Два дня 'Вериты'

- Что ты решил?-прервал молчание доктор.

Слейн ожидал этого вопроса. Но все-таки растерялся и малодушно попытался увильнуть:

- Ты насчет чего?

Доктор иронически прищурился.

- Что ты решил по поводу статьи?

Слейн поперхнулся табачным дымом и закашлялся.

- Понимаешь, Гарри...-сказал он наконец, вытирая выступившие слезы,-А, черт, какие, крепкие у тебя сигареты! Ух!.. Да, так насчет статьи...-Он взял себя в руки.-Гарри, это же проклятый вопрос. Ну что я буду делать, если потеряю место? И что я буду делать, если напишу то, что надо редактору? Я не знаю, Гарри. Не знаю, что выбрать.

-Выбрать надо.

- Знаю. А стараюсь не думать... Ну что бы ты мне посоветовал?

- Выбрать должен ты сам.

- Черт возьми, Гарри! Ты знаешь, что я выберу, ведь ты знаешь! Все ж в редакции у меня хоть небольшой, но постоянный заработок, и я привык обедать каждый день. Ты хочешь, чтобы я снова стал бродягой?!

- Джо, ты будешь писать статью?

- Да... То есть, нет... Тьфу, будь я проклят! Ну да, я тряпка... Вот Хосе Бланке, тот не задумывался бы на моем месте, для него все было ясно. За это Хосе и убили, потому что он был настоящим парнем. Да и у всех этих бунтарей из партии "Либертад" под ногами твердая земля... А я не чувствую опоры!

Слейн замолчал и долго щелкал зажигалкой, пока прикурил сигарету. Сидел ссутулясь, опустив голову. Доктор внимательно наблюдал за ним.

- А знаешь, Джо...-произнес он медленно.- Ведь Хосе Бланке предал я.

Голова журналиста вскинулась, словно от удара в подбородок, сигарета выпала.

- Как ты сказал? Мне показалось...

- Хосе предал я.

Минуту Слейн смотрел расширенными глазами на доктора, румянец отлил от его скул, и лицо стало желтым, как у умирающего индейца. Потом нагнулся, поднял сигарету и затоптал рассыпавшиеся искры.

- Гарри, я ведь тебя очень давно знаю,- он снова щелкнул зажигалкой и не сразу попал в огонек прыгающей сигаретой.- Хосе, смелый и верный Хосе наш с тобой общий друг! Нет, этого не может быть! Ну скажи, Гарри! Ты не слушаешь меня?!

Доктор смотрел в окно и думал о чем-то своем.

- Джо, ты в самом деле будешь молчать, если я тебе кое-что расскажу?

Слейн вытер вспотевший лоб и с силой придавил в пепельнице окурок.

- Видишь ли, Гарри, я журналист. Ты знаешь, что это такое. Не доверять ты вправе. Но я еще никогда не предал друга, Гарри.

Доктор встал.

- Извини, я сейчас вернусь.

Он быстро прошел к двери, на которой чернело изображение черепа и двух скрещенных молний. На мгновение в комнату ворвался гул генератора, и дверь захлопнулась. Слейн порывисто вздохнул и одним глотком выпил вино из стоявшей перед ним мензурки. "Кошмар какой-то с этим предательством!подумал Слейн.- А если правда? Ну, нет, скорее нелепый розыгрыш! А какое странное вино - на вкус вроде апельсинового сока, а покрепче коньяка..."

Слейн чувствовал жар в лице и легкое возбуждение. Перед глазами закружились белые, похожие на льдинки искорки, померцали и исчезли. Хотелось говорить, высказать Гарри все, что думается, не скрывая самых дальних сомнений и надежд.

"Я скажу... что я скажу? Как доказать, что мне можно верить?-думал он, потирая горячие щеки.-Было у меня желание, тогда еще, в самом начале, как только приехал сюда... написать репортаж о человеке... белом человеке, который один, смело и честно, идет навстречу болезням и бедам, здесь, в заброшенном горном оазисе, Старается в одиночку исправить последствия чьей-то жадности, лжи, вероломства. О, как бы я написал этот репортаж! Но ничего не напишу. Ведь ты не хочешь этого, Гарри?"

Снова гул ворвался в комнату, вернулся доктор. Мензурка вина взбудоражила и его, движения были более порывисты, чем обычно, глаза блестели, румянец пробивался сквозь загар.

- Так что ты говорил, Джо?

- Я? Но ведь... Ах да! Говорил, что я слабохарактерный малый, но уж не настолько гиблый, чтобы предать друга. И ты не предатель, Гарри! Я же знаю! Иначе ты пустил бы себе пулю в лоб!..

Слейна словно прорвало. Слова приходили легко, свободно слагались в фразы, как это бывало, когда он работал в левых газетах,- откровенные и искренние.

В последние годы приходилось сдерживаться на каждом шагу, каждую минуту, в строках и словах, и теперь он выговаривался за все минувшие годы. Он понимал, что это только минутное действие странного легкого вина, которым угостил его доктор. Но было приятно, радостно высказать все, раскрыться до глубины души.

Доктор смотрел на него блестящими глазами и улыбался торжествующей улыбкой.

- Подожди, Джо!-поднял он руку.-Довольно! Я выключу аппарат.

Он резко повернулся и скрылся в машинном отделении. Слейн тяжело дышал, лицо покрыла испарина, но на душе было легко, как после прохладной ванны в жаркий день. Действие вина проходило, и уже не так горели щеки. Слейн покосился на бутылку, хотел налить, но раздумал.

- Извини, Джо,-сказал доктор, возвращаясь.- Извини, друг ты мой, что я все это устроил...

- Послушай, что за вино у тебя? Одной бутылки хватит, чтобы заговорили сорок глухонемых!

- Вино ни при чем. Слабенький местный напиток. Пей, если хочешь, хоть стаканами. Но я должен кое-что сказать тебе. Постарайся не перебивать и не очень удивляться. И не считай меня сумасшедшим, мой рассудок в порядке.

- Боже мой! С таким предисловием пишутся рекламы новых патентованных пилюль от запора.

- Смеяться будешь потом,-доктор сел на стул,- Джо, у меня много преданных друзей среди индейцев. Но то, что я расскажу тебе, трудно понять даже Руми, хотя он за время работы со мной узнал очень многое. Из него получился прекрасный электромонтер. Ты ничего не смыслишь в технике. Однако ты много видел и передумал. Словом, ты самый подходящий для меня человек, и спасибо твоему редактору, что послал тебя сюда, в нашу глушь.

- Редактор-лицемерная скотина и...

- Хорошо, хорошо, он еще скажет свое слово. А пока... Придется объяснить тебе все с самого начала.

Глава 7.

-Ты знаешь, что в университете я изучал радиотехнику, и довольно успешно. Медицина была нечто вроде хобби в свободное время. Но ведь порой трудно бывает определить, что сильнее увлекает-работа или хобби.

В дальнейшем пригодилось и то и другое. Уже на последнем курсе университета мне посчастливилось создать принципиально новую аппаратуру для искусственного сна и еще кое-какие радиомедицинские мелочи. Это дало некоторый доход. Матери к тому времени уже не было в живых, и мы с Анитой решили поместить деньги в акции одной горнорудной компании. Прошло не больше полгода, как компания объявила о своей несостоятельности. Все было лишь ловкой проделкой для приманки неопытных простаков вроде нас с Анитой. Мне пришлось опять подрабатывать где попало, чтобы окончить учение.

И все же мне везло в те времена. По крайней мере, я так считал. Однажды, перед самым выпуском, в курительной комнате университетской библиотеки подошел ко мне элегантный и довольно приятный с виду молодой человек. Он отрекомендовался мистером Флетчером. Ты, конечно, слышал об американской фирме "Флетчер энд компани"? Ну да, фармацевтика и медицинская аппаратура. Так вот, этот Чарли Флетчер был сыном владельца фирмы и директором филиала в Центральной Америке. Он мне сразу понравился. Знаешь, такой свойский парень, хоть и сын миллионера,-американцы это умеют. Энергичный, веселый и умница. Мы долго беседовали-сначала в библиотеке, потом в одном из солидных ресторанов, куда он меня пригласил. И совсем привел меня в восторг, когда предложил работу в лаборатории фирмы. Представляешь, какая это удача-получить место сразу после окончания университета, работу интересную, с большими возможностями! Уже тогда у меня намечался один проект, от которого я многого ждал.

Пришлось выехать из столицы на север, в городок Санта-Дора, к месту моей работы. С Анитой договорились, что она приедет ко мне, как только закончит университет, и мы поженимся. Ей оставалось еще два года. Ну ты помнишь, Джо, вы тогда пришли проводить меня с Анитой и Хосе Бланке. Бедняга Хосе. В то время ему пришлось уже оставить университет. Кажется, за НИЛА присматривала полиция. А он не унывал! Он никогда не унывал. Тем более, что тогда здорово шумели рабочие, проходили забастовки, и дело пахло крупными победами рабочего движения. Хосе весь горел и уверял, что мы накануне великих событий. Он оказался почти прав, наш Хосе, только события обернулись против его дела...