Страница 52 из 86
— Глупец! Я ничего об этом не слышал.
— Асад Махсум действует иногда необдуманно, надо его обуздать! — Низамиддин понизил голос. — А я думал, что вы по этому поводу ездили к нему… Кстати, курбаши Джаббар сдался ему, и Асад собирается взять в свой отряд всех его джигитов. Файзулла не доверяет ему, создал комиссию для контроля над ним. Хорошо бы и вам войти в комиссию. Если сторонников у Асада окажется мало, плохо ему придется, здорово прижмут. А он очень нужен, энергичный, сильный…
— Путь хоть козлом будет, лишь бы молоко давал! Если смог победить Джаббара, достоин награды.
— Конечно, конечно! А как насчет моего предложения? Войдете в комиссию?
— Не стоит меня вводить… Моя должность, сами понимаете, очень щепетильная… В таких делах я должен стоять в стороне, — изворачивался хитрый Хасанбек.
Низамиддин хотел было возразить, но в этот момент распахнулась дверь и вошел заместитель председателя Николай Федорович Федоров.
— Простите, я прервал вашу беседу, но вопрос очень важный, и я пользуюсь случаем обсудить его вместе с товарищем Низамиддином.
— Пожалуйста, — сказал Хасанбек. — Наверное, о милиции?
— Нет, об Асаде Махсуме.
Хасанбек и Низамнддин невольно переглянулись.
— Удивительно, в последние дни все только о нем и говорят, — пробормотал Низамиддин.
Федоров пропустил эти слова мимо ушей и, опустившись в кресло, рсчко сказал:
— Асад Махсум вышел из границ! Он позволяет себе арестовывать даже работников ЧК…
— Вы говорите об Асо? — спросил Хасанбек.
— Да! Кто дал Асаду право это делать?! Мне в ту же ночь позвонили, но я был в Гала Осиё по т, елам и не мог сразу вернуться. А сегодня приехал и узнал, что Асо все еще под арестом. Возмутительно, товарищ Ни-ишиддин!
— Вы со мной говорите таким тоном, словно я приказал арестовать Асо.
— Но вы могли воздействовать на Асада.
Низамиддин насмешливо улыбнулся.
— А вы? Федоров вспылил:
— Мои обязанности вам известны! А с Асадом надо поговорить иначе. Он зазнался и потерял голову… Вчера я сам поехал в загородный Дилькушо. Асад держал себя вызывающе, высокомерно, заявил, что имеет те же полномочия, что и ЧК, вправе арестовывать, допрашивать…
— Вы поехали в Дилькушо, не согласовав с нами. Нехорошо, нельзя ронять авторитет ЧК!
— Если бы Асад считался с ЧК, не арестовал бы по своему произволу Асо!
— Потому-то нам и надо иначе поговорить с ним! — сказал Хасанбек.
— Пора, пора! — сказал обрадованно Федоров, решив, что Хасанбек собирается арестовать Асада.
— Вот я и вызвал товарища Низамиддина, — сказал Хасанбек. Чтобы не затягивать разговора, Низамиддин сам взял слово:
— Да, и я пообещал председателю что сегодня или самое позднее завтра отправляюсь к Асаду и протру ему мозги. Пусть не вмешивается в городские дела… А если заметит что-нибудь подозрительное, пусть обращаемся к нам!
— Что же будет с Асо?
— Можете не сомневаться, что он освободит Асо.
Между тем голова у Хасанбека раскалывалась, и он думал только о том, чтобы поскорее уйти домой, поесть кисленькой похлебки из маша и спать. Авось проспится и встанет здоровым. Эти люди не представляют себе, как он страдает, торчат и торчат… Наконец Федоров встал.
— Вы посмотрели дела? — спросил он, указывая на папки.
— Руки еще не дошли…
— Завтра доклад на коллегии.
— Знаю, сегодня же прочту.
— Вы в хороших с ним отношениях? — спросил Низамиддин, когда Федоров ушел.
— Работник он неплохой, но немного беспокойный. Словно он один решает судьбу всего мира. Впрочем, очень облегчает мне работу. Иначе тут можно все здоровье потерять.
— Я пойду… А в Дилькушо непременно надо съездить, и не позже чем завтра.
— Да, да, пора обуздать Асада!
— За этим и поеду…
Глава 8
Асад Махсум недаром сделал своей резиденцией загородный Дилькушо. Этот прелестный сад, расположенный примерно в шести верстах от Бухары — если выйти из ворот Кавола, — был разбит для эмира Алим-хана.
В саду возвышалось великолепное здание дворца. За пределами сада находилось несколько служебных помещений — дома, сараи, конюшни, где располагались конные и пешие воины. Шестьсот кавалеристов и сто пехотинцев насчитывалось в войске Асада. Оружие состояло из одного большого и двух ручных пулеметов. Кроме того, на каждого воина приходились пятизарядная винтовка, патронташ, сабля. Сам Асад Махсум был вооружен маузером, который носил за поясом, а его неофициальный помощник Наим Перец — наганом и шашкой
Первым заместителем Асада Махсума был плешивый Окилов, пройдоха и хитрец… Ему поручались самые секретные дела, под его началом находились и все разведчики, а так как он был грамотен и знал русский язык, то канцелярия Асада была в его руках. Одевался он просто, не носил военной формы, зимой и летом ходил в каракулевой шапке кавказского образца.
Все хозяйственные и финансовые дела вел второй заместитель Асада, Исмат-джан. Ему подчинялся Сайд Пахлаван, заведовавший хозяйством и арсеналом. Высокий, стройный, красивый, с окладистой бородой, Исмат-джан походил на преданного наукам учащегося медресе. На деле же он был кутила и развратник, организатор пирушек, попоек и прочих удовольствий для своего начальника.
Общее руководство сосредоточено было в руках Махсума; связь с командиром, обучение войск, план работы — все это входило в его обязанности.
В тот день, о котором пойдет сейчас речь, дала себя почувствовать приближавшаяся зима: было пасмурно, холодно и сыро. Несильный, но назойливый ветер срывал с деревьев увядшие листья, и они покрывали желтыми пятнами землю. Грустно выглядел роскошный сад Дилькушо.
Работа шла как обычно. Исмат-джан сидел с писцами в своей канцелярии, плешивый Окилов ушел по каким-то делам. Махсум удалился на женскую половину дома.
В крытом проходе на страже у величественных въездных ворот сидели три человека. Ворота были закрыты, и вооруженные стражники время от времени поглядывали на улицу в небольшое окошечко, проредимте в воротах.
Сидя на суфе, все трое мирно беседовали.
— Холодная зима, видно, предстоит в этом году, — сказал десятник Орзукул, — если уже сейчас так холодно.
— Вот уж наша несчастливая доля, — откликнулся стражник по имени Тухтача.
— Мне говорили, что в Бухаре зима морозная, — вставил слово второй стражник, Сангин.
— Да, и мне говорили, — подтвердил Тухтача. И Сангин и Тухтача в Бухару попали недавно.
Тухтача — узбек. Он рано остался сиротой и не помнил своих родителей. Всю жизнь бродяжничал и в конце концов попал в Бухару. Он оказался в рядах республиканского войска, победно выступившего против мира. Не было у Тухтачи нигде ни близкого человека, ни постоянного пристанища, поэтому он охотно принял предложение Асада Махсума поступить к нему на службу и довести до конца борьбу с эмиратом. Во время своего бродяжничества Тухтача сталкивался с людьми разных национальностей, поэтому владел не только узбекским, но и таджикским, м русским языками. Низкого роста, кругленький, плотный, он был очень подвижным, о нем шла слава озорника и всезнайки.
Тухтача мечтал о женитьбе, это была главная цель его жизни. Но кого бы ему ни сватали, ничего не получилось. Обычно это были вдовы, и он заявлял, что они для него перестарки. «Что же ты думаешь — за тебя, коротышку бездомного, отдадут юную девушку? — посмеивались друзья. — Оставь надежду».
Но Тухтача все еще надеялся.
«Я принесу счастье своей жене! Не пью, за бабами не бегаю, не играю в карты или кости… Наоборот, каждую заработанную копейку в дом тащу… А жену свою на руках носить буду, от всякой работы освобожу». Так говорил Тухтача, но как убедить какого-нибудь отца, любящего свою дочь, что он будет таким хорошим мужем? «Нет таких!» — заверяли друзья. Тухтача же упорно стоял на своем и продолжал копить вещи и деньги. Он запасся терпением. «Ладно, — говорил он, — дождемся мирного времени, народ вздохнет посвободнее, и я добьюсь своего…»