Страница 23 из 65
Наше поколение, оказавшееся у теоретической ямы, да ещё руководимое новыми потомками Троцкого, таскало и не понимало, что делать с этой ношей в виде общественной собственности, кому её отдать, каким образом и куда идти дальше. Когда же успешное движение страны ещё и затормозилось, что вполне допустимо в нашем сложном мире, современные советские учёные стали суетливо искать выход во всяких тупиковых теориях, чтобы создавать видимость деятельности, а иногда и специально, для дезинформации народных масс по заданию «пятой колоны». Например, я уже писал, что состояния зависшего в своём продвижении общества с лёгкой руки Г. Попова назвали в семидесятые годы «развитым социализмом» и стали доказывать, что это является большим достижением в штурме его вершины. А через несколько лет нацепили на него ярлык «застойный» и бросились всеми способами убеждать себя и народ, что только рынок способен вдохнуть жизнь в нашу зависшую систему.
Эх, сейчас бы вернуть страну в те годы, когда рост ВВП на 3–4 % считался провальным! Сегодня только коммунистический Китай может похвастаться такими темпами развития. Остальные страны-рыночники прогрессируют в рамках математической погрешности, а такие государства, как Россия, сползли на половину своих былых достижений и продолжают уверенно опускаться на дно, доказывая, что оно переместилось на небо. Достаточно сказать, что за прошлый год потребление электроэнергии снизилось почти на 5 %, так и не достигнув добазарного уровня 1990 года. А в наш «Электрический век» можно, сколько хочешь, рассказывать о выдающемся росте производства на базе салонов красоты, но реальные победы в народном хозяйстве не создаются за счёт солнышка.
В конце концов, под воздействием учёных типа Абалкина, Аганбегяна, Бунича, Шаталина, Шмелёва, Явлинского, проникших в наши ряды из другого «пятого» измерения и уверенно, в отличие от остальных деятелей партии, проповедовавших идеи перехода на рыночные рельсы и частное владение средствами производства, на 28 съезде КПСС, без проведения обсуждения с коммунистами и всенародного референдума, было принято решение о приватизации народной собственности. Это было сделано по настоянию генсека М. Горбачёва, докатившегося до уровня борца против коммунизма. Причём представители рабочих и колхозников, составлявших всего 11 % делегатов, голосовали против, а имевшая 80 % голосов партийная и государственная номенклатура, как и передовая интеллигенция, горячо поддержала это окончательное предательство бывшего диктатора – пролетариата. И никто даже не заикнулся об отходе от основ марксизма-ленинизма. Так что о приверженности профессиональных партработников классической идеологической основе коммунистического движения в последние годы существования СССР речь идти не может. И главное потому, что найти прямую связь с постулатами марксизма и событиями общественной жизни практически невозможно. Их можно только приписать друг к другу.
Рядовые коммунисты, запутанные перестройкой, лишённые перспектив, опоённые сладкими речами купленных сирен о великих преимуществах свободного рынка, уже совсем не ориентировались в обстановке, и поэтому особенно и не возражали против этого предательского, по отношению к народу, акта, который лишал собственников, то есть всех жителей страны, доходов, позволявших им достойно и неплохо жить. А наши функционеры не нашли ничего лучшего, как отнести на блюдечке с голубой каёмочкой и отдать все гигантские производительные силы, созданные за годы Советской власти, посредственным проходимцам, подвернувшимся в это смутное время под руку, и надевшим маски новых капиталистов-спасителей отечества, а на самом деле представлявших из себя обыкновенных мошенников. Причём, такое решение принял съезд, что показывало полное разложение партии. Делегаты 28 съезда КПСС, вероятно, побоявшись ярости коммунистов, не приняли последнее важнейшее решение, соответствующее фактическому положению дел: полностью отказаться от следования марксистско-ленинскому учению.
Что сыграло решающую роль в окончательном убиении социализма собственными руками коммунистов? В. Павлов, в то время Председатель Совета Министров СССР, в книге «Горбачёв – путч» разъясняет: «Партийная дисциплина взяла вверх, и не в первый, и не в последний раз была использована Горбачёвым в личных целях в ущерб самой партии». Ю. Маслюков в своём последнем интервью «Советской России» был с ним солидарен: «Больше всего я укоряю себя за то, что партийная дисциплина не позволила вовремя ни мне, ни моим коллегам встать поперёк перестройки, выходу России из состава СССР». В 1993 году Г. Зюганов писал: «Я, прежде всего себя обвиняю в том, что, будучи на высоком политическом Олимпе, мне недостало времени и возможностей до конца разоблачить эту мафиозную политическую структуру, которая по сути дела разрушила государство» «Партия сама себе подписала смертный приговор, создав мощнейший механизм самоуничтожения».
А как поступал И.В. Сталин в подобной ситуации? В письме В.И. Ленину в период гражданской войны по поводу «троцкистской дисциплины» он писал: «Троцкий …старается учить меня партийной дисциплине, забыв, очевидно, что партийная дисциплина выражается не в формальных приказах, но, прежде всего, в классовых интересах пролетариата». А его кредо было: «Теоретические вывихи никогда не вели и не могут вести к добру».
Главный результат преступного решения – победа либеральных ценностей и их носителя – интеллигенции в организации уклада общественных отношений. А дальше, как справедливо считает мой виртуальный оппонент В. Соловьёв: «Ревизия современной политической мысли не могла в конечном итоге не дойти до своего естественного конца, которым стал уже не бытовой, а вполне научный и осознанный антикоммунизм. Вышедшие из подполья диссиденты уверенно довершали разгром некогда мощной идеологической доктрины, но вот предложить что-нибудь своё не очень-то и получалось, как, впрочем, не получается и теперь. Всё строилось на разных гранях отрицания прошлого, но фундамент нового никак не хотел появляться, колоссальный идеологический голод заменялся личностным обаянием и ораторским искусством. Пришло время Собчака и Жириновского, столь непохожих порождений одной эпохи, каждый из которых скорее развлекал, чем анализировал».
Как могло случиться, что великое ученье борьбы за власть трудящихся, которое превозносили и сейчас всё ещё восторгаются некоторые философы, вдруг ушло на второй план в организации революционной деятельности сообщества. Почему же оно перестало быть оружием простого народа за свои права, не сумело уберечь его от повального грабежа и повторного пленения в рабство воинами элиты? В анализе, посвящённом его сегодняшнему соответствию столь высоким задачам, на фактах из многолетней практики, к сожалению, мне пришлось показать, что, из-за отсутствия творческой корректировки оно основывается на ряде ошибочных положений и даже способствовало не просто закату социализма в великой стране, но и полному разгрому второй экономики мира, превращению могущественного государства в нищую, только начинающую развиваться страну. Сейчас, когда идеология потеряла могучую поддержку властных структур и стала, наконец, объектом не просто обожания, а и пристального изучения всеми желающими и любознательными гражданами, вдруг оказалось, что её истинная суть скрывалась за простыми лозунгами и потому казалась такой правильной.
В неё верили так же, как верующие воспринимают молитвы на древнем русском языке, порою не понимая ни смысла, ни слов, но доверяя произносящему с глубоким убеждением в её святость батюшке. А теперь дотошные люди убедились, что нигде в мире революционные события не развивались, как прогнозировалось марксизмом. И, напротив, если где-то пытались следовать ему, то терпели суровые поражения. Однако это рыхлое, незаконченное и потерявшее связь с реальностью учение остаётся пока для пролетариата мира единственной теорией перехода к более высокой и принципиально другой форме организации человеческого сообщества, и поэтому тормозит его прогрессивное движение.