Страница 60 из 156
Наверное, я неправильно себя повела. И всё, что там со мной произошло… я не имела представления, как теперь относиться к самой себе. И да, к Рейну. И что ещё примечательней, теперь я окончательно не понимала, как он относится ко мне.
Чаще всего мне казалось, что мы даже меньше, чем друзья. Просто два человека, причудой судьбы угодившие в общие неприятности и потому вынужденные действовать сообща. Или хуже того, я просто обуза, с которой он связался на свою голову и теперь не может избавиться. Потому что попросту прогнать меня восвояси вроде как нехорошо, а пристроить некуда.
Но если всё так, то как понимать остальное? Разве что как нормальную реакцию молодого адекватно ориентированного парня на молодую симпатичную девушку. Да, именно на этой версии, пожалуй, и стоило остановиться. И не придумывать себе ничего лишнего на ровном месте. Определённо, именно так и надо поступить. Вот если бы ещё с моим собственным отношением всё было так же просто…
Изображая увлечённость едой, я украдкой посмотрела на Рейна, к счастью как раз уткнувшегося взглядом в чашку кофе. Что я вообще о нём знаю? Ничего ведь, если хорошо подумать.
Все четыре с небольшим года нашего знакомства он был в моём представлении типичным аристократическим сынком и только. Не могла я сказать о нём ничего конкретно плохого или конкретно хорошего. Да, он не выносил хамства и издёвок над слабыми, и это следовало бы записать ему в плюс, но что-то мешало мне так сделать, и этим «чем-то» была не только моя изначальная предубеждённость.
Рейн никогда и ни с кем не бывал груб, это да, но и никакой особой сердечной теплоты к кому бы то ни было я тоже никогда за ним не замечала. Прохладно отстранённая вежливость, иначе называемая корректностью, была его неизменной спутницей. И она очень походила на обычное аристократическое высокомерие, просто проявляемое в более достойной, чем это обычно бывает, форме. Да, я думала о нём именно так. В своё оправдание замечу, что все вокруг так думали.
Но вот жизнь повернулась так, что мне довелось увидеть его рядом не только с другими студентами и преподавателями университета, но и с людьми из более близкого окружения. И тут он вёл себя совершенно иначе. Марта, почти бабушка, как он сам выразился, относилась к нему с искренней теплотой, и он платил ей тем же. Костан работал на его отца, но общались они как старые друзья. И как быстро он нашёл общий язык с Сантером, питавшим к аристократии едва ли не меньше любви и уважения, чем я.
Добавить к этому ещё впечатляющий набор весьма неожиданных для графского сынка знаний и умений — и можно было делать неутешительный вывод, что, составляя своё представление о Рейнольде Марино, я ошиблась чуть более, чем полностью.
Чёрт, да даже в практической магии он понимал не меньше, если ещё и не больше меня, честной ботанички и отличницы. В типичные богатенькие лодыри я, помнится, записала его на первом курсе. Тогда он действительно плавал в теории. И я, сделав целиком устраивающие меня выводы, благополучно на этом успокоилась. А зря.
Общий итог выходил неутешительным и весьма для меня нелестным, чего уж там. Помнится, в аристократах меня всегда больше всего раздражала манера судить о других предвзято, основываясь исключительно на социальном положении. Только вот получалось, что сама я ровно ничем не лучше, потому что именно так и поступала. Стыдно.
— Надо бы поспать, — отставляя опустевшую кружку, заявил Костан, обрывая поток моей мысленной самокритики.
— Надо бы, — согласился Рейн, так и не отрывая взгляда от кофе. — Принеси нам сюда подушки, пару одеял, и дверь закрой как следует.
— Почему? — вырвалось у меня.
Спальню я мысленно застолбила за собой. И сама собиралась как следует закрыть дверь. Может, это и было глупо с учётом всех обстоятельств, но так мне было бы спокойнее.
— Потому что рядом с ним спать невозможно, — просветил меня Рейн. — Он всегда засыпает первым и храпит как трактор. Честно сказать, я даже сомневаюсь, что и закрытая дверь нас как-то спасёт.
— Да ладно, — чуть обиженно буркнул Костан. — Я в прошлом году лечился, к твоему сведению.
— Ага, — кивнул Рейн. — Курс был двухнедельный, а ты сбежал из больницы уже на третий день. Или, может, тебя оттуда выгнали, не выдержав твоих рулад?
Проворчав неразборчивое ругательство, Костан встал из-за стола и направился в спальню. Выбросил оттуда прямо на пол пару подушек и одеяло, после чего захлопнул дверь. Чуть вытянув шею, я пронаблюдала, как он, не переставая ругаться, чем-то заткнул щель под ней. И на некоторое время воцарилась тишина.
— Этот диван, вроде, не раскладывается, — тихо заметила я.
— Знаю. Ты ложись.
— А ты?
Я сама едва расслышала собственный вопрос. Чего, спрашивается, так трясусь и почему ощущаю из-за происходящего такую бешеную неловкость? Тогда, в мотеле, я, помнится, не очень-то смущалась. А теперь не поздно ли?
— А я на полу.
— Неудобно будет, — пискнула я, сама не зная, зачем.
— Ничего, — усмехнулся Рейн. — Бывало и хуже.
Закутавшись в плед, я пару минут лежала неподвижно. Потом немного повернула голову и посмотрела на Рейна. Свет уличного фонаря, пробивавшийся сквозь не слишком плотные шторы, освещал почти всю комнату, позволяя разглядеть всё, что мне хотелось. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Если и не спал, то довольно удачно притворялся.