Избавление от КГБ

Но уже через неделю Ельцин дал понять, что МСБ сохранить не удастся. Он позвонил мне и сказал, что намерен объединить российское МВД и службы контрразведки (АФБ). МСБ в этом случае сливается с АФБ. «А разведка?» — спросил я. — «Разведка остается самостоятельной».

Что же, по крайней мере ясность и обретенная наконец стабильность. АФБ еще не успело в полной мере отпочковаться от МСБ. Здесь в объединении нет проблем. Этот, к сожалению, болезненный процесс действительно сейчас лучше прекратить. Что же касается объединения с милицией, то я в свое время выступал за такую схему, но представляю, что «чекисты» будут сопротивляться.

«Это наша проблема», — сказал Борис Николаевич.

Я совершенно искренне поддержал кандидатуру Виктора Баранникова на пост министра, этого, как стали потом говорить, «монстра». Совершенно при этом не учитывая, что МВД объединялось не со старым полумиллионным КГБ, а с небольшими МСБ и АФБ (фактически всего лишь с внутренней контрразведкой).

19 декабря, в день отъезда Ельцина в Италию, последовал Указ Президента РСФСР «Об образовании Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР», начальный пункт которого гласил:

«В связи с ратификацией Верховным Советом РСФСР Соглашения о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 года и в целях обеспечения безопасности Российской Федерации постановляю:

1. Образовать Министерство безопасности и внутренних дел РСФСР.

Создание Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР осуществить на базе упраздняемых Министерства внутренних дел СССР, Министерства внутренних дел РСФСР, Межреспубликанской службы безопасности и Агентства федеральной безопасности РСФСР.

Установить, что в соответствии с законодательством все здания и сооружения, материально-техническая база, информационные банки и системы, служебная документация и иное имущество упраздняемых министерств и ведомств переходят в государственную собственность РСФСР…»

Новым министром был назначен Виктор Баранников, бывший министр внутренних дел СССР.

Так закончилась не долгая история Межреспубликанской службы безопасности.

Тогда же произошел случай, который иначе как анекдотичным не назовешь. Он почти выпал из поля зрения прессы и вместе с тем весьма наглядно иллюстрирует порядки и нравы, царившие в некоторых коридорах российской власти.

20 декабря мне на стол положили Постановление Правительства РСФСР, датированное предыдущим днем, которое предписывало руководству АФБ России взять на себя управление Межреспубликанской службой безопасности. Документ мне показался крайне подозрительным. Во-первых, он противоречил Указу Ельцина от 19 декабря, согласно которому и АФБ, и МСБ упразднялись. Во-вторых, я точно это знал, Ельцин не подписывал такого постановления до отъезда в Италию. Не мог же он прислать его с Аппенин? В-третьих, под документом стояла фамилия Ельцина, напечатанная на машинке, и печать аппарата Президента РСФСР, но не было его подписи. Наконец, в тексте были явные исправления, в частности, число «19 декабря», когда МСБ должна была перейти в подчинение АФБ, было впечатано в последний момент на машинке с другим шрифтом.

Проведя столь нехитрый «криминологический» анализ, я отдал своим подчиненным указание это постановление не выполнять до возвращения Ельцина, о чем поставил в известность и Председателя АФБ Иваненко, который с этим сразу согласился.

Как я и предполагал, это был продукт «аппаратных игр». Когда я показал этот Указ Борису Николаевичу, он коротко и лаконично назвал его фальшивкой. Судя по тому, как он был рассержен, кому-то в аппарате Президента, по-видимому, я невольно принес неприятности.

Указ от 19 декабря об образовании МБВД РСФСР оказался одним из наиболее критикуемых документов, вышедших из-под пера Ельцина, и ему тоже была уготована недолгая жизнь. Похоронил Указ пункт об объединении в одну организацию милиции и контрразведки.

Вопрос об этом стоял давно, и здесь придется сделать небольшой исторический экскурс. В бытность министром внутренних дел я являлся одним из сторонников идеи такого объединения. Мне казалось, что, слив огромные людские ресурсы нищей и «безлошадной» милиции с мощным материально-техническим и интеллектуальным потенциалом КГБ, можно было добиться серьезных прорывов в деле борьбы с преступностью. Я остаюсь сторонником такой структуры, но, работая в МСБ, из конъюнктурных соображений, дабы прервать цепь непрерывных реорганизаций, которые парализовали и милицию, и спецслужбы, я обосновывал преимущества раздельной схемы.

Когда 4 ноября 1991 года Госсовет СССР постановил: «Поручить тт. Баранникову В. П., Бакатину В. В. с учетом мнения республиканских органов рассмотреть предложения о возможности объединения Министерства внутренних дел СССР и Межреспубликанской службы безопасности в единую службу безопасности страны и представить согласованные предложения в Госсовет СССР», я выступил против, и поручение благополучно скончалось само по себе. Но после 19 декабря вопрос встал в практическую плоскость уже в российском масштабе. В некоторых газетах писали, что Ельцин, готовя Указ по созданию МБВД, ни с кем не советовался, в том числе и с Бакатиным. Не знаю, как с другими, но со мной он советовался, и я был «за».

Нельзя сказать, что я не видел негативных сторон Указа. Конечно, создание единого аппарата служб правопорядка не вполне вписывалось в концепцию их взаимного контроля и «сдерживания». Но если честно, то его и раньше не было. А парламентский контроль, которого тоже не было, должен быть организован при любой схеме. Я предвидел негативную реакцию республик на поглощение Россией еще одной межреспубликанской структуры — МСБ. Я знал о настроениях на самой Лубянке: сотрудников элитных спецслужб угнетала мысль о переходе под начало МВД, где и работа потруднее. Они интересовались друг у друга, «когда идти получать милицейские свистки?». Не была секретом и реакция на Указ многих представителей демократической общественности, чьи позиции можно проиллюстрировать строками из заявления российской Ассоциации жертв политических репрессий, которое передал мне ее президент Николай Нумеров: «Со всей определенностью заявляем о крайней озабоченности бывших узников ГУЛАГа по поводу новой попытки государства объединить все репрессивные органы в могущественного, никем не контролируемого монстра, призванного снова взять народ за горло». Конечно, здесь больше эмоций, чем рационализма.

Тем не менее в разговоре с Ельциным я поддержал возможность соединения спецслужб и милиции. Как я уже говорил, я полагал, что самое худшее для спец-служб заключалось в затянувшейся их реорганизации и страшной неопределенности в отношении будущего, что буквально парализовало их деятельность. Указ позволял им в короткие сроки закончить все реорганизации, обрести почву под ногами и начать наконец нормально функционировать. Даже плохая определенность лучше неопределенности.

Далее несколько парадоксальное соображение. У меня появилась убежденность, что уход спецслужб «под милицию», лишение их привилегированного положения в какой-то мере могли способствовать нейтрализации угрозы «чекизма» для общества, подорвать его традиции. Заметьте, объединению противилась не только демократическая общественность, но и гораздо более рьяно сами представители органов госбезопасности (но не МВД). Они прекрасно понимали, что в составе нового министерства им не удастся сохранить свой привилегированный статус.

Наконец, я верил в искренность демократических устремлений Ельцина, который не допустил бы использования органов охраны правопорядка и безопасности против народа, как не сомневался в праве Президента России самостоятельно решать вопрос об их структурах.

23 декабря, ровно через 4 месяца после моего назначения на Лубянку, Ельцин пригласил меня в свой кабинет для продолжительной беседы. У меня от этой встречи осталось доброе чувство. Борис Николаевич подробно рассказал о состоявшейся у него накануне беседе с Горбачевым по поводу его отставки. Еще раз поддержал мои действия по поводу известной затянувшейся истории со строящимся зданием американского посольства.