Дважды разыскиваемые

Каримов поинтересовался:

- У вас есть конкретное предложение?

- Я предлагаю объявить Бойко выговор!

Смирнова сменил милиционер Катков, который также предложил объявить Бойко выговор. Потом поднялся на трибуну Тимохин.

- Мы пришли в милицию, чтобы бороться с теми, кому не нравятся наши законы и порядки. Это почетное, нужное дело. Причем нелегкое. Не каждому оно под силу… Пожалуйста, уходите из милиции, кто чувствует, что не сможет до конца выполнить долг. Не позорьте нас, не позорьте людей, которые доверили вам охрану, не позорьте родных и знакомых!.. Оправдал ли наши надежды Бойко? По пути ли ему с нами? Давайте хорошо подумаем и дадим возможность подумать ему самому.

После Тимохина выступил Крылов. Он поддержал Тимохина и сказал:

- Я считаю, товарищи, что в этой истории виноваты все мы. Мы замкнулись в самих себе. У нас исчезло чувство локтя, чувство ответственности за судьбу товарища. Партийной организации нужно обратить на это серьегное внимание. Это первое. Второе. Мы должны наказать Бойко. Однако нельзя рубить с плеча. Я уверен, что Бойко ничего подобного впредь не совершит. Он будет так же, как и мы, делать все, чтобы искоренить в стране преступность и хулиганство. В этом нет сомнения. Я предлагаю объявить ему строгий выговор.

Крылов неторопливо спустился в зал.

- Разрешите мне, товарищи!- попросил слово Сорокин.

- Пожалуйста!- кивнул Воронов.

- Мы собрались сегодня, чтобы обсудить поступок своего товарища,- начал размеренно Сорокин.- Это серьезное дело, поэтому подойти к нему необходимо серьезно. Иначе произойдет непоправимое. Бойко - оперативный работник, смелый, мужественный человек. Он не раз сталкивался с вооруженными преступниками. Не один раз проявлял мужество… Крылов, по-моему, нрав. Мы потеряли чувство локтя. Мы перестали интересоваться друг другом. Результат, как видите, не замедлил сказаться…

Сорокин отпил из стакана, внимательно осмотрел зал.

- У вас все?- поинтересовался Воронов.

- Нет, не все.- Сорокин рассказал, как принял дело «таксистов», как начал вести его, как узнал, что в грабежах замешан брат Клары, как ее отец пытался повлиять на ход расследования, как, поняв, что из этого ничего не получится, стал делать все, чтобы спасти сына от решетки.- Я докладывал обо всем руководству. Теперь докладываю вам. У нас нет, к сожалению, права разобрать поведение Боброва здесь, на этом собрании, однако мы можем и должны обратиться в соответствующие организации. Думаю, что там сделают правильный вывод и примут необходимые меры.

21.

Андрей силой вывел Тимура из палаты, прошел с ним во двор госпиталя, усадил под высокой густой чинарой.

- Нельзя так, Тимур! Ты должен отдохнуть. На тебе лица нет… С Милой ничего не случится. По крайней мере, таково мнение профессора. Я только что беседовал с ним.

- Профессор! Ты сам как считаешь?

- Я не врач, Тимур.

- Все-таки? Ты видел ее…

Андрей вздохнул.

- Не веришь, значит, профессору… Я тоже - не совсем верю, хотя, может быть, он и прав. Как хочется, чтобы он оказался прав… Она должна жить. Она имеет право на жизнь, понимаешь…

Андрей третьи сутки не отходил от Тимура. Он, как и Тимур, ночевал и дневал в госпитале, как и Тимур, прислушивался к бессвязным словам Милы, как и Тимур, молил врачей сделать все, чтобы Мила не умерла.

Начальник отдела милиции Янгишахара узнав, в каком положении очутился Тимур, немедленно отпустил Андрея, посоветовав ему находиться рядом с другом, пока в этом будет необходимость.

Сейчас Миле как будто стало легче, она уснула и спала спокойно. Так, во всяком случае, сказала Тимуру Клара, пришедшая только что в госпиталь.

Тимур внезапно поднялся, привычно одернул гимнастерку, огляделся так, словно чего-то испугался.

- Пошли!

- Постой!- вслед за ним встал и Андрей.

- С ней плохо! Пошли!

- Ты устал. Посиди еще.

- С ней плохо, понимаешь? Она зовет меня! Пошли! Иначе опоздаем… Мила!

Тимур побежал.

Мила лежала спокойно, далекая от всего, что Происходило вокруг.

Тимур приблизился к ней осторожно, так же осторожно присел рядом на стул.

Вошли врач и сестра. Врач взял руку Милы, нащупал пульс и долго стоял молча, сильно морща лоб, потом повернулся к сестре, сказал, чтобы она сделала укол. Сестра взяла из банки шприц, разбила ампулу, наполнила шприц светлой жидкостью и подошла к Миле. Мила взглянула на нее, чуть слышно произнесла:

- Не надо.

- Надо, доченька, надо.

- Я умираю.

- Ну-ну!

Врач попытался улыбнуться.

- Успокойтесь, прошу вас… Сестра!

Сестра сделала укол. Врач шепнул ей, чтобы она не вы-

ходила из палаты, подошел к Марии Константиновне и к Надежде Михайловне. Женщины с заплаканными глазами находились неподалеку, рядом с Кларой и Андреем.

- Тимур…- тихо позвала Мила.

- Я здесь, Мила.

- Я звала тебя, звала… целую вечность… Где ты пропадал?

- Я здесь. Рядом. Ты помолчи, Мила. Тебе нельзя говорить. Помолчи, родная. Помолчи.

- Нет. Я хочу говорить. Мне надо говорить. У меня совсем мало времени… Не перебивай, прошу тебя,- слабо улыбнулась Мила.

- Мила?!.

- Ты мужчина, Тимур, крепись… Это я… могу поплакать… Мне можно, ты понимаешь… Мне можно… Мне сейчас все можно… Клара здесь?

- Здесь.

- Клара…

- Я, Мила, я.

Клара подошла к Миле, взяла ее руки в свои, начала гладить, с трудом сдерживая рыдание.

- Слушай, Клара… Ты береги Колю… Он хороший, очень хороший. Тебе легко будет с ним… Правда, Тимур?

- Правда, Мила, правда… Ты молчи,- снова попросил Тимур.

- Подожди… Еще немного… Клара, извини… Ты честная, хорошая… У тебя все впереди… Жаль - я не смогла уйти, не успела…

- Мила…- простонала Клара.

- Боже мой, неужели больше ничего не будет? Ничего?..- Мила неожиданно выпрямилась, посмотрела прямо в глаза Тимуру.- Я хочу жить! Жить!

- Ты не умрешь, Мила!-задохнулся Тимур.- Мы с тобой еще побродим по белому свету. Еще оставим на нем добрые следы… Ты не умрешь, Мила! Не умре-ешь!

Тимур не знал, как вести себя, что делать, говорить или не говорить, сидеть около Милы или бежать к врачу. Мир со всеми своими радостями и бедами, который еще несколько минут назад тревожил его, теперь не существовал вовсе, были только ни с чем не связанные обрывки фраз и картин…

- Потерпи! Ты поправишься. Ты обязательно поправишься. Врач сказал мне. Я верю ему. Я верю тебе, Мила. Слышишь? Мила, слышишь?

Мила не ответила.

Тимур обернулся, посмотрел на Андрея, словно спросил: «Что с ней?»

Руки Милы лежали в ладонях Тимура холодно и тяжело.

22 .

- Где ты была так долго, доченька?

- Гуляла.

- С ним?

- Одна.

- Господи, сейчас одиннадцатый час. Тебя могли обидеть,- захлопотала Надежда Михайловна около Клары.

- Кто меня может обидеть: жених - работник милиции, брат - грабитель с большой дороги, отец… От кого хочешь спасут!

- Что ты говоришь, доченька?

- Разве я говорю неправду?

Надежда Михайловна не ответила, взяла у Клары портфель, помогла ей снять плащ, заторопилась на кухню.

Клара постояла в коридоре, вытащила из кармана косынку, которую несколько дней назад возвратил Николай, долго молча смотрела на нее. Услышала ка кухне звон посуды, постояла немного у двери, словно пыталась понять, чем занималась мать, потом пошла к ней. Нужно было в конце концов принимать решение, которое должно изменить твою судьбу. Так дальше жить нельзя.

Надежда Михайловна еще старательнее загремела посудой, увидев входившую на кухню Клару.

- Проголодалась? Подожди немного. Я сегодня приготовила твое любимое блюдо.

Клара подошла к матери, взяла из ее рук тарелку, положила на стол.

- Мне нужно поговорить с тобой.

- О чем, доченька?- вымученно улыбнулась Надежда Михайловна.- Все уже переговорено давно. Да и некогда мне. Сейчас отец приедет. Проголодался, наверное, тоже. Ты садись, садись. Дай тарелку-то. Я сама все сделаю. Не утруждай себя. Пока мы живы с отцом, тебе не о чем беспокоиться.