Страница 31 из 156
Губы, шея, плечо, снова губы. Наконец-то нежности закончились! Я изо всех сил стиснула попавшее в руку одеяло, сжала зубы, задержав дыхание. Больно! Больно… Господи, как вообще может быть так больно и так хорошо одновременно? Нет, нет, ещё, пожалуйста, ещё…
Дыхание пополам со стонами, бешеный стук сердца о рёбра и невыносимый жар, собирающийся в одной точке, раскаляющийся до предела, чтобы вместе с последним вскриком взорваться ослепительной вспышкой. Сдавленный стон рядом. Блаженная слабость и покой. Так хорошо и тепло… Уха коснулся тихий шёпот, но я не разобрала слов, неудержимо проваливаясь в сон.
* * *
Проснувшись, я довольно долго лежала неподвижно, слушая ровное дыхание за спиной. Потом осторожно выползла из-под обнимающей меня руки и пошла в ванную. Пустила воду, дождалась, когда она станет тёплой, и встала под душ. Сначала просто стояла, наслаждаясь прикосновениями упругих струек воды, потом принялась отмываться.
Даже странно, но у меня ничего не болело. И крови оказалось совсем немного, всего несколько размазанных по коже капель. Воображение, помнится, рисовало всё совсем иначе: трепетно, медленно, осторожно. И довольно неприятно. А вышло резко, быстро, безумно и… потрясающе.
Столько историй об ужасных сожалениях, столько советов обдумать всё десять раз и в итоге не делать. А я не сожалела ничуть. Может, это потом придёт, когда я пойму, что из-за минутной слабости, желания расслабиться и отвлечься от жуткой реальности, разрушила свою жизнь? Но каким же это образом? Если любят, то любят какой есть, со всеми твоими ошибками, а если не любят, найдут к чему прицепиться, будь ты хоть самим воплощением совершенства.
Да и вообще, в первую очередь подумать стоило не о том, как ко мне будут относиться другие люди и я сама, а о более, так скажем, материальных возможных последствиях. О том, собственно, что от подобных порывов имеют свойство появляться дети.
Тёплая вода струилась по коже, а я напряжённо раздумывала. Теоретически шансы очень малы, но календарный метод неспроста считается самым ненадёжным. Тем более, последние недели выдались у меня не из простых, мало ли что там могло сбиться. Вот через пару-тройку дней и узнаю.
Закрыв кран, я взялась за полотенце, про себя кляня на чём свет стоит всех борцов за нравственность разом. За нравственность, ха! От презервативов, значит, нравственность никак не страдает, что их на каждом углу продают, а вот таблетки — ужас и разврат, только по рецепту и с разрешения мужа. Письменного. Чтобы женщина ничего не могла контролировать.
Не дай бог, конечно, но если что, рожать не буду. Не настолько мне нравится собственная жизнь, чтобы обрекать на такую ещё одного человека. К Рейну без претензий: он меня не насиловал, сама напросилась. Даже и говорить ничего не буду.
Вытершись и отжав мокрые волосы, я выбралась из душа и посмотрела на себя в зеркало. Уж не знаю, что ожидала увидеть, но ничего не изменилось. На меня смотрела всё та же девушка, довольно высокая, худая, черноволосая. Пожалуй, немного бледнее обычного — без того светлая кожа приобрела сейчас совсем фарфоровую, прозрачную белизну. Хотя нет, одно изменение всё-таки было: губы заметно припухли и казались особенно яркими на фоне остальной бледности. Под тёмно-зелёными глазами залегли синеватые тени, придавая лицу немного скорбное выражение. Может, будь у меня курносый нос, о котором всегда мечтала, общий вид был бы повеселее, но чего нет, того нет.
Оглядевшись, я заметила так и валяющееся на полу лезвие. Подобрала и выбросила в мусорную корзину. Щёки обожгло краской стыда — надо же было такое вытворить! Я, конечно, заслужила право на нервный срыв, но не до такой же крайности. Впрочем, неважно, повезло, что не позволили. Кстати, а как Рейн узнал, что я задумала?
Поднеся ладонь к так и лежащей на полочке упаковке, я криво улыбнулась. Надо же, какой предусмотрительный, догадался повесить маячок, чтобы сразу заметить, если мне взбредёт в голову ими воспользоваться. А если бы я просто побриться решила? Хотя бритвы-то у меня и нет…
Высушив феном и расчесав волосы, я оделась, порадовавшись, что все мои вещи так и остались висеть здесь на вешалке, и вышла в комнату. Рейн, оказывается, тоже уже успел встать и одеться, и теперь сидел на кровати с сэндвичем в руках. Ни дать, ни взять прикидывал, с какого конца начинать его кусать. Я сглотнула голодную слюну. Нашёл, о чем думать! Да с любого, так есть хочется!
— Будешь? — спросил Рейн, кивнув на пакет.
— Ага, — с энтузиазмом кивнула я, плюхнулась на кровать рядом и тихо охнула от неожиданного укола боли.
— Больно?
— Ерунда, — отмахнулась я, распаковывая сэндвич.
— Прости, я… — начал было Рейн, но сразу и осёкся, глядя в сторону, будто слова правильные подбирая, мучительно но безуспешно.
— Ой, закрой тему.
И только ради всего святого, не надо меня спрашивать, зачем и почему. Наверное, это просто оказалось логичным способом окончательно захлопнуть дверь в прошлое. Сама во всём виновата. Жила себе спокойно тихая, мирная, приличная девушка. Но нет же, нарушила закон, связалась с бандитом, поплатилась за это. Убила человека, защищая свою жизнь. Прежняя Илона не была на такое способна, я изменилась, раз и навсегда. И секс с первым подвернувшимся парнем… просто овеществление перемен, что ли. После утраты невинности нравственной, невинность физическая уже какая-то лишняя.