Потерянные

— Да. Замечательно, — Камилла забрала деньги. — Вот, только. Как на счет казана, девочка? Помнишь, я говорила? Хочу вас пловом чиванским порадовать. А его в обычной кастрюле не сделаешь.

— Сколько он стоит?

— Восемьдесят копеек.

Тиса добавила еще рубль к деньгам Камиллы.

— Еще я подготовила список покупок для Цупа. Вот, возьми, — Тиса протянула Камилле маленький желтый листок, исписанный чернилами. — Снарядишь его на неделе, хорошо?

— Конечно, детка.

Из столовой послышался короткий кошачий «мяв» и треск веток за окном. Должно быть, Огурец опять за воробьем выпрыгнул.

— Ты сейчас к своему лекарю, поди? — спросила Камилла. — Отнеси ему склянку и попроси еще снадобья. Пять дней растирала стопы — куда боль делась.

Кухарка умудрялась мыть посуду и жестикулировать одновременно.

— Нет, я сейчас к подруге, — ответила капитанская дочь. — Потом к Агапу Фомичу.

— А, ну тогда я сама отдам. Это к Зое или к Ганне?

— К Зое.

— Милая девушка. Когда же ей рожать-то?

— В ноябре, — нехотя ответила Тиса.

Еще пара вопросов, и ей, наконец, удалось покинуть кухню.

Войнова вышла из корпуса на хозяйственный двор. На крыльце болтали две знакомые прачки, поставив на перила тазы с мокрым бельем.

— Я их сама видела — говорила одна.

— На что она надеется, дурочка? Думает, он на ней женится? — ахнула другая.

Обе прачки, завидев девушку, прекратили сплетничать. Со стороны солдатской столовой раздался визгливый голос Жича — войскового повара. Широкоплечий с короткой толстой шеей Жич спорил с молочником о цене и позволял себе крепкое словцо.

— Разве это сметана? Это моча, а не сметана! — наседал на Акопыча Жич. — Полтора рубля за нее дам, не больше.

Молочник своими закрученными тонкими усами напоминал таракана. Он ловко отпрыгивал от повара, как от цепного пса, и снова повторял:

— Ну, что вы, Жич Бадросович. Хорошая сметана. Такая, же как в прошлый завоз. Два рубля ей цена, не меньше.

У столовой, накреняясь на один бок, стояла телега груженая бидонами. Тройка новобранцев таскала бидоны на войсковую кухню.

Тиса пересекла двор: споткнулась о курицу, обошла поросят, пропустила группу военных. Некоторых солдат она знала, и кивала в ответ на приветствия. От заманчивой мысли прогуляться по Увегу пешком в хорошую погоду Тиса сразу отказалась, времени мало. Ганна все же умудрилась встревожить ее своим вчерашним письмом. Девушка направилась к конюшне, длинной саманной постройке с соломенной крышей.

У входа в конюшню на бревне сидел дядька Зошик и чинил упряжь. Загорелые руки умело работали шилом и толстой ниткой. Рядом, прислонившись к колесу телеги, храпел Цуп. На красный нос извозчика съехала кепка.

— Дядь Зошик, я Ватрушку беру.

Зошик отложил в сторону упряжь.

— Пошли. Я помогу тебе оседлать кобылу.

— Ватруха уже не такая резвая, как бывало. Все больше спит. Да и слепнуть стала, — ворчал Зошик на лошадь, затягивая под серым в яблоко пузом подпругу седла. — Может и подвести в дальнем пути.

— Ничего, мы с ней лихачить не будем.

— Стареет, — конюх похлопал кобылу по крупу. Ватрушка фыркнула. — Слышал, вэйны сочинили пилюли. Если их дать выпить любой лошади, даже нашей старушке — то та сможет бежать день без устали.

— Пробовать всякую гадость на бедных животных, — возмутилась Тиса.

— Ну, — покачал головой Зошик. — Не скажи. С одной стороны, то конечно. А вот, если больного надо срочно к лекарю доставить, тогда как?

— Все равно, — не сдалась молодая хозяйка. — Пичкать пилюлями животных! Дали бы мне волю, я бы этот вэйновский цех давно закрыла.

Зошик пожал плечами, мол, ну как знаете.

Девушка приладила к седлу сумку и взобралась на Ватрушку.

Через минуту Тиса Войнова выехала через арочные ворота военной части, кивнув постовому на проходной. И пустила Ватрушку рысцой через дубовую рощу, далее по улочке, держа путь в восточную часть Увега.

Через полчаса девушка, пригнув голову, заехала в калитку. И спешилась у небольшого домика с верандой, увитой кустом синего клематиса. Из летней кухни появился мужичок, помогающий по хозяйству Кошкиным. Тиса сдала ему поводья Ватрушки и вошла в дом, вытерев на пороге подошвы сандалий о мокрую тряпку. Но пройти в гостиную не успела, так как из нее выбежала уже навстречу ей Марика — младшая сестра Зои. В желтом платьице и с белой атласной ленточкой в нежных светлых локонах, — она была так хороша, как возможно только в шестнадцать лет.

— Тиса, привет! — звонко поздоровалась Марика. — А Зойка с Ганной к озеру пошли, в беседку.

— А ты что не с ними?

Марика сморщила веснушчатый носик.

— Да ну ее, она в последнее время еще вреднее стала. Даже мамка с ней поругалась.

— Понятно, но ты, я вижу, не скучаешь, — Тиса указала на книжку в руке Марики. Судя по обложке — женский роман.

— Да, — хихикнула Марика. — Сейчас на самом интересном месте читаю. Главный герой — красавец вэйн. Она в него влюбилась, а он…

Тиса фыркнула:

— Только не рассказывай мне всей книги. Я уже сочувствую бедной девушке.

— И чего ты так вэйнов не любишь, Тиса? — Марика выкатила вперед нижнюю губку.

— А то, что все девицы просто с ума сходят, когда речь заходит о вэйнах. Вэйны то, вэйны это. А они еще неизвестно чего больше своей волшбой приносят: пользы или вреда. Почитай лучше историю Империи. Там полно примеров вэйновского произвола.

Тиса назидательно кивнула.

— История — это же скука смертная, — тоскливо протянула Марика.

Из гостиной вышла женщина, еще не старая, сохранившая стройность фигуры, — Настасья Ефимовна, мать Марики и Зои. Тиса поздоровалась. Поговорив с женщиной о здоровье батюшки, капитанская дочь отдала ей мыло собственного приготовления. За что получила благодарную улыбку. После этого Тиса направилась к беседке к озеру.

Сад Кошкиных располагался за хозяйственной частью: конюшней, сараями и подсобками. Семьдесят соток с плодовыми деревьями спускались к озеру. Пять работников под руководством Никодима Емельяновича Кошкина — отца семейства, собирали урожай яблок. Под деревьями громоздились один на другой ящики с плодами. Тощий в прохудившихся рабочих брюках и широких помочах, Никодим Кошкин напоминал старого муравья. Тиса поздоровалась. Он махнул ей рукой в широкой рабочей перчатке. И шевельнул усами.

Девушка поняла. Сорвала яблоко с ближайшего дерева и откусила. Впереди заблестела вода. Когда-то реку Вежу перекрыли дамбою. Образовалось широкое озеро. Со временем оно опушилось камышом да рогозом. Рыбаки ловят в нем сома, сазана, толстолобика на уху. Красноперочку с таранкой к квасу.

На берегу под сенью деревянной беседки Тиса разглядела две женские головки. Темноволосая со строгим пучком на затылке — Ганны. Светлая с растрепанной косой принадлежала Зое.

Завидев Тису, подруги поднялись с лавки и по очереди чмокнули девушку в щеку.

Тиса собиралась было спросить Ганну, что случилось, но вовремя увидела палец у рта подруги. Подруга указала взглядом на Зою.

— Ты уже неделю меня не навещала, — сказала Зоя тоном капризного ребенка. Она опустилась на лавку, придерживая живот под батистовой сорочкой.

— Я как раз собиралась, — извинилась Тиса.

Зоя похлопала ладошкой возле себя. Подруги опустились на лавку по обе стороны от беременной.

— Расскажи, как твои дела? Помнится, ты помогала лекарю? Как его?

— Агапу Фомичу. Я и сейчас у него в подручных, — Тиса выбросила яблочный огрызок за перила беседки. Тут же в рогозе послышалась возня — кряканье и плюханье перепончатых крыльев — мордоклювы вместе с утками делили поживу.

— Тиса, — Зоя схватила руку капитанской дочери и зашептала скороговоркой. — Ты должна мне помочь. Лукишна сказала, что я вылитая баба Фрося и фигурой, и лицом. Просто копия.

В ее голосе звучал страх. Тиса не понимала, откуда он.

— Моя бабка при родах померла! — Зоя сказала это так, словно рушился мир, а подруга этого не замечала.