Страница 4 из 15
Как у ребенка.
В другой руке защипало. Юрий осознал, что магические кольца, накачанные Темной силой, жгут фаланги. После двух безуспешных попыток сложить пальцы в комбинацию и сбросить заряд Щукин чертыхнулся и принялся кольца срывать.
А когда сорвал, предпринимать что-либо оказалось уже поздно. Можно было только наблюдать.
Глеб отбросил «люксометр» и метнулся к ним обоим: к старшему напарнику и малышу. Стажер не понял, что случилось, и не заметил исходящей от ребенка опасности. Скорее всего, он первым оказал бы помощь Юрию. Но малыш очутился на шаг ближе, и у Короткевича сработали рефлексы более глубокие.
Он наклонился к малышу. Мальчик дотронулся до него. Легонько. Скорее погладил.
Глеба откинуло на метр, и стажер провалился в Сумрак. Вокруг плясали быстро гаснущие радужные сполохи.
Малыш больше никуда не стремился. Он даже поднялся с четверенек.
Сумрак прорезал истерический визг – звуковой сигнал «люксометра». Артефакт в нескольких шагах от Юрия мерцал кристалликами и вращал стрелками на циферблатах. Техника делала свое дело, а ее магическая начинка не признавала никаких чудес.
Застонал новичок Глеб. В реальном мире появились двое прохожих, мужчина с женщиной. Остановились, глядя на малыша. Для них он был один-одинешенек на набережной.
Юрий понял, что уже не выйдет из Сумрака и не вытащит стажера.
Но последнее средство все же было. Древнейшая магия, как учили их еще в интернате. Он вытащил из кармана складной ножик со множеством лезвий. Раскрыл самое большое – крепкий коготь на указательном пальце неожиданно сломался во время этой процедуры. Полоснул себя по предплечью раз, другой.
Вытекающая кровь запузырилась, серое марево пришло в движение.
В голове отчего-то сами по себе выплыли строки:
Мир обретал краски. Жидкость, дающая иллюзию жизни вампирам, сулила еще сколько-то настоящей жизни Юрию с напарником. Щукин выходил, и перед удивленными прохожими сейчас из воздуха появлялся лежащий на мостовой парень с русыми волосами, выдающимися вперед, словно козырек. Впрочем, они не могли бы заметить сам выход. Вот стоял одинокий ребенок – а рядом уже взрослый.
Кровь из ранки капала на неизвестно откуда взявшийся летом пожухлый кленовый лист.
Но Юрия сейчас не волновала ни кровь, ни прохожие, ни даже странный пацан. Он смотрел на Глеба, вернее, на ауру стажера.
Дневной дозорный стонал и корчился. Тьма ничем уже не могла помочь ему.
Потому что аура пульсировала Светом.
Часть I
Разочарования и сомнения
Глава 1
– Все ученики – идиоты, – сказал Дреер. – Точка.
– Что-то тебя, Леонидыч, сегодня… – протянул с водительского сиденья Шагрон.
За Дмитрием всегда присылали лучшего водителя московского Дневного. Какой бы ни был, а все же Инквизитор. Но Шагрон ему импонировал. Несмотря на разницу в годах и уровнях. Несмотря на то что давным-давно, еще в начале двадцатого столетия, заработал право носить открыто сумеречное имя за какие-то заслуги перед Тьмой.
Однако дальше простого дозорного не продвинулся. И не сказать, чтобы усердствовал. Выполнял текущие задания, закрывал своим чешуйчатым сумеречным телом временные бреши в оперативном составе. Но все понимали, что его конек – перемещения по оживленным городским трассам. Шагрон увлекся автомобилями еще в пору их изобретения.
Потенциал у Шагрона был весьма и весьма. Наверняка и в Инквизицию ему предлагали вступить. Но он выбрал другое. Дмитрию иногда думалось: Силы потому и держат паритет, что Темным важнее их собственная хата с краю. Иначе они давно бы уже задавили Светлых числом. Но им ничего не нужно, кроме личного благополучия. Ради этого они даже согласны поступиться его частью. Всего два компромисса: один с собой, второй – со Светлыми.
– Твои уже собрались. – Дорожный ас заложил очередной маневр-пируэт, так что Дмитрий и позабыл, в связи с чем отпустил реплику про учеников-идиотов. Была и у него тоже среди прочего слабость – любил наблюдать работу профессионалов. Любых. Иногда он представлял себе сумеречного Шагрона образца начала дизельного века: ящер в кожаной фуражке и очках-«консервах» за рулем какого-нибудь «Руссо-Балта», а то и реактивных аэросаней.
– Доктор тоже явился. Самолично его привез, как тебя. Ловко получилось: шефа в аэропорт, доктора обратно. Беспорожний рейс!
– А шеф куда улетел? Секрет? – вяло спросил Дмитрий.
– Какой тут секрет! В Киев. Там же сам знаешь, что творится. А киевский Дневной, считай, только года три как заново поставили.
Отношения у Шагрона с Дмитрием отношения давно установились панибратские. С Шагроновой стороны по крайней мере. Но Дреер не возражал. В салоне дозорного «бентли» и анекдоты про Великих доводилось слышать.
– Притормози, – сказал Дмитрий и опустил боковое стекло.
Огромный жидкокристаллический экран над улицей рекламировал мюзикл «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»: «Самый масштабный в России! После триумфальных гастролей в Лондоне! Юбилейные спектакли!»
– Я ходил, – сообщил Шагрон. – Гошка молодец. Талант! Леонидыч, а ты чего тогда не приехал? Он же говорил, тебе билеты на премьеру высылал.
– Дела, – отозвался Дреер. – В школе на мне столько всего!
Хорошо, что протокол и негласные правила запрещали водителю сканировать ауру Инквизитора и считывать вранье.
– Так сегодня сходи! Прямо вечером, после заседания.
– Может быть… – неопределенно ответил пассажир и подумал: «А почему бы и нет?»
Правая, магомеханическая рука лежала на колене, на серой складке брюк. Иногда Дмитрий шевелил неживыми пальцами. Этой привычке было уже почти десять лет. Протез-артефакт, творение Джакомо Лепорелло, можно было разглядеть только в Сумраке. Архаичное теперь маскирующее заклятие создатель шедевра подвесил сам – так сказать, предустановил программу. Рука, как выяснилось, была способна чувствовать, по крайней мере создавать иллюзию чувствительности, благодаря тем же предустановленным чарам. Ощущала почти все, кроме боли, и еще способна была залезать на первый слой, оставляя хозяина в мире людей. Очень удобно. Даже на ощупь теплая. Правда, забирала много энергии, но не у владельца. Лепорелло и тут предусмотрел: в запястье был встроен амулет, самостоятельно заряжающийся Темной силой, где только мог ее найти. Автоподзавод восемнадцатого века.
То, что однажды ее станет носить бывший Светлый, итальянский Кулибин не предугадал. А то, наверное, сделал бы всеядной. Впрочем, не сделал бы. Свою личную Тьму он бы не перешагнул.
Словесник ткнул блестящим стальным пальцем в кнопку и поднял стекло. На владельца маскирующие чары не действовали.
Дреер бывал в Москве нечасто.
Город всегда менялся быстрее, чем он. Такова плата за умение приостанавливать ход времени. Впрочем, останься словесник человеком, за Москвой ему тоже было бы не угнаться.
В последний раз Инквизитор приезжал еще в офис на Тверской. Сейчас его предупредили, что резиденция Темных сменила адрес. Естественно, перенесли ее в место не менее многолюдное – от принципа «живого щита» никто не отказывался. Один из этажей высоченного небоскреба, а под боком еще и торговый центр.
Вылезая из машины, Дмитрий запрокинул голову. Да, что-то было в этой цитадели, неспроста сюда переехали.
Среди охранников небоскреба оказались и люди, и оборотни, и маги. Дмитрий не стал спрашивать, известно ли первым о существовании вторых и третьих. Скорее всего, Дневной взял на себя контроль над всем объектом, и люди привлеченные, но мало ли какие соображения у Завулона.
Как ни странно, самого главу Темных Дмитрий видел всего раз в жизни, да и то не в Москве, а в Петербурге, на чрезвычайной коллегии. Во время плановых визитов надзирателя Дреера того почему-то никогда не оказывалось на месте. Не стоило льстить себе, рядовой Инквизитор – не Совиная Голова. Здесь имя-то Дреера, наверное, помнили только Шагрон да поднадзорные.