Потерянные

Первым делом умыться. Тиса налила из флакона жидкое мыло в ладонь и понюхала: чабрец, шиповник, череда, календула. Не плохой букет получился.

— Посмотрим.

Девушка наступила на педаль умывальника, подставляя руки под тонкую струю. Вода глухо застучала о чугунную раковину. Тиса смыла с лица пену и сморщила нос:

— Не хватает мелиссы.

Она положила пузырек с мылом в сумку, для Зои.

Сегодня выбор пал на зеленое шерстяное платье с воротничком-стоечкой. Тиса посмотрелась в зеркало. Ночь оставила на лице едва заметные круги под глазами, как всегда после видений. Из шкатулки на сосновом столике девушка вынула наручные часики. Ремешок из грубой коровьей кожи обхватил тонкое запястье. Два выдоха на крышку изящного циферблата, изрезанную трещинами, и появилась испарина. Девушка натерла стекло до блеска рукавом платья. Все шесть серебряных ажурных стрелок не двигались, как и прежде.

Дернулась ручка входной двери.

— Тиса Лазаровна, вам нужна вода? — послышался звонкий голосок.

Тиса сдвинула засов и впустила девушку с ведром воды:

— Заходи, Уль. Я уже умылась. Но раз принесла, то долей, пожалуйста.

Уля подставила к умывальнику табурет, залезла на него и вылила воду в чан, сверкнув белоснежными полными икрами. Толстая пшеничная коса Ули сегодня сплеталась надо лбом и опускалась до округлых ягодиц.

— Красиво ты косу сегодня заплела, — похвалила Тиса.

— Да, мне самой нравится, — Уля спустилась и поглядела на себя в зеркало соснового туалетного столика Тисы. — А у вас сегодня на голове, будто мыши в кубле ночевали. Да и круги под глазами, страх Божий.

Уля громко засмеялась. Как всегда от смеха у нее раскраснелись шея и щеки. Молодая хозяйка снисходительно улыбнулась горничной.

— Давайте, я вам расчешу волосы, — предложила Уля.

Тиса села на табурет у зеркала и пять минут наблюдала, как ее растрепанные каштановые кудри постепенно вобрались в узел на затылке. Узелок Уля закрепила сиреневой лентой, скрученной по краям от частой носки.

Поблагодарив Улю за прическу, Тиса спустилась к завтраку. Небольшая столовая, смежная с кухней, пахла кофе и тушеным мясом. В окно бил утренний свет, в открытой форточке щебетали любопытные воробьи. Из кухни слышался лязг кастрюль и напевание Камиллы. Кухарка сегодня тянула «Мил дружок колечко подарил…». Все же медведь когда-то серьезно покушался на ее ухо. Пела стряпуха таким голосом, что напрашивались мысли о несмазанной телеге.

Отец не стал ее ждать и уже приступил к трапезе. На завтрак сегодня гречка с мясом, сдобренная сливочным маслом. Золотистым и наполовину растопленным. Блюдо с резаным хлебом. И миска с жареными кабачками, луком и помидорами.

— Доброе утро, — поздоровалась Тиса без выражения. Крикнув в кухню громко: «Привет, Камилла!» девушка уселась на стул рядом с отцом.

Из кухни донеслось ответное приветствие.

— Угу, — промычал отец, не отрывая взгляда от «Областных ведомостей». Капитан Войнов часто читал газету во время еды.

Тиса окинула отца взглядом. Широкий с залысинами лоб, седой жесткий волос. Две морщины на переносице в минуты расстройства сходились в одну. В расстегнутом вороте льняной рубахи светилась грудь с бледно-голубой наколкой. Впрочем такой небрежный вид скорее являлся исключением, чем правилом.

Девушка наколола на вилку кусок говядины. Слишком, конечно, для утра. Но в доме давно заведено солдатское правило — завтраки обязаны быть сытными.

Из кухни выплыла Камилла. В руках кухарка несла тарелку полную золотистых пышек. Судя по поднимающемуся парку, — только что со сковородки. И кувшин молока. Вслед за Камиллой из кухни выскочил Огурец, — толстый полосатый кот, — получивший свое прозвище за любовь к огурцам. Подрагивая вытянутым пушистым хвостом, он ловил розовым носом аромат пышек.

Камилла опустила на стол ношу:

— Ох, знатные пышки получились. Тиса, попробуй. Лазар Митрич, — со сливками. Только что, Платон Акопыч принес бидончик. Коровки Бурьяных чистоплотные.

Тиса взяла пышку и быстро перенесла в свою тарелку:

— Спасибо, Камилла. Вкусно пахнет.

Камилла извлекла из буфета две жестяные кружки и поставила на стол.

— Садись с нами, — предложила Тиса.

— Я позже, — пухлые пальцы кухарки теребили оборку передника. — Лазар Митрич?

— Да, — промычал капитан, не отрывая взгляда от газеты.

— Не скажете, когда ждать отряд, что таможенников в Ижеск сопровождает? Все Яшку своего жду.

— Как мне известно, Зарай Климыч «изъятку» уже сдал, — отец мельком посмотрел на кухарку. — К концу следующей недели должны явиться.

Камилла радостно всплеснула руками.

— Ну, слава Единому!

Загромыхали ведра. Из кухни показалась коротко стриженая голова новобранца.

— Камил Санна, куда ставить-то?

Кухарка шикнула на него. Голова исчезла. Вслед за нею и Камилла.

Отец и дочь ели молча. Иногда тишину нарушал звон вилок о тарелку. Тиса взглянула на кота. Огурец тут же принял несчастный вид некормленого с месяц создания. Но этот номер с Тисой не прокатывал. «Созданию» после завтрака отойдет целая миска еды. А пока люди за столом, изволь ждать.

Кот просек настроение девушки и с обиженным видом запрыгнул на подоконник. Оттуда на форточку. И стал наблюдать за воробьями на ветках ясеня.

Скрипнула дверь столовой.

— К вам можно, капитан? — квадратного телосложения старшина Кубач Саботеевич протиснулся в дверной проем.

Отец без слов указал на свободный стул.

Тиса была довольна концу тишины. Она слушала мужчин, и в который раз удивлялась тому, как служба оживляла отца.

— Северная сторожа починки требует, — старшина тряс длинными усами.

Отец отмахнулся.

— Сейчас нет на это денег.

— А я тебе говорю, если не подлатаем сруб, весной останемся без вышки, — Кубач развел пудовые ладони. — Крыша завалится вскоре. Бревна в иных местах жук источил, труха одна.

Отец в задумчивости ущипнул щетинистый подбородок.

— Ну, хорошо. Зови зодчего, только без артели. Бревна наши молодцы сами таскать горазды.

Кубач довольно кивнул и попросил у Камиллы кваса. Получив кружку, отхлебнул и одобрительно причмокнул губами:

— Что наши из Ижеска, капитан?

— Зарай уже сбыл «изъятку». К концу недели будут, если в дороге все гладко.

— Климыч, должно быть, половину деньжат в свой карман положил, — цокнул Кубач.

Отец нахмурился.

— Это нас не касается. Пусть его Ижский начальник печется о чистоте рук своих подчиненных. Ты лучше ответь, что с мукой? Ездили с Жичем к Гришаю?

Кубач фыркнул:

— Этот рвач уже по пятьдесят копеек за мешок просит. Муха, что в прошлом году в полях объявилась, на сей раз побила треть урожая. И зерно подорожало сразу на пятак.

— Ну что поделать, — нахмурился отец. — Придется брать. Скупаться в Сеевке дороже станет.

— Эти зерноробы из года в год ноют, то их поля дождь залил, все погнило, то засуха изжарила. Благо, скоро вэйн приезжает. Будет им погоду править. Может тогда цены спадут.

— Вэйн, говоришь? — с сомнением переспросил Лазар.

Тиса приподняла брови.

— Да. Я сначала подумал — вранье, — Кубач махнул вилкой и пара зерен гречки полетели через стол. — Какой колдун согласится в нашей глуши работать? Но Лавр зарекается, что приедет. Видать, завалил он письмами Ижского наместника по горло. Добился-таки.

— Ну-ну, посмотрим, — отец пропитал льняной салфеткой усы. — Пора.

Капитан поднялся из-за стола. Следом за ним старшина. Отец снял мундир с крючка вешалки, — залоснившийся на локтях суконный цвета мокрой горчицы. Надел на себя. Застегнул его на медные пуговицы до подбородка. Подхватил кожаные ножны с саблей с нижнего крюка вешалки. Пристегнул их к портупее на левом боку.

Девушка проследила взглядом за мужчинами до двери.

Потом сложила тарелки и отнесла их на кухню. Камилла приняла у нее посуду.

— Отец вчера мне выдал деньги на хозяйственные нужды. Вот, возьми на продукты, — Тиса вытащила из кармашка юбки монеты. — Хватит столько?