзин, кто-то, по всем признакам, расчищал. Кому это понадобилось и зачем?.. Он раскрыл планшет и взглянул на карту. На восток от малого озерка был отмечен кружком хуторок Сухой Колодец. Не в этом ли названии кроется секрет многозначительных букв «СК»? Помнится, как дружно цвел на склоне разлогой балки вишневый сад, осыпая бело-розовыми лепестками землю вокруг, весь хутор…
Два километра пути - и вот уже должен бы открыться с пригорка уютный белый хуторок. Верзин останавливается на высотке…
Не осталось и следа от ветряка. Нет, словно и не было никогда, раздольного вишневого сада. Нет и ставка, окаймленного камышами, до основания разворочена плотина. Яркие белые домики… где они?.. Умерло селение - теплое человеческое гнездо. Чернеет обгорелый остов хатенки. Изрыта ходами сообщений улица. Здесь проходила передовая…
Верзин медленно шел пустынной улицей, всматриваясь в черные пожарища. Неужели в хуторке не осталось ни единого человека? Из большого окопа безразлично смотрела дулом в небо подбитая пушка. На бруствере траншеи поблескивали разбросанные патроны. У канавы валялся смятый солдатский котелок. Изрытая, израненная земля как будто еще пе остыла после сражения…
Пожалуй, единственное, что уцелело в малом селении - серый бревенчатый сруб колодца. И Верзин повторил вслух название хуторка: Сухой Колодец… Что привлекло в нем Васильева?..
Он подошел к срубу, заглянул в черную глубину. Ствол был завален хворостом и разным хламом: беспорядочно дыбились изломанные доски, чернел автомобильный скат, змеилась стреляная пулеметная лента, развесилась рыжей паутиной колючая проволока. «А колодец, по-видимому, и действительно сухой,- подумал Верзин.- Иначе почему бы его забросали наступавшие войска?»
Его взгляд скользнул по столбу, врытому у сруба, расщепленному крупным осколком снаряда. Столб был уцелевшей частью «журавля» - простого подъемного устройства, обычного для колодцев на Украине. Однако и эта черная глубина колодца, и его ветхий, уже подгнивший сруб, и расколотый сверху остаток «журавля» были для Верзииа счастливой находкой. На старой шершавой древесине он рассмотрел довольно глубокие зарубки. Стоило присмотреться, и они складывались в надпись.
Он пошарил по карманам, достал блокнот и старательно повторил надпись на бумаге. Как много на этот раз для него значила цифра «ноль». Казалось бы, что в ней особенного? Например, в математике она означает отсутствие величины. Но то - в математике… А сейчас, в реальной жизни, этот ноль был особенный: им, без сомнения, отмечена та точка, в которой таится васильевский секрет «Ч. А». И понятно, с какой терпеливой настойчивостью, с каким сосредоточенным вниманием Верзин исследовал старый, меченый войной столб.
Еле приметная стрелка на шершавом стесе столба указывала вниз. Неужели Васильев спускался в этот колодец? Михей Степанович присел на сруб и задумался. Что мог спрятать геолог Васильев меж бревнами или на дне колодца?
Он стал рассматривать хлам которым был завален колодезный ствол. Чего там только не было… Железная бочка из-под бензина, сломанное колесо телеги, коляска от мотоцикла, какие-то бревна, вьюшка полевого телефона, а над ней, на сплетении колючей проволоки, повис черный зловещий кружок… Нет, Верзин не ошибся: это была противопехотная мина. Как она там оказалась? Видимо, кто-то хотел подорвать колодец и швырнул туда мину, но она спружинила на колючей проволоке и не взорвалась.
«Штука серьезная…- подумал Верзин.- Одно неосторожное прикосновение - и взрыв». Он перегнулся через выступ сруба, внимательно рассматривая мину. До чего же некстати этот сюрприз! Ясно, что одному колодец не расчистить. Необходимо прежде ту злую штуковину обезвредить. Нужны помощники, а в хуторке - ни души.
Он приподнял голову, осматриваясь. Осеннее солнышко выглянуло из просвета меж тучами, и черная лужа в дорожной колее блеснула, как прожектор. В той вспышке света и встал вдруг человек.
Михей Степанович быстро оттолкнулся от верхнего бруса:
- Кто вы, дедушка?.. Местный?..
Высокий худой старик в коротенькой шинелишке, в опорках на босую ногу, без шапки, испытующе смотрел на Верзина.
- Значит, не узнаешь?
- Что-то не припоминаю…
Старик пожевал впалыми губами, сдвинул со лба белую прядь волос:
- А было времечко, вместе грибы собирали, ягоды, орехи…
Вот уж кого Верзин не ожидал встретить на этом хуторе, опаленном войной, так это лесника деда Пивня.
- Это вы, Аким Назарыч?! - ахнул пораженный Верзин.- Вы что ж, здесь, на хуторе, и войну пережили?
Он подошел к деду, осторожно пожал его сухую, жилистую руку. Пивень покачал головой:
- Э, сыночек… Сколько тут железа кружилось, как вся земля огнем полыхала… Да, видимо, судьба мне повелела еще немного пожить. Вот и живу… А хутор, сам видишь… камня на камне вражина не оставил…
- Какой веселый и пригожий был хуторок,- тяжело вздохнул Верзин,- а теперь только название от него осталось…
- А я вот не шибко печалюсь,- твердо сказал дед.- Что от нее толку, от печали-то? Придет время, снова встанет хутор. Быть ему тут непременно! Ты же сам, искатель, это знаешь: тут большому селению шуметь.
- Почему вы так думаете, Аким Назарыч?..
Лесник вдруг хитровато улыбнулся и заговорщицки подмигнул Верзину:
- Иначе зачем тебе, Степаныч, тропинки сюда протаптывать? Зачем бы тут ясновидцу Васильеву мыкаться? Я с ним, бывало, как и с тобой, не один десяток верст одолел… Сухой Колодец! Васильев Иннокентий Федотыч не зря говаривал: хуторок этот неприметный Счастливым Колодцем назовем.
Верзин кивнул в сторону сруба:
- Там стрелка васильевская прямиком вниз указывает…
Аким Назарыч одобрительно кивну белой головой:
- Значит, заметил стрелочку?
- Но если находка на самом дне колодца,- осторожно заметил Верзин,- к ней трудно будет добираться. Сколько разного хлама в стволе, да еще и мина…
- И пускай куча хламу…- махнул рукой дед.- И пускай десяток мин!.. Все выбросим и до дна доберемся. Тут силенок нечего жалеть.- Он погрустнел, вздохнул, оглянувшись на остов сгоревшей хаты: - Нету Васильева… Какой был человек!.. Сказано: доброго чти, а злого не жалей. Я нашим солдатам про Васильева рассказывал, про то, как дни и ночи в землю он стучался, неутомимый, камушки собирал, сличал, вроде бы разговаривал с ними, и верил, все время верил в свою удачу… Помнится, один старшина, плечистый, рукастый, весь будто из железа кованный, сказал мне вон в той траншее: видишь, дедушка, за овражком высотку?.. Приметная высотка: под нею мы больше сотни фашистов положили. Это мы ответа у них потребовали. За твой растерзанный хуторок. За тебя, что ты остался бездомный. И за Васильева. За его добрую жизнь…
- Важно, Аким Назарыч,- заметил Верзин,- чтобы тропинка васильевская не затерялась… Теперь-то, верю, не затеряется. Мы ведь знаем, куда она ведет.
Дед смотрел прямо перед собой ясными и тихими глазами:
- А на дне колодца мы возьмем его, Федотыча, кайло. И его лопату. Все это в брезент завернуто, смоленым шнуром перетянуто. И еще там коробка. Резная, березовая. А в ней чертеж. И камень. Он в чистый платок завернутый.
Верзин затаил дыхание:
- Вы, Аким Назарыч, видели тот камень?
Дед покачал головой:
- Нет. А знаю, Федотыч говорил. Только под секретом. Тогда уже фронт приближался, и Федотыч никак не хотел, чтобы на его находку супостат лапу наложил.
- Стало быть, камень… «Черный алмаз»?..
- Стало быть…
Верзин не удержатся, заглянул в колодец. В глубине ствола беспомощно таял свет дня, и черный пласт ночи скрадывал расстояние: до вьюшки телефона, до бочки из-под бензина, до мины, повисшей на ржавой проволоке, казалось, можно было дотянуться рукой.