Страница 20 из 82
Фарс задумался, но буквально на секунду.
— Ваша Ирина Анатольевна со мной уже практически согласилась. Осталось дождаться результатов инспекции...
Фарс многозначительно посмотрел на Лив. Ясно. Он заходил в управление не для того, чтобы позаботиться о её продлённом командировочном листе. Но девушка согласно кивнула.
— И я надеюсь, нас оставят в покое, — продолжил Фарс, правильно понимая кивок.
Он поднялся, несколько раз качнулся с носка на пятку и обратно, словно разминая стопы, а на самом деле (так заподозревала его Лив) с наилучшего ракурса показывая свои длинные, безукоризненные ноги.
— Я думаю, на сегодня мы закончили. Вы наверняка уже устал, Оливия? Думаю, скромный ужин и немного хорошего вина никому из нас не повредят...
— Но вино... — заикнулся было Савва, и Фарс перебил его:
— Вино возьмешь у меня в машине. Принеси всё, что там есть. И немного, кстати, убери в салоне. Я сам завтра отвезу нашу гостью в город.
Хозяин подошел к привставшей с места Лив совсем близко, и от хорошего, чуть табачного его парфюма, у девушки сразу закружилась голова. В смысле закружилась уже совсем, хотя куда уже было больше!
— Я приведу себя в порядок с дороги и присоединюсь к вам за ужином, — сказал Фарс и поцеловал Лив руку. Которую она не мыла со вчерашнего дня. Она с ужасом вспомнила, что сегодня совсем не умывалась. И физически почувствовала, какие на ней грязные джинсы и двухдневные носки, а щиколотка перетянута грязной тряпкой. Она чуть не застонала от осознания всего этого, в то время, как Фарс, щегольски развернувшись на каблуках, вышел из комнаты, олицетворявшей собой, очевидно, его кабинет.
И тут Лив действительно застонала. Савва посмотрел на неё с пониманием, а затем бросил неприязненный взгляд на закрывшуюся за хозяином дверь.
— Он всегда такой. Иди к Лере, она поможет тебе умыться и переодеться.
— Ты же совсем недавно за него жилы готов был рвать, откуда сейчас такой тон?
Савва удивленно пожал плечами.
— Честно говоря, и сам не знаю. А что, какой-то особенный тон?
— Будто вы внезапно стали врагами.
— Ах, это. Со мной такое бывает.
Савва выдохнул и засмеялся опять вполне благодушно. Лив, которая уже отошла от сногсшибательного обаяния Фарса, засмеялась вместе с ним. Просто так, потому что оказалось, что им хорошо смеяться вместе. Тут она вспомнила кое-что, заслонившееся событиями и неожиданными верноподданническими чувствами, но не исчезнувшее совсем из памяти.
— Слушай, Савва, а это Валерия, она кто? Я знаю, что учительница, но ...
Савва пронзительно заглянул Лив в глаза.
— А ты наблюдательна. Да.
— Что ты имеешь в виду? — у Лив просто перехватило дух от того, что он сейчас наконец-то признается, как в том случае с минотавром. Ой, вернее, с человеком, у которого страшное лицо. Скажет что-нибудь типа: «А Валерия никуда и не уезжала...»
Но Савва неожиданно тепло и тихо произнёс:
— Лера — моя сестра.
— И все?
Он удивился:
— Учительница в интернате, я же тебе говорил. А что может быть ещё?
— Ничего, — пробормотала Лив.
Она собрала в стопку бумаги, разложенные на столе, машинально, по привычке, закрыла стопки сверху картонными папками. Савва молча наблюдал. Она поймала этот взгляд, понимающий, тоскливый и жалеющий. Словно парень провожал её на какой-то подвиг.
— Я пойду? — зачем-то спросила его.
— Да, — сказал он. — Ты, пожалуй, иди, Оливка. Лера тебя ждет.
***
Лера действительно её ждала. При ближайшем рассмотрении она оказалась ненамного старше Лив, просто одевалась по-взрослому, даже больше — по-учительски, отчего казалась гораздо взрослее. Сейчас она была в домашнем теплом халате, окутывающем её сухопарую фигуру до самых пяток. С плеч халат свисал, болтался, словно на вешалке.
— Вот уж не знаю, сможем ли мы подобрать тебе что-нибудь из моих вещёй, — сказала она, с порога быстро обмерив взглядом фигуру гостьи. Оливия молча пожала плечами. Усталость упала на неё резко и сразу. Пропало воодушевление, вызванное близким возвращением домой, а затем каким—то искусственным восторгом, который внушил ей Фарс. Осталась только обессиливающая апатия. Она уже даже не сравнивала Леру с Белой Дамой, предоставив все случаю и судьбе. От Лив уже мало что зависело. И Лера не казалась ей приветливой и заботливой, несмотря на всю доброжелательность. Она была холодной.
— Баню Савва натопил, — сказала Лера. И добавила с укором. — Вчера сам не догадался сделать это для тебя. Эгоист. Как и все мальчишки.
— Вы, наверняка, о мальчишках много знаете, — из вежливости произнёсла Лив, присаживаясь на угол дивана. Ей очень захотелось в баню.
— Да уж, — улыбнулась Лера. — Их в классах, как правило, меньше, чем девочек, но все равно хватает. Но Савва хороший, по-своему. Только не очень внимательный. И забот у него в отсутствие Фарса очень много. Хозяин его не жалеет, всё хозяйство на него свалил.
— Хозяин у вас замечательный, — зачем-то сказала Оливия.
— О, да. — Лера подошла к комоду, и Лив вздрогнула, когда хозяйка дома открыла тот самый верхний ящик, в котором ещё вчера лежала странная колода карт. Но ящик, в отличие от прошлого раза, выдвинулся совершенно беззвучно, без всякого напряжения, и Лера вытащила оттуда мягкое махровое полотенце. Лив вытянула шею, и увидела, что никаких карт в нем нет, а есть только разноцветная стопка таких же махровых полотенец. Она вздохнула. Лера поняла её вздох по-своему.
— Я там кое-что из одежды положила. А твоё постираем, до завтра должно высохнуть.
Из бани Лив вышла вся невозможно чистая и размякшая. Ощущение новой себя не могло испортить даже то обстоятельство, что в вещах Леры — тёплых стёганых штанах и такой же плотной толстовке — она чувствовала себя не совсем уютно. Лера была выше и худее, поэтому всё, что в данный момент было надето на Лив, жало в плечах, груди и бедрах, и одновременно было длинно. Рукава и штанины пришлось закатать. Ей не очень хотелось появляться в таком виде перед Фарсом и Саввой (мнение Леры по поводу её внешности, понятно, волновало не так сильно), но делать было нечего. На совместный ужин ей идти было просто больше не в чем. Из своего на Лив была накинута только теплая командировочная куртка.
Первые сумерки уже упали на тихий посёлок, который всё же немного повеселел и оживился с приездом новых людей. Это не выражалось чем-то видимым, просто витало в воздухе. Лив вдохнула сухой осенний ветер, и вдруг распаренной кожей ощутила некую странность. Она повернулась туда, откуда тягуче и удушающее шло ощущение чуждого и напряжённого. Молчаливая тревога стелилась по траве со стороны конторы. Лив чуть прищурилась и увидела, что вокруг дома сидят нахохлившиеся птицы. Они расположились прямо на земле — обречённые, молчаливые, внимательные, их было много, и все они были разные.
Лив не очень разбиралась в видах птиц, вернее, не разбиралась в них совсем. Кроме того, вся эта огромная стая находилась достаточно далеко. Но она поняла, что там были и воробьи (их Лив знала наверняка), и серые птицы покрупнее, и чёрные, совсем большие. Девушка зажмурилась, снова открыла глаза. Птицы всё так же сидели на том же месте. «Мне опять кажется, мне всё это кажется, — сказала она себе, прибавляя ходу на тропинке, которая вела из бани в Лерин дом. — И этому явно есть какое-нибудь разумное объяснение».
Девушка залетела в комнату немного перепуганная только что увиденной картиной безмолвных птиц, расположившихся пёстрым, разномастным ковром на земле, и замерла. Стол был празднично накрыт, комната освещалась мягким отблеском многочисленных свеч, стоявших везде, где только можно, в витых старинных канделябрах.
За столом сидели Фарс, Савва, Лера и ещё одно существо, в котором, несмотря на капюшон дождевика, надвинутый на лицо, Лив сразу же узнала минотавра из леса. Она застыла с разбега на пороге, поддерживая одной рукой штаны, так как один отворот размотался, и штанина волочилась по полу. Мысль о том, что компания, собравшаяся за столом, была очень прилично одета (может, только за исключением большого лесного бугая), а она с мокрыми, растрепанными волосами, в нелепой чужой одежде и совершенно не подготовлена для такого торжественного ужина.