Метаморфозы

Дрожа от страха, старуха сказала:

- Да для вас, мои верные молодчики, мои молоденькие кормильцы, вдоволь наварено всякой снеди, всё - готово: хлеба вволю, вино до краёв в перетёртые чаши налито и горячая вода, как всегда, для мытья приготовлена.

Они раздеваются и, пропотев голые перед огнём, обмывшись горячей водой и натёршись маслом, садятся за стол, приготовленный для пиршества.

Только что они расположились, как приходит другая, ещё более многочисленная орава парней, в которых можно было узнать таких же разбойников. И эти тоже приволокли добычу из золотых и серебряных монет, посуды и шёлковых одежд, затканных золотом. И эти, освежившись купанием, занимают места на ложах среди товарищей, а прислуживанье за столом распределяется по жребию. Едят и пьют без всякого толка: кушанье кусками, хлеб краюхами, вино вёдрами. Не забава - крик, не пение - орание, не шутки - сквернословие, и все похожи на лапифов и кентавров. Тут один из них, превосходивший остальных крепостью телосложения, сказал:

- Здорово мы разнесли дом Милона. Не только множество добра добыли, но и из строя у нас никто не выбыл, а лучше того - даже четырьмя парами ног нас больше стало, как мы домой пришли. А вы, что в города Беотии на промысел ходили, вернулись пощипанными, потеряв нашего атамана, Ламаха, за жизнь которого я отдал бы все тюки, что вы приволокли. Его погубила собственная отвага: среди знаменитых царей и полководцев будет прославлено имя такого мужа. А вам, воришкам, годным на рабские кражи, только бы по баням да старушечьим каморкам шарить.

 Один из тех, что позднее пришли, возразил:

- Что же, ты один не знаешь, что чем - богаче дом, тем легче его разграбить? Хоть и много там - челяди в покоях, но каждый больше о своём спасенье, чем о хозяйском добре, думает. Экономные же и одинокие люди своё имущество запрятывают далеко, стерегут крепко и с опасностью для жизни защищают. Мои слова могу подтвердить примером. Как только мы пришли в Фивы, сей же час, как по нашему ремеслу полагается, стали разузнавать, есть ли среди жителей богатые люди. Не укрылся от нас меняла Хризерос, обладатель большого богатства, который во избежание налогов и общественных повинностей хитростями своё имущество скрывал. Запершись один в маленьком, но с крепкими запорами домишке, оборванный, грязный, он сидел на своих мешках с золотом. Вот мы и решили на него первого сделать налёт, так как, ни во что не ставя сопротивление одного человека, полагали, что без хлопот завладеем его богатством.

Как только стемнело, стали мы караулить у его дверей. Снимать их с петель, сдвигать, взламывать было нам не с руки, так как двери были створчатые и стук перебудил бы соседей. И так, наш главарь Ламах, полагаясь на свою доблесть, просовывает руку в отверстие, куда вкладывают ключ, и старается отодвинуть засов. Но Хризерос уже не спал и слышал всё, что происходит. Храня молчание, он подкрался и руку нашего вожака, нанеся удар, приколотил гвоздём к дверной доске. Потом, оставив его как бы в объятьях креста, вылез на крышу своей лачуги, а оттуда начал кликать на помощь соседей, называя каждого по имени, и призывать к защите от общей опасности, распуская слух, что пожар охватил его дом. Тут каждый, испугавшись беды, бежит на подмогу.

 Очутившись тут в двойной опасности - или всем погибнуть, или кинуть товарища, мы с его согласия прибегаем к средству, вызванному обстоятельствами. Ударом посередине связок отрубив руку нашему главарю в том месте, где предплечье соединяется с плечом, и, заткнув рану комком тряпок, чтобы капли крови не выдали наших следов, мы бросаем обрубок, где он был, а то, что осталось от Ламаха, увлекаем за собой. Пока всё кругом трепетало, а мы шума и опасности страшились, этот муж, исполненный доблести, видя, что и следовать в бегстве за нами не может, и оставаться ему небезопасно, убеждает нас, молит, заклиная десницей Марса и верностью слову, освободить товарища по оружию от мук и от плена. Да и как может жить разбойник, лишившись руки, что одна и режет, и грабит? За счастье почёл бы он пасть от руки товарищей. Не будучи в состоянии никого из наших уговорами побудить к отцеубийству, он обнажил оставшейся рукой меч и вонзил себе в середину груди. Тут мы, почтив мужество нашего вождя, закутали останки его тела полотняным плащом и предали на сокрытие морю. Ныне покоится Ламах, погребённый стихией.

 Так он обрёл кончину, достойную своей жизни.

И Алцим не мог ничего поделать, несмотря на изобретательность, с волей судьбы. Взломав дверь в лачужку, он забрался на верхний этаж, в спальню к спящей старухе, и начал из окна выбрасывать нам её пожитки, одну вещь за другой, чтобы мы подбирали. Побросав все пожитки, он не захотел дать спуску и постели, на которой лежала старушонка. И так, вытряхнув её из кровати и вытащив из-под неё простыни, тем же путём намеревался их отправить, как эта негодница, упав ему в ноги, взмолилась:

- Что ты, сынок, молю тебя, зачем ты тряпьё и хлам старухи отдаёшь богачам соседям, на чей двор это окно выходит? - Алцим поверил сказанному и высунулся из окна и стал осматриваться. Пока он высматривал, не подозревая беды, эта старуха его спихнула вниз головой. Кроме того, что высота была значительная, падая, он угодил на камень, так что переломал себе рёбра, и, выблёвывая из груди потоки крови, рассказал нам, что произошло, а потом, недолго промучившись, расстался с жизнью. По примеру первого погребения мы послали и его спутником вслед за Ламахом.

Осиротев от двух этих ударов и не решаясь долее пытать счастья в Фивах, мы направились в соседний город Платею. Там мы услышали много толков о Демохаре, собиравшемся устроить бой гладиаторов. Он был мужем, знатнейшим по происхождению, богатейшим по состоянию, непревзойдённым по щедрости, и старался, чтобы народное развлечение достойно было по своему блеску его богатства. У кого найдётся столько изобретательности, столько красноречия, чтобы в подобающих выражениях описать различные стороны сложных приготовлений? Вот знаменитые по силе гладиаторы, вот и испытанного проворства охотники, а там преступники, осуждённые на смерть, уготованные для откармливания зверей. Сколоченные машины на высоких сваях, башни, построенные из соединённых одна с другой досок наподобие подвижного дома, украшенные живописью, - вместилища для участников предстоящей охоты. К тому же какое множество, какое разнообразие зверей! Он позаботился издалека привезти эти ходячие гробницы для преступников. Но из всех приготовлений к зрелищу больше всего поражало необыкновенное количество медведей, которых он собирал, не жалея затрат, откуда мог. Не считая тех, что захвачены были на его охотах, не считая тех, что он покупал, ещё и друзья ему дарили медведей, и всех он кормил при великолепном уходе.

Но приготовление к общественному развлечению не укрылось от ока Зависти. Утомлённые заточением, к тому же измученные зноем, вялые от неподвижности и поражённые заразной болезнью, медведи пали, так что почти ни один не уцелел. Чуть ли не на каждой площади можно было увидеть полуживые туши. Тогда народ, нищета которого побуждает, не привередничая в выборе пищи, искать даровых блюд и не брезговать никакой гадостью для подкрепления желудка, сбегается к появляющемуся повсюду провианту. Ввиду таких обстоятельств у меня и Эвбула явился план. Мы уносим к себе в убежище, будто для приготовления пищи, одну из самых больших туш. Очистив шкуру от мяса, сохранив когти и голову зверя оставив нетронутой до начала шеи, кожу выскребаем, чтобы сделать тонкой, и, посыпав золой, вытаскиваем на солнце для сушки. Пока кожа дубится, мы насыщаемся мясом и так распределяем обязанности в предстоящем деле, чтобы один из нас, превосходящий других мужеством, к тому же по доброй воле, покрывшись этой шкурой, уподобился медведице и, будучи принесён нами в дом к Демохару, открыл нам ночью доступ через двери дома.

 Немало нашлось смельчаков из шайки, которых привлекло исполнение этой затеи, но голосованием был предпочтён Фразилеон, ему достался жребий на это предприятие. Вот он скрылся в шкуру, которая сделалась мягкой и гибкой. Тут мы края зашиваем бечёвкой и, чтобы не видно было шва, хоть и без того он был еле заметен, напускаем на него мех со всех сторон. Мы протискиваем голову Фразилеона до горла зверя, туда, где была перерезана шея, и, проделав отверстия для дыхания против ноздрей и против глаз, сажаем нашего товарища, сделавшегося животным, в купленную нами по дешёвке клетку, куда он вскочил. Окончив предварительные приготовления, мы занялись дальнейшим выполнением проделки.