Данэя

26

Они ждали. Эя ловила на себе вопросительные взгляды Дана, которые он бросал – осторожно, чтобы она не заметила. Кибер-диагност пока ничего не показывал. Необходимую информацию и программы они ввели в него, взяв из архива, прихваченного Лалом: если в них что-то не так, то сами они подкорректировать их не смогут. Придется подождать, и незачем волноваться: еще рано.

... Кибер установил беременность в день, когда распустилась лиственница. Возле нее и нашел Эю Дан, вернувшись со строительства энергостанции. По дороге пролетел над оксигенизатором: не утерпел, хотя мог увидеть дома, на экране.

Она поднялась навстречу ему, обняла и прижалась лицом.

– Дан! – сказала тихонько.

– Что, скажи. Да?

– Да!!!

В их жизнь входило что-то очень большое, значительное. Ожидание его стало важней всего: оксигенизации, озеленения, энергетики, разведки недр, изучения планеты.

Вновь усиленно изучалось и обсуждалось все, что требовалось уметь и иметь, особенно в первое время. Дан еще раз убедился, как много Эя знает и помнит до мельчайших подробностей.

Крейсер доставил на “Землю” вместе со вторым оксигенизатором, запасом продовольствия и батарей большое количество продуктов и материалов, из которых машина по прихваченным Лалом программам начала изготавливать все необходимое для новорожденного.

Дан установил неусыпную опеку над Эей: мягко, но неумолимо заставлял ее соблюдать режим и диету. Старался, чтобы ее питание как можно больше состояло из свежих, не консервированных продуктов: поил козьим молоком, кормил мясом козлят-самцов, яйцами, почти полностью отказавшись от этого сам.

В свободное время он много играл ей: только радостное, нежное. Она слушала, сидя рядом, и вязала на спицах детские вещички – шапочки, кофточки: Дан считал, что вязание ей сейчас невероятно полезно – очень укрепляет нервы. Да она и не жаловалась на них, чувствовала себя прекрасно: у нее был молодой, крепкий организм – следствие постоянных физических упражнений.

Но порой какая-то необъяснимая тревога овладевала ею. Она не была сильной, но появлялась ночью, когда Эя просыпалась – одна в своей каюте. Однажды она не выдержала, сделала радиовызов – Дан сразу пришел к ней. Она боялась, что он строго отчитает ее за такую слабость, но он ее приласкал. Она успокоилась и уснула быстро, держа его за руку. Он просидел возле нее до утра: проснувшись, она обрадовалась, сразу увидев его рядом с собой. И тогда они стали спать вместе, и она чувствовала себя спокойней оттого, что он всегда возле нее.

Хорошо шли все остальные дела. Нормально работал оксигенизатор, полным ходом шли монтаж термоядерной энергостанции и проходка шахт под второй оксигенизатор. Машины-геологоразведчики, ползая по планете, прощупывали ультразвуком недра: составлялась подробная геологическая карта.

Деревья начинали зеленеть одно за другим, и они стали вести закладку лесов из проросших семян. Сооружение прозрачных куполов не составляло проблемы: пока хватало и мачт и пленки. Но сам процесс посадки требовал непрерывного внимания.

Они по много часов проводили на плантациях или у экранов компьютеров. Подготавливали новые партии семян деревьев. Отрабатывали решения по добыче руд, по строительству металлургических заводов и завода синтетической пленки: нужно было еще много мачт и куполов.

Работа спорилась. Они сами удивлялись необыкновенному подъему всех сил, пришедшему на смену их прежнему настроению. Но не только этому: еще многому – в себе самих. Совершенно новым сторонам, вдруг раскрывшимся для них в этой слишком необычной ситуации. Например, тому, как Дан относится к тому, что фигура ее теряла форму – исчезла талия и стал торчать живот: Эя видела, что он даже с какой-то гордостью смотрит на него – теплый, вздутый, помогая подогнать бандаж. И с какой радостью смотрит на увеличивающуюся, набухающую грудь.

И главное – какие-то новые оттенки в их отношении друг к другу: нечто большее, чем былая дружеская привязанность и страстное физическое влечение.

Тогда же начало постепенно появляться желание поближе познакомиться с планетой. Вся их деятельность здесь до сих пор носила сугубо утилитарный характер: поиск наиболее удобных мест для производства каких-либо работ, обследование и последующее посещение только их. Остальное они видели лишь на экранах.

– Давай немного попутешествуем, – первой предложила Эя.

– Да, но...

– Что: но?

– Работа...

– Все уже идет своим ходом и без нас. Можно пока ограничиться одним контролем – это же всего один час в день. Остальное время мы целиком свободны. Ну что мы с тобой до сих пор видели? Объекты работ и то, что мелькало внизу во время полетов? Пора хоть что-то увидеть вблизи, дотронуться и постоять, не торопясь уйти.

Эя, конечно, была права, но Дан слишком боялся за нее. Дай ему волю, он совсем не выпускал бы ее из пещеры. И так каждый раз заставляет ее одевать скафандр-панцирь, без конца переделывая его, подгоняя под меняющуюся, полнеющую фигуру, а сам идет рядом в легком, пленочном. Она всегда сопротивлялась, но он относительно этого был неумолим.

В остальном у нее в последнее время появилась какая-то власть над ним. Он даже позволял ей покапризничать. Правда, она это делала не всерьез – просто интересно было понаблюдать его в такие моменты: бесконечное терпение, чуть ли не абсолютная покорность. Именно: чуть ли! Если ему кажется, что ей грозит хоть малейшая опасность, с ним становится ужасно трудно.

– Я же буду в панцире, – сказала она.

– Хитренькая!

Но к ее удивлению, Дан упирался недолго. Видно, понимал, что попутешествовать им давно не мешает.

Они долго обсуждали, куда полететь. Просматривали записи съемок роботов-разведчиков. Большинство мест поражали однообразием. Особенно равнины, хорошо знакомые: пока все леса закладывались на них. И в первую очередь решили посетить одну из горных областей в низких широтах: там целая цепь озер среди скал какой-то странной формы.

Назавтра, потратив не более получаса на ознакомление со сводками хода работ, они катером добрались туда. Прежде чем вылезти из катера, Дан снова подробно перечислил Эе, с видом паиньки терпеливо слушавшей его, все необходимые правила предосторожности. Он предусмотрел максимум мер: передвигаться они будут в закрытом вездеходе, связанным тросами с аэрокаром, летящим над ними, который в любой момент может поднять вездеход и подтянуть к себе.

... Здесь стояла ночь. К счастью, в облаках были разрывы, через которые светила одна из лун. Создаваемая ею на поверхности озера дорожка мерцала крупной рябью и уходила куда-то далеко-далеко среди цепи остроконечных скал. Мир был удивительно синий: и вода, и бесчисленные скалы, и даже “луна”.

Вездеход медленно плыл; казалось, озеру нет конца. Они то двигались по узким протокам, то снова попадали на широкий плес.

Облака начали смыкаться. Когда совсем стемнело, Дан остановил вездеход и включил все прожекторы.

– Дождемся рассвета. – Он достал еду.

– Я совсем еще не хочу!

– Ему надо.

– Ох! – Но покорно выпила козье молоко. Потом он заставил ее лечь отдыхать и сел рядом.

– Похоже на земное – и в то же время совсем иначе. Да? – спросила она негромко.

– Ты о цвете? Да: удивительная синева!

– Это из-за концентрации углекислоты?

– Непонятно. Может быть.

– Или что-то еще.

– Да.

– А на Земле такое бывает?

– Даже не слышал никогда.

– Я тоже.

Они замолчали, так как вдруг остро почувствовали, как хочется быть им сейчас на Земле – родной, привычной. Больше двух лет уже, как они покинули ее.

Но облака вновь разошлись, свет “луны” разорвал темноту, залил все вокруг опять дивной синевой и мерцанием бликов. И тоска исчезла, они сразу успокоились.

Но длилось это недолго; облака снова сомкнулись, уже до самого рассвета, который они встретили в непроглядном тумане.