Избавление от КГБ

До сих пор я уверен в том, что предложенный мною путь был более правильным, чем тот, который предпочли президенты республик, заложившие основы сотрудничества в рамках СНГ своим соглашением в Алма-Ате в конце декабря и проигнорировавшие конституционные органы Союза. Если бы Верховный Совет СССР или его верхняя палата, в которой все республики были представлены равными по численности делегациями, в декабре прошлого года решили названные проблемы, то сейчас, когда пишутся эти строки — в феврале 1992 года, не пришлось бы наблюдать за политическими баталиями вокруг армии, границ, зарубежной собственности Союза или идеи восстановления полномочий народных депутатов СССР и проведения их Съезда. Но тогда Б. Ельцин, реагируя на мое письмо, сказал, что опасается, как бы Верховный Совет СССР в случае его созыва не устроил бунт и не затянул практическую реализацию формулы Содружества. Не думаю, что эти опасения российского Президента были оправданны: в сложившейся расстановке политических сил в то время «бунтари», безусловно, были бы, но остались бы в меньшинстве в союзном парламенте. В конце концов, мало найдется действительно разумных политиков, которые бы не поняли, что бывают необратимые процессы. И выступать против них, может быть, и эффектно, но по существу — глупо.

Из интервью газете «Мегаполис-экспресс», опубликованного 26 декабря 1991 года:

«Вопрос. По мнению Горбачева, Союзный договор был просто необходим как база для реформирования нашего унитарного государства, ибо без согласования между республиками реформа не пошла бы. А расхождение по национальным квартирам даже в виде содружества усложнит процесс взаимодействия между ними. Каково ваше мнение и как вы оцениваете факт создания СНГ?

Ответ. Во-первых, договор между суверенными республиками (государствами) есть не только и не столько база для реформирования, но и сама суть реформирования, заключающаяся в отказе от унитарного государства, подходе к такому союзу, где приоритет имеют республики, а форма содружества является предметом договоренности между ними. Идеальным, на мой взгляд, был бы более плавный переход. Но время потеряно, и что произошло, то произошло. Горбачевская (ново-огаревская) формула не устроила лидеров независимых суверенных республик. Они пошли дальше, на подписание соглашения о СНГ. Сейчас любой здравомыслящий политик должен поддержать это решение, способствовать проведению его в жизнь, укреплению. Ибо худшее, что может произойти, — это развал уже нового содружества.

Хочу напомнить, что я всегда выступал за формулу: республика первична, а Союз — вторичен. Данная формула сейчас реализуется. Но, во-первых, очень важно провести безукоризненное правовое завершение этого процесса, чтобы распад Союза, который фактически уже произошел, был оформлен достаточно убедительным правовым актом…

Во-вторых, мне не представляется разумной идея полной ликвидации межреспубликанских структур. Любое содружество, если это содружество, потребует каких-то механизмов согласования и проведения в жизнь совместных решений, которые будут приниматься на уровне глав государств — членов содружества. Поломать до основания, а затем вновь создавать межреспубликанские структуры, такие, например, как Министерство внешних сношений, по крайне мере опасно».

К сожалению, Беловежское соглашение и последующие события оказались роковыми для всех межреспубликанских структур, не только для Министерства внешних сношений. Даже модель Европейского сообщества, которая предусматривала наличие координирующих органов сообщества, показалась слишком жесткой и централистской руководителям независимых государств. Остатки всех союзных структур, среди которых была и МСБ, были обречены на исчезновение. Одна за другой они уходили в небытие, и к концу 1991 года от них остались лишь Объединенное командование вооруженных сил и Комитет по охране границы, чьи прерогативы также все решительнее оспаривались и урезались государствами Содружества.

Когда-то в сентябре я говорил М. Горбачеву, что он нехорошо поступил с министрами бывшего «павловского» кабинета. Ему надо было собрать их и сказать пару слов «на прощание». Б. Ельцин со мной побеседовал. Но об этом ниже.

У меня не было никаких иллюзий, что с исчезновением СССР Межреспубликанская служба безопасности может сохраниться в том виде, как я ее создавал, имея в виду сохранение пусть слабого, но Союза. Не было иллюзий и в отношении личной судьбы. Как член союзной команды, команды Горбачева, я должен был уйти вместе с Президентом СССР. Однако я действительно какое-то время надеялся на то, что какие-то координирующие структуры Содружества сохранятся и я смогу быть полезным в одной из них.

Сразу после Беловежского соглашения я обдумал вариант своей немедленной отставки. Однако решил этого не делать, о чем поставил в известность свою команду. Если МСБ суждено погибнуть, то мне, как капитану тонущего корабля, следует покинуть его последним.

Вместе с тем я дал поручение подготовить проект структуры и концепцию работы новой межгосударственной организации, координирующей деятельность их спецслужб, численность которой составляла бы уже не 40, а не более 2 тысяч человек. Я полагал и сейчас полагаю, что такая организация, действующая на принципах своеобразного «Интерпола», была бы весьма полезной.

Между тем новые власти как будто бы начинали действовать.

Утром 9 декабря дежурный приемной попросил меня взять трубку. На телефоне Иваненко. Он сказал, что звонит от Г. Бурбулиса и по его поручению. Попросил меня пригласить к 15 часам Е. Примакова. Бурбулис поручил Иваненко и Шахраю обсудить с нами ситуацию, вызванную «Беловежскими решениями».

В три часа дня Примаков был у меня. Мы прождали почти час. Наконец явился Иваненко. Один. Шахрай не смог. Мы с Примаковым, конечно, выразили «глубокое сожаление и понимание». Ну а в чем все-таки дело?

Оказывается, российское правительство хотело нам передать, что надеется на наше благоразумие и на то, что мы не будем предпринимать никаких «действий», а наоборот, все сделаем для обеспечения спокойствия. Этого нам можно было и не говорить. Ни у Примакова, ни у меня никогда не было в мыслях разжигать беспокойство, провоцировать беспорядки. Уж так воспитаны.

11 декабря вместе с Шапошниковым, Примаковым и Баранниковым находился в одной из комиссий Верховного Совета СССР. На встрече с А. Котенковым и В. Стаднихом. Там меня по телефону разыскал Ельцин. Борис Николаевич сообщил, что нашел для МСБ испрашиваемые мной ISO миллионов. А по поводу оставленного у него 2 декабря обращения к сотрудникам МСБ с выражением поддержки и заинтересованности руководства России в их работе сказал, что так и не понял, что с ним делать. «Думаю, что теперь уже ничего не надо делать, — отвечаю. — Спасибо. Прошу снять этот вопрос. Сейчас давать какие-то авансы бессмысленно». Хорошо, что вопрос об ассигнованиях был решен положительно. Это позволит свести концы с концами и выплатить людям декабрьскую зарплату. Одной заботой меньше. Но в тот момент меня беспокоил другой вопрос: как Б. Н. Ельцин видит себе будущее МСБ?

Он довольно определенно ответил, что Межреспубликанская служба безопасности должна существовать, и попросил «пустить слушок», что он в скором времени готов лично встретиться с коллективом МСБ. «Как же мы ее сохраним, если столица Содружества перемещается в Минск?» — спросил я Президента России. На что он мне сказал, что не следует задавать наивных вопросов и не следует все воспринимать буквально. Конечно, никакого массового переселения в Минск не будет.

Этот разговор убедил меня, что поначалу Ельцин был настроен в пользу формулы более тесного Содружества, чем та, которая реализовалась на практике. В эволюцию его позиции, как мне представляется, внесли вклад лидеры других республик и прежде всего — Украины, портить отношения с которой он явно не желал. И правильно делал. Хотя иногда, к сожалению, срывался. Сыграла свою роль и своеобразная эйфория «расправы над центром», который в течение многих лет рассматривался в качестве если не источника различных республиканских бед, то, по крайней мере, был ограничителем и неприятным контролером для республиканского руководства.