Страница 9 из 14
Однако в действительности ситуация значительно сложнее. Парадокс греческой античности заключается в том, что те же самые крестьяне-граждане, которые посещали народное собрание и воплощали высшую власть в полисе, в полной мере занимались и физическим, сельскохозяйственным трудом. Если у крестьянина были рабы, они тоже, конечно, работали вместе с хозяином, однако же это ни в коей мере не освобождало и его самого от необходимости трудиться. Тем не менее у него при всём этом оставалось время и для общественно-политической жизни.
Подчеркнем: мы отнюдь не отвергаем принципиальную характеристику полисной греческой цивилизации как «цивилизации досуга». Досуг у граждан полиса действительно был, но был вовсе не потому, что они, возложив всю работу на плечи рабов, бездельничали. Ни в коей мере; они трудились, но при этом располагали и необходимым досугом. Как и почему это получалось? Кратко сформулируем свою точку зрения на этот предмет.
Создается впечатление – и, насколько можно судить, оно обоснованно, – что в доиндустриальные, докапиталистические эпохи люди в принципе работали меньше. Труд не был еще, как впоследствии, возведен в некий абсолют бытия. Трудовая этика традиционных обществ в отличие от капиталистической этики предполагала не постоянный труд, направленный на производство максимально возможного количества товаров, а труд, необходимый для обеспечения условий существования.
Несколько отвлекаясь от античности (но это отступление поможет кое-что лучше понять и в ней), отметим интересное наблюдение, сделанное в этнографической литературе относительно первобытных обществ. Для нас является школьным постулатом, что жизнь человека первобытности была заполнена постоянным тяжким трудом, борьбой за выживание. Однако ученые, пронаблюдав за наиболее «примитивными» племенами наших дней, подсчитали, сколько времени их члены трудятся. Результат оказался неожиданным: в сумме 7–8 часов в неделю. Иными словами, они работают ровно столько, сколько нужно, чтобы создать себе некий жизнеобеспечивающий минимум на определенный период. Затем работа прекращается, и люди переходят к потреблению полученного в ходе этой работы; наступает время досуга. Кстати, если бы первобытные люди действительно беспрерывно трудились, вряд ли человечество в принципе смогло бы продвинуться по пути цивилизации, оно осталось бы на низком уровне развития. Постоянный физический труд, мягко говоря, не лучшее условие для творчества.
Так и жизнь античного грека не была без остатка поглощена работой. В труде, как и во всем остальном, эллин знал меру, ощущая, что для гармоничного развития личности не менее необходим досуг. И трудился столько (и не больше), сколько было нужно, чтобы обеспечить себе этот досуг в достаточном количестве.
Вернемся к исключительно важному тезису: гражданин греческого полиса работал сам, рабский труд существовал, но имел – во всяком случае, в сельском хозяйстве, то есть в основной сфере экономики, – скорее вспомогательный характер. Взгляд на древнегреческое общество как на рабовладельческое по существу, то есть основанное на рабском труде и без него невозможное, являет собой упрощение. Безусловно, представители социальной верхушки, люди самые зажиточные, лично не занимались физическим трудом (или по крайней мере имели такую возможность). Но здесь опять же нет ничего специфически античного и рабовладельческого: элита общества во все эпохи не занимается физическим трудом, а нас сейчас интересует не она. Подавляющее же большинство свободных граждан от необходимости работать не были освобождены, даже и фактом наличия рабов.
Если выразиться несколько патетически, классический греческий полис – не полис бездельников-рабовладельцев, это, напротив, в полном смысле слова полис тружеников, земледельцев и ремесленников с мозолистыми руками. Основным производителем в греческом мире являлся не столько раб, сколько свободный гражданин; соответственно, роль рабовладения в этом социуме следует считать часто без нужды преувеличиваемой в историографии.
В марксистской и близкой к ней научной литературе часто встречается идея: не будь рабства – не было бы ни государственного деятеля Перикла, ни поэта Софокла, ни мудреца Сократа… Одним словом, всем своим расцветом блистательная древнегреческая цивилизация обязана рабовладельческим отношениям. Однако по этой логике в начале VI в. до н. э., когда рабовладение в Афинах еще не получило сколько-нибудь значительного развития, не могло быть Солона, который являлся одновременно и государственным деятелем, и поэтом, и мудрецом (так сказать, Перикл, Софокл и Сократ «в одном флаконе»). А он тем не менее был. Необходимо помнить: полис появился и сформировался в своих наиболее принципиальных чертах раньше возникновения классического рабства, стало быть, вполне мог обходиться и без него; рабство не было обязательным, неотъемлемым, интегральным явлением полисной жизни.
А. Л. Смышляев, ознакомившись с рукописью предварительного варианта этой работы, возразил: «Если в V в. до н. э. исчезли бы все рабы в Афинах, то им пришлось бы обходиться без Перикла и других представителей его класса». Так ли это? У нас возникают серьезные сомнения. Что бы делал Перикл, если бы в его эпоху не было рабов? Думается, что делал бы примерно то же самое, то есть занимался бы политикой. Он был богатым человеком, и основой его (и таких людей, как он) богатства было, конечно, не рабовладение, а крупное по греческим меркам землевладение. Не будь рабов – Перикл всё равно не бедствовал бы. Он, например, разделив свои земли на небольшие наделы, сдавал бы их арендаторам (арендные отношения в классических Афинах были широко распространены). Или обрабатывал бы их руками вольнонаемных фетов. Кстати, тратил бы на оплату этих батраков лишь чуть-чуть побольше, чем на содержание соответствующего количества рабов, – а может быть, даже и меньше. Но траты, доходы и прочие вещи его вообще очень мало интересовали, судя по описанию Плутархом (Pericl. 16) перикловского подхода к ведению личного хозяйства – подхода по видимости рыночного, а по существу – чисто антирыночного, приносившего Периклу вместо дохода один убыток, зато дававшего досуг.
По нашему глубокому убеждению, такая категория, как «рабовладельческое общество», – фикция. Есть три (и, кажется, только три) способа юридического оформления труда (если исключить труд на себя, то есть труд хозяина). Это рабство, крепостная зависимость, вольный наём. И, что интересно, все три есть всегда! Они не сменяют друг друга стадиально, как думали марксисты. Все три вида мы застаем и на самых ранних этапах истории человеческого общества, и на самых поздних. И на Древнем Востоке есть все три (причем подчас в рамках одного и того же социума); и в Греции, начиная уже с микенских и гомеровских времен, есть все три. И в XX веке есть все три! В советской России были и рабы (армии заключенных), и крепостные (колхозники), и вольнонаемные.
Нужно еще сказать, что афиноцентризм здесь опять дезориентирует. Богатые, процветающие, огромные по эллинским меркам Афины, в которых действительно было сравнительно много рабов, – не правило, а исключение, равно как и Спарта, в которой рабов классического типа не было вовсе.
В Афинах всё было «не так, как везде». Это государство, в частности, могло позволить себе платить должностным лицам за исполнение их обязанностей: в казне имелись для этого средства. Нигде больше в греческом мире подобная практика не зафиксирована.
Иными словами, если мы лучше хотим понять подлинные реалии Эллады, нам нужно представить не Афины, а гораздо более типичный полис – небольшой и расположенный где-нибудь в «глубинке», допустим, в Аркадии. Среди полисов этой области известен ряд таких, которые имели демократическое правление.
Иными словами, в таком полисе граждане в массе своей ходили в народное собрание, и сами же они (а кто еще?) замещали должности и булевтов (членов Совета), и судей, и те магистратуры, которые в данном полисе были. А в условиях маленького гражданского коллектива каждому гражданину, несомненно, приходилось вступать в ту или иную должность довольно часто. И в то же время они – в этом опять-таки нет никакого сомнения – все сами трудились. Ведь в описанном здесь полисе мало у кого были рабы – тем более в таком количестве, чтобы освободить хозяина от работы.