Избавление от КГБ

По полученным сведениям, в начале 1991 года была подготовлена записка на имя одного из членов Политбюро с предложением разместить валюту из фонда левых и рабочих партий на подставных банковских счетах КГБ СССР за границей.

Информация меня поначалу ошеломила. Сам я был несколько лет членом ЦК КПСС, но ни о чем подобном не слышал, хотя и мог догадываться. Я поручил немедленно организовать тщательную проверку по изложенным фактам. Доложил Горбачеву. И счел необходимым довести эту информацию до министра внутренних дел России Виктора Баранникова. Я не был уверен, что сотрудники КГБ проведут работу добросовестно, тогда как Баранникову я доверял полностью. Вскоре последовали первые результаты: следователи МВД достаточно оперативно изъяли в казну 600 тысяч долларов из сейфов Международного отдела ЦК КПСС. В дальнейшем обнаружились и одиннадцать миллионов.

Дело о помощи КПСС получило широкую огласку в октябре, после публикации в газете «Россия» статьи Александра Евлахова, в прошлом тоже работника ЦК КПСС. Но тогда этим вопросом занималась уже Прокуратура РСФСР.

Возвращаясь от суеты «чекистских» будней к анализу замысла и реализации реформы КГБ, следует, наверное, начать с кадровых проблем. В прежние времена наши руководители любили повторять, что кадры решают все. Так это или не так, но это был тот случай, когда начинать надо было именно с кадров.

Я исходил из того, что вина за участие КГБ в путче лежит на руководителях, а не на рядовых работниках, и именно в этом духе было выдержано мое первое обращение к сотрудникам центрального аппарата КГБ СССР, которые в то время ничего не делали и были в полной растерянности от неопределенной ситуации:

«Уверен, что подавляющее большинство из вас, кому дороги интересы человека и кто не допускает даже мысли о замене законности насилием, тяжело переживают заговор против конституционного строя. Как это ни прискорбно, самое непосредственное участие в нем приняло руководство КГБ СССР. Народ не дал возможности реакции вернуть страну и общество в тот экономический, политический, идеологический и нравственный тупик, из которого мы только-только начали выходить. Но, как и следовало ожидать, авантюра до предела обострила и без того критическое состояние общества. Много принесено вреда. До самой низкой отметки упал в глазах людей престиж КГБ. Ясно, что прежнего КГБ уже не будет. Это объективная реальность, как бы кто к ней ни относился.

В то же время именно сейчас поддаться панике, унынию, желанию свести счеты — худшее из того, что могло бы быть. Никто не имеет права огульно винить всех сотрудников в случившемся, разворачивать «охоту на ведьм». Ответственность- на руководстве Комитета. И совершенно недопустимо делить ее с личным составом и, как это было принято, искать «стрелочника».

Время потеряно, но победа демократии открывает новые перспективы. Первая и главная задача — остановить распад Союза, ускоренный преступниками, сорвавшими подписание Союзного договора, с которого мог бы начаться период стабилизации.

В это смутное время, как никогда, требует внимания и защиты безопасность страны. И мы не имеем никакого права погрязнуть в самокопании, самобичевании и самоотстраниться от выполнения своего долга.

Свою задачу вижу в том, чтобы кардинально реформировать Комитет, превратив его в сплоченную, высокопрофессиональную, открытую и понятную людям организацию. КГБ должен защищать конституционный строй, способствовать развитию демократии. Стоять не над суверенными республиками, а вместе с ними обеспечивать их совокупный интерес в защите государственной безопасности.

Прошу набраться сил, мужества, способности к самообновлению, чтобы достойно выйти из тех испытаний, которые выпали на долю народов Союза.

Прошу очнуться и думать не об оправданиях или обвинениях, а над тем, как сделать гораздо более эффективной всю систему безопасности страны.

Прошу понять, что теперь нам предстоит защищать не «ценности» той или иной идеологии, а конституционные права граждан, истинные ценности демократии, и на этой основе — безопасность общества, государства и народов. Прошлое не повторится.

Председатель КГБ В. Бакатин.

27.09.91 г.»

Наивное обращение. И тщетные надежды. Хотя вовсе не питал иллюзий, что обрету большое количество сторонников в КГБ. Вполне естественно, что, когда в такую устоявшуюся, консервативную организацию пришел человек с отличными от старого руководства убеждениями, это вызвало внутри Комитета не только определенного рода тревогу, но и реакцию отторжения. С некоторыми людьми из ближайшего окружения Крючкова я сам не хотел работать, другие, по всей видимости, не могли работать со мной.

Как и обещал, я встретился с каждым из членов Коллегии, которые приходили ко мне на беседу с рапортом, где они сами излагали свои действия в дни государственного переворота и в конце выносили себе вердикт. В большинстве случаев это были прошения об отставке, которые удовлетворялись. Некоторых руководителей я отправил в отставку сам, видя, что люди не справляются с работой.

Таким образом, в первые недели моего пребывания or занимаемых должностей были освобождены заместители Председателя КГБ Грушко, Агеев, Петровас, Прилуков, Лебедев, руководители управлений Плеханов, Генералов, Жардецкий, Расщепов, Жижин, Калгин, Беда. Глущенко, начальник группы «Альфа» Карпухин. В отношении Грушко, Агеева, Плеханова Прокуратура РСФСР возбудила уголовные дела.

У меня никогда не было желания расширять этот список или затягивать «исследования» комиссий. У меня не было и времени на спокойное изучение кадров «в работе». Менять надо было быстро, ибо тогда я еще считал, что КГБ работает и эту работу нельзя прекращать даже на день. Поэтому я все время «взывал» к окружавшему меня генералитету: пусть профессионалы занимаются своим делом. На улицу никого не выкинут. Менять буду только руководителей. Другое дело пенсионеры. Кому пора уходить, надо уходить.

Возглавить ключевое управление, ведавшее кадрами, я пригласил Николая Столярова, полковника авиации, представлявшего реформистское крыло в Компартии России и проведшего дни путча в осажденном «Белом доме». Это спокойный, уравновешенный человек, никогда не теряющий лица и мужества. Тем не менее отсутствие опыта административной и кадровой работы помешали ему решительно отбросить старые порядки и, опираясь на прогрессивных людей Комитета, разработать план обновления кадров КГБ. В чем-то ему, видимо, мешал и мой, зачастую субъективный подход.

Первым заместителем стал Анатолий Олейников, кадровый сотрудник КГБ, который ранее работал в Московском и Пермском управлениях госбезопасности, был заместителем начальника Управления по борьбе с организованной преступностью. Исключительно трудоспособный, без амбиций, опытный, доброжелательный человек, он вскоре стал той рабочей лошадкой, которая тащила всю рутинную работу. Об этом выборе я никогда не жалел.

Другим заместителем стал Николай Шам, ранее работавший первым заместителем начальника 6-го Управления. Человек внешне медлительный, спокойный, немногословный, он привлек меня своей эрудицией, склонностью к аналитике, широким кругозором, выходившим за пределы его профессиональных обязанностей.

Последним по счету замом стал Федор Мясников, до этого работавший на должности заместителя начальника Инспекторского управления. Грамотный, интеллигентный человек. Ему была поручена вся контрразведывательная оперативная работа.

На первых порах заместителем Председателя КГБ продолжал оставаться Леонид Шебаршин, по-прежнему возглавлявший ПГУ. Он был кадровым разведчиком с большим опытом работы в странах Востока, в том числе — в Афганистане в период войны. Выдвиженец Крючкова, он тем не менее импонировал мне своей эрудицией, спокойствием, фундаментальным знанием своего дела. В путче он замешан не был, хотя как член Коллегии не мог не чувствовать ответственности за случившееся. Об этом он сам написал в конце августа в рапорте, где просил об отставке. Я попросил его продолжать работать. Но, по-видимому, это не входило в его планы. Отставка состоялась тремя неделями позже и вызвала тогда массу недоумения и сожаления в прессе, приближенной к «разведчикам». Объяснялось все просто. Это была реакция на первый демарш старых кадров шефу-непрофессионалу.