Дочь огня

А какая польза от наших слов? Мы с тобой говорим о воде, о земле, о саде, о винограднике, о работе, об одиночестве, о старости и слабости — о чем еще нам с тобой говорить? Только о том, что мы с тобой — одни на свете: и ты одинок, и я одинок, нет у нас с тобой ни жены, ни детей, ни родни… Трудно человеку на старости лет не иметь даже друга. Хоть бы сын единственный или брат был!.. У тебя, Доно, родственники нашлись бы, только ты не хочешь с ними связываться. У меня тоже есть родня, только не здесь — в Гиждуване… Когда-то так случилось, что я обиделся на них и сбежал сюда. А теперь, на старости лет, вернуться не так-то легко. По дороге, где-нибудь в степи или в горах, вдруг умру и волки меня сожрут, вот чего я боюсь. Ты ведь меня похоронить не сумеешь, ты только называешься Доно, а на что ты годен? Ты, правда, лаешь, ворчишь, кусаешься, слушаешь вот, что я тебе говорю, — и все! А больше ты ничего не можешь, потому что у тебя нет рук… Что ж, каждому свое, говорят: мое дело — сад растить, твое — караулить… Ну ладно, может, уж и хватит? Еще немножко посидим, пусть наши посадки еще попьют водички — и пойдем домой…

Вот какой был старый садовник! Все время за делом, никогда спокойно не посидит, а сад был большой, одному со всем не справиться.

…Был холодный день ранней весны, работы в саду еще не начались, когда в лачужку садовника пришел сам бай с Истадом и сказал Рузибаю, что теперь этот парень будет ему помощником.

— Теперь, уважаемый Рузибай, — сказал бай, — вы будете вдвоем работать в моем саду, так чтоб уже не было никаких отговорок… постарайтесь, чтобы урожай был в этом году в десять раз больше, чем в прошлом, и чтобы никаких бед с деревьями не случилось, чтобы все делалось вовремя и как нужно, хорошо?

— Слушаюсь, хозяин, хорошо! — отвечал Рузибай, а когда бай ушел, сказал Истаду: — Истад-джан, сынок, как же так вышло, что ты пошел работать к баю?.. А, понимаю, ты должен отрабатывать долг? Ну ничего, не огорчайся! Работа в саду нетрудная, мы с тобой поладим — и здесь управимся с делами, и для своего садика у тебя найдется время. Пойдем, я покажу тебе сад, посоветуемся, что делать.

Рузибай накинул на плечи рваный чекмень, надел чоруки и вышел с Истадом в сад. Недавно выпавший снег лежал на земле одеялом. Ветви деревьев сгибались под его тяжестью. Садовник слегка ударял по ним палкой, снег осыпался, и ветви распрямлялись. Доно, радостно повизгивая, проваливаясь в снег, бежал впереди. Рузибай привел Истада к большому хаузу посреди сада.

— Я думаю, это последний снег, — сказал он, опираясь на свою длинную палку. — Как только он растает, деревья начнут просыпаться. Раньше всех пробуждается от сна миндаль. Вот здесь наш лучший миндаль: его ядро легко отделяется от скорлупки. Это дерево может замерзнуть, если мы прозеваем. Поэтому первое наше дело: сегодня же вскопаем под этим деревом землю поглубже, насыплем на корни снегу, потом засыплем землей и хорошенько утрамбуем, чтобы снег в глубине затвердел.

Холод задержит пробуждение дерева, оно расцветет позже, и ему не страшны будут заморозки. Идем, я покажу тебе, где лежат лопаты, кетмени и носилки.

Первые дни Истад был еще очень расстроен, рассеян, но постепенно стал привыкать к старому садовнику, трудолюбивому и ласковому, и повеселел. Может быть, — думал, — Рузибай станет мне вторым отцом…

Так оно и вышло. Истаду было весело учиться у Рузибая его искусству садоводства, он сработал с увлечением. А Рузибай тоже от всей души старался обучить Истада своему любимому делу, открывал ему все свои секреты. Он учил его, как сохранять деревья — яблони, груши, айву — от стихийных бедствий, от червей, как лучше делать прививку, когда давать воду саженцам, когда удобрять землю, какому дереву где выбирать место для посадки и всяким другим тонкостям садоводства.

Каждое утро Истад брал с собой лепешку и отправлялся в байский сад. Они работали с Рузибаем до полудня, потом вместе пили чай с лепешкой, с сухими фруктами, чаще всего с тутом. Вечером им приносили что-нибудь горячее — остатки хозяйского дастархана. После ужина старик отпускал Истада домой. Иногда старик сам приходил к Истаду, присматривал за его садиком и давал полезные советы.

Так шли дни, и, хоть нелегко приходилось, Истад все же был доволен и признателен Рузибаю. В тот год, благодаря усилиям Истада и опыту старого садовника, сад был в полном порядке, деревья принесли обильные плоды. Мухаммедамин-бай часто наведывался в сад, видел его в полном цвету, но ни разу не похвалил Истада и Рузибая, не оценил их трудов, наоборот, сердился и попрекал их и, если замечал сломанную веточку, подымал крик, бранился.

Истад был рассудительным, серьезным, вежливым. Но если кто обижал его, он не мог сдержаться и выходил из себя. Несколько раз в первый год работы у бая он выгонял хозяина из сторожки Рузибая, за это его били, сажали в чулан байского дома. Баю надоел такой упрямый и беспокойный батрак. Он спросил аксакала, как быть.

— Что мне делать с этим упрямцем? Ни битьем, ни угрозами от него добра не дождешься… если бы не долг, давно уже выгнал бы его. Посоветуйте, как получить с него долг, хотя бы половину.

Аксакал ничего не мог придумать.

— Имущества у него нет, только садик да полуразвалившийся домишко — они вам ни к чему. Лучше уж будьте с ним помягче, добрыми словами вы скорее его заставите работать как следует.

И баю пришлось изменить свое обращение с батраком, он стал вежливее, да и старику садовнику не смел грубить при нем. Старик за это готов был молиться на Истада и полюбил его еще больше.

Однажды приехал к баю в гости из Бухары приятель — Джура-караулбеги. Это было летом, в самую жару, и бай поместил гостя в своем хваленом саду. Все дорожки в саду и вокруг хауза были по приказу бая тщательно подметены, на суфе около хауза разостланы ковры и паласы, курпачи, все разукрашено, как для невесты.

Зарезали козла и барана и устроили большой пир.

Джура-караулбеги ездил в Гиссар с особым поручением, его сопровождали шестеро сарбазов, он держал себя так важно, как сам гиссарский правитель. Бай велел всем своим работникам прислуживать гостю, но тяжелее всех пришлось Истаду и старику садовнику. Они должны были сторожить и кормить семь лошадей, три-четыре раза в день мести и поливать дорожки в саду, собирать для гостей спелые фрукты и выполнять еще десятки поручений.

Джура-караулбеги был когда-то азартным картежником, а шесть лет назад попал в тюрьму за воровство и убийство. По ходатайству высоких друзей его скоро освободили, но отдали в солдаты. Думали этим наказать его, а он сумел и военную службу использовать для всяких темных махинаций. Картежная игра продолжалась, обман и коварство были пущены в ход, и очень скоро он стал повышаться по службе — назначен был сначала дахбоши, потом джевачи и наконец — караулбеги. Жестокость и кровожадность его были известны, его стали посылать в области для подавления мятежей. Безжалостно расправившись с мятежниками, он возвращался с богатой добычей и щедро одаривал свое начальство.

И в этот раз выполнив подобное поручение, он по дороге домой заехал в гости к своему старинному другу Мухаммедамин-баю.

В первый день на пир были приглашены все заправилы кишлака, собралось много гостей, сидели допоздна, угощались, пили чай и беседовали. На второй день отправились на охоту, убили серну, вечером ее зажарили, и началась пьянка, а потом игра в буджул — в бабки. Истад раньше не знал, что такое азартная игра и как это взрослые играют в бабки. Рузибай объяснил ему. Было уже очень поздно, а Истаду все не разрешали уйти домой. Мухаммедамин-бай, Джура-караулбеги и шестеро его сарбазов играли, громко выкрикивали гардкам, когда кто-то проигрывал. Вдруг Рузибай и Истад, сидевшие возле сторожки, услышали шум, громкий разговор и споры и увидели, что бай спустился с суфы и идет к ним. Рузибай и Истад при его приближении встали. Шатаясь, совершенно пьяный, бай подошел к ним и заорал:

— Кто тут? Это кто? Рузибай? А, Рузибай! А это кто? Да это ведь он, этот… как его…