Страница 22 из 82
— Нет. Я бы могла, но вот покупатель... Нет, он не будет ждать. Ты же знаешь это? Да или нет?
Она повторила последний вопрос абсолютно тем же тоном, что и Фарс.
— Нет товара, нет времени, — пожал плечами Фарс. — По-моему, тут спорить вообще не о чем.
Лив подумала, что она потеряла нить разговора. Ей было уже совершенно ничего не понятно, но она списала это на вино.
— А зачем вам время? — ей действительно было интересно. — Оно как-то связано с птицами?
Фарс ласково посмотрел на Лив:
— Птицы — единственные создания на земле, которые могут, образно говоря, пронести себя через время. Там, где обитают они, нет ни счета, ни расчета. Только небо, только полет. Чтобы начать или закончить отчет, им нужно спуститься на землю. Пока они в движении, времени для них не существует. Мы просто берем у них немного безвременья взаймы. И покупаем на него что-то очень кому-то нужное. Потом получаем то, что нужно нам. Скажем так, жизненно необходимо.
— Для чего? — Лив поняла, что с каждым новым глотком вина она погружается в иную реальность, ещё цепляясь остатками разума за грань ускользающей яви.
— Чтобы быть, — просто сказал Фарс.
— Кому быть? — опять спросила Лив.
— Мне. Ей, — Фарс кивнул на Леру. — Савве, Мине. Джокеру.
Вскочил вдруг Миня, который до этого момента сидел молчаливо и торжественно.
— Фарс, сколько ещё глупых разговоров? Зачем нам эти бесполезные светские беседы? Лабиринт давно построен, краски стынут. Доставай карты.
Лера мягко тронула его за рукав, потянула вниз, на место.
— Миня, ты опять? Куда спешишь?
Он сник, послушный движению её руки, опустился на место и замер уродливой, венценосной горой в углу стола. Фарс даже не оглянулся в его сторону. Он вдруг уставился на Лив, напряжённо и не отрываясь. И Лера печально и так же пристально смотрела на неё. А Савва отвернулся.
— А что от меня-то требуется? — удивленно спросила Лив.
— Поделиться. — Фарс взволнованно провел языком по губам. Жест был настолько «не его», что даже нелепым его назвать было неловко.
— Чем?!
— Временем.
— Каким образом? — не поняла девушка. Ей стало страшно.
— Узнаешь, — с облегчением выдохнул Фарс. Напряжение, сгустившееся в комнате, вдруг моментально рассеялось. Хозяин рассмеялся, вслед за ним улыбнулась Лера, и даже как-то жизнерадостно хрюкнул быкоподобный Миня. — Ну что, все сыты? Тогда карты? Оливия, ты как в карты?
— Никак, — опять сказала Лив. Ей было даже неловко, что приходилось весь вечер признаваться, что она не может разделить ни одно из развлечений, принятых в Пихтовке. — Вообще не играю в карты. Так же как и в шахматы, и в шашки, и в домино. Я вообще не играю ни в какие настольные игры. Когда-то в компьютерные играла. В «Дьяболо». «Варткрафт». Но мне быстро надоело. Я не азартная.
— Это быстро, — сказала Лера. — Ты не успеешь соскучиться.
Она встала, подошла к комоду, открыла верхний ящик и ... достала оттуда несколько квадратиков, к которым несколько часов назад Лив положила Белую даму. Лера протянула их Фарсу, тот любовно погладил картонки.
— Смысл прост, — объяснил он Лив. — Я раздаю карты, каждый из нас, не открывая свою, отчаянно блефует. Затем вскрываемся. Выигрывает тот, к кому попала его карта.
— Тут дело в не результате, а в процессе, — добавила Лера. — Свою карту ты назовешь сама.
— Загадаю, что ли?
— Нет, именно, придумаешь. — Терпеливо принялся объяснять Фарс. — То, что подходит именно тебе. Сегодня игра будет трудной, потому что Отшельника и Джокера нет с нами. Впрочем, Отшельника не бывает никогда, а Джокер может появиться, а, может, и нет. Он абсолютно непредсказуем. А это значит, что шансы каждого из нас уменьшаются на два процента.
Он улыбнулся озадаченной Лив.
— Мы любим играть. Вечера тут долгие.
— А вся колода, где она? Почему тут почти нет карт? Даже я знаю, что их должно быть гораздо больше....
Фарс, не глядя, но осторожно перетасовывал карты. Такими движениями, словно эти несколько квадратиков могли в любой момент рассыпаться в пыль.
— Мы играем только старшими, — подбирая слова, произнёс он. — Остальные исчезли. Пропали. Но тех, что остались, пока хватает, поверь.
Компания не отрывала глаз от рук Фарса, которые наращивали темп, уже не тасуя, а жонглируя остатками колоды. Ощущение хрупкости в его движениях исчезло, теперь это был все возрастающий напор, еле сдерживаемая энергия, рвущаяся вовне страсть. «Шесть, — поняла Лив. — У него в руках шесть карт». Она не заметила момента, когда перед каждым из присутствующих легла карта. Бесцветной рубашкой вверх. Сейчас квадратик, лежащий перед ней, казался абсолютно прозрачным. Сквозь него просвечивала синяя скатерть, которой был накрыт стол. Лив разглядела какую-то крошку, попавшую между картой и поверхностью стола. Словно сквозь увеличительное стекло. Крошка набухала в размерах, Лив показалось, что от неё в разные стороны поползли ложноножки, ожившая соринка пульсировала, и, кажется, собралась делиться. Девушка дернулась, посмотрела ещё раз. На столе лежала просто карта, наваждение пропало.
Несколько секунд в комнате стояла полная тишина. Затем Фарс отложил в сторону две лишние карты, оставшиеся у него в руках, накрыл ладонью ту, что лежала перед ним.
— Я — император, — торжественно произнёс он властным голосом, и это даже почему-то не показалось Лив глупым. — От меня все начинается и на мне все заканчивается. Я посылаю и возвращаю обратно энергию. Я созидаю и разрушаю. Приговариваю и милую. Возвеличиваю и свергаю. У меня нет друзей, а мой главный враг — только время. Уничтожив меня, вы уничтожите порядок.
Он произнёс это на одном выдохе, затем голова его резко упала на грудь, словно с этими словами из него вышла вся жизнь и осталась только оболочка. Жалкая резинка воздушного шарика, из которого выпустили весь воздух. Лив испугалась, что, может, у Фарса случился инфаркт, но посмотрев по сторонам, увидела, что все сохраняют сверхъестественное спокойствие. С шумом вдохнула в себя воздух Лера, в напряжённой тишине зазвучали её не менее торжественные слова:
— Я — монахиня, белое облако грез. Несу в себе страдания плоти и строю мост между материальным и духовным. Храню мечты о горнем в мире дольнем и передаю память о нем. У меня ничего нет в этом мире, а мой главный враг — время. Уничтожив меня, вы уничтожите мечту о лучшем.
Лив на секунду показалось, что они просто издеваются. Нет, ну невозможно же взрослым, серьезным людям, занятых делом, на полном серьезе молоть какую-то исключительную, да ещё и пафосную чушь. «Я монах в жёлтых штанах, в зеленой рубашке, с соплей на фуражке», — в насмешку всплыла из глубин её памяти считалочка из старинной детской игры. Она собиралась было отказаться от этого идиотизма, представив, что ей придётся придумывать сейчас какую-то глупую речь (из-за считалочки у неё в голове возникла фраза: «я — сопля, и я болтаюсь просто так, уничтожив меня, вы останетесь с чистым лицом), но тут внезапно произошло нечто совершенно неожиданное.
Стукнула входная дверь, из прихожей потянуло холодом, и вместе со сквозняком в комнату стремительно вошел ... Алексеич.
Лив попыталась вскочить навстречу ему, но ноги отказались слушаться. Она крикнула изо всех сил: «Алексеич!», но только еле слышно прошипела что-то вроде: «иш—ш—ш». И ещё. Она уже не знала, радоваться этому появлению или пугаться.
Водитель же очень уверенно подошел к столу, вокруг которого сидела вся эта странная компания, кивнул сразу всем довольно вальяжно, сел и протянул руку к Фарсу. Хозяин, все это время находившийся в опустошительном трансе, все так же безвольно, как будто руководимый какой-то силой со стороны, отдал Алексеичу (который уже совершенно не был похож на того говорливого водилу, что вез Лив в командировку) одну из оставшихся карт. И снова весь обмяк, плюшевой игрушкой, в которую не поставили заводное устройство.
Алексеич же, взяв карту, не глядя на неё, таким же странным голосом, как говорили Фарс и Лера до него, сказал: