Житие Дорна

– Хотел узнать, как обстоят дела в вашем полку. В отличие от остальных космодесантников, я был гвардейцем, и прекрасно понимаю важность боевого духа и то, какая хрень творится со снабжением и бюрократией. И то, как важно решить эти проблемы, чтобы эффективно вести бой.

– Гвардейцем? – удивился и даже обрадовался комиссар, – серьёзно?

– Так точно. Сержант запаса. Награждён серебряным черепом, герой сегментума третьей и второй степени, – удивил я его ещё раз.

– Вот ты-то мне и нужен! – комиссар потёр руки, – слушай, обстановка, откровенно говоря, полное дерьмо. Наше снабжение работает через пень-колоду, да ещё приходится постоянно контактировать с бойцами другого артполка, драки нередко происходят. Герой сегментума – это как раз то, что нужно, чтобы поднять боевой дух бойцов! А если ты ещё и единственный человек-космодесантник, то это вообще шикарно. Можешь произнести пару речей перед солдатами?

– Думаю, да, – кивнул, – кстати, один мой знакомый комиссар добился крайне высоких результатов благодаря своей хитрости.

– М? – комиссар с прищуром посмотрел на меня.

– Он заставил бойцов уважать и любить себя. Вплоть до того, что бойцы боятся подвести своего комиссара, чтобы не получить от сослуживцев. Самый, на мой взгляд, эффективный комиссар империума.

– И где же он служит?

– С вальхальцами. Впрочем, его уже наверное перевели в штаб. Но штабная работа не его, так что можно искать его на просторах империума. Кайафас Каин. Замечательный человек.

– Допустим, и что ты предлагаешь мне?

– Попробуйте провернуть трюк Каина. Взять хотя бы этих двух оболтусов. Простейший трюк – командир при всём строе прикажет расстрелять, вы заступитесь за них и попросите перевести наказание в ведение комиссариата и вместо расстрела – заставите чинить ушатанные в хлам машины. Недели две трудотерапии. Думаю, техникам чернорабочие не помешают, да и они будут относиться к технике с бОльшим уважением.

– Кхм, – комиссар задумался, – и в чём смысл?

– А смысл в почитании, благодаря которому бойцы будут без напоминаний соблюдать дисциплину. Ну и в благоприятном психоклимате, естественно. Дайте человеку защиту и поддержку – и он в лепёшку расшибётся, чтобы показать вам верность и преданность. Такова природа человека. Он идёт за сильным, кто ему даёт защиту и надежду.

– Это уже прерогатива императора!

– Вы для этих людей – ставленник императора. Его длань, проводник Его воли, – совершенно серьёзно сказал я, – защита, поддержка, и беззаветное служение в ответ – вот чего добивается мой знакомый комиссар. И это работает! Страх перед наказанием это такой тонкий инструмент, с которым нельзя переборщить, иначе боец будет нарушать дисциплину, потому что всё равно накажут. А если и позади смерть, и впереди смерть – нужен не страх, а надежда и вера.

*

Мой трюк, простейший, провернули уже к вечеру. А я – бросил все заработанные очки в «красноречие». К слову, эта характеристика уже несколько раз повышалась и достигла двадцати пяти единиц. Сейчас я увеличил её до ста! И… это сработало. Не знаю, как, но благодаря системе я чувствовал себя как будто говорю перед толпой, легко и непринуждённо льётся моя речь, даже сам могу заслушаться. Не Остап Бендер и пророк его комиссар Каин, но тоже очень и очень неплохо. Да что там неплохо – у Амона красноречие было на трёхстах – и он мог убедить кого угодно в чём угодно, превращая свою речь в мощный инструмент манипуляции сознанием. Не всегда, характеристика работала и качалась только при произнесении речей, спорах, а не в бытовой обстановке. Просто если раньше я говоря перед людьми был сконцентрирован на своей мысли и мусолил её, теперь возникало ощущение, что я больше смотрю на людей. Словно художник, для которого мысль – палитра, слово – кисть, а разум слушателей – мальберт. Такое подспудное необъяснимое чувство, какое бывает у художников, что здесь вот нужно мазок добавить, а здесь нарисовать подробней, здесь грубее… чтобы было красиво и картина речи была гармоничной.

Опробовал я навык во время разговора с Титом, который спросил меня, хрена ли я вообще делаю у Гвардейцев. Так я ему так красиво объяснил, что от действий гвардии зависит ситуация на планете, а гвардия – не космодесант, это люди, хрупкие, полные сомнений и страхов, что он проникся моей миссионерской долей до глубины души и благословил объехать все четыре полка с речами и показать себя. И естессно, я предложил разыграть карту моего ультрамаринства. Для солдата, надо заметить, очень важно видеть героя. Видеть не только мрак и смерть, но и тех, кто этот мрак разгоняет, успешно борется. Символ победы, символ веры в свою силу. Я, человек, уничтожавший врагов императора в массовых масштабах, герой, причём на две трети – эталон мужества и героизма.

И когда мне дали микрофон, началась вакханалия, которую полк запомнит на века. Я начал речь медленно, уверенно, когда солдаты уже выдохнули – их друзей не расстреляют, а комиссар заслужил полные благодарности взгляды от сослуживцев, в них проскальзывал лучик надежды. Я же начал жечь глаголом, увеличивая темп и разогревая толпу от простого к сложному. В артиллеристы полных дикарей не берут, поэтому все выходцы с техногенных планет. Ох, я заслушался свою речь – экспрессия в ней сменялась красивыми фразами, почерпнутыми из книг, цитатами великих людей…

Постепенно градус накала нарастал. Смерть уже не казалась бойцам значимой по сравнению с тем, как умереть – бесславно сдохнуть в попытке урвать кусок пожирней, или положить свою жизнь на благо всего человечества. Сделать свою смерть лишь смешной для врага, или оставить ему незаживающий шрам. Поскольку я хорошо знал Амона и наизусть – сотни местных трудов по тактике и стратегии, мемуары, воспоминания, наставления, я мог говорить исключительно цитатами. Но их вставлял к месту и ко времени. Огонь надежды и веры в императора разгорался в сердцах гвардейцев – всё-таки одно дело если какой-то мужик говорит им, что нужно любить императора, другое дело – если я, человек, который был таким же гвардейцем, как они сами и только благодаря усердию, дисциплине и тренировкам смог выжить и победить врагов, и стать не только героем своего сегментума, но и погибелью для врагов императора.

Красивая речь. Мне аж плюс пять в красноречие к концу прилетело, а обстановку в полку можно описать коротко – в экстазе и ловят каждое слово, боясь упустить. М-м-м. Я начинаю получать от этого удовольствие. Так, о чём там нужно ещё задвинуть? Да вроде бы всё. Пора сделать фееричный конец. Учитывая уровень толпы, которая уже фанатела и жаждала движения, можно выпустить пар, заодно сделать что-то для сплочения.

Метод геббельса – Пароль-отзыв. Нужно что-то такое, въедливое и запоминающееся. Простенький экспромт – «Гвардия – бессмертна!». А что? Гвардейцы умирают – гвардия бессмертна. Подкинул эту мысль, обернув её красивой речью о том, что мы все смертны, но вместе мы бессмертны и непобедимы, потому что гвардия – бессмертна. Эдакий символ нашего сплочения перед лицом врага. Вера в общее дело и всё такое. Закончилось практически классическим ором полутора тысяч глоток в ответ «Бессмертна». Я же называл пароль «Гвардия!».

Три раза прокричав во всю мощь лёгких, солдаты немного успокоились, но я их завёл и замотивировал на подвиги. Ох… Даже комиссар сиял как начищенная до блеска аквила на его фуражке.

Построение продолжилось, но видя, что народ не воспринимает его, командир дал приказ расходиться и подошёл ко мне.

– Ну вы и устроили, – он с удивлением посмотрел на меня, – это было нечто! Как вам удалось?

– Когда веришь во что-то – в этом легко и приятно убеждать людей.

– Невероятно. Вам бы в комиссары.

– Мне и в ультрамаринах неплохо, – кивнул на свой наплечник с символом ультрамарина, – главное – есть достойные враги и хорошие друзья. А что ещё нужно для счастья солдату? Патроны бесплатно дают – это уже служба мечты!

Комиссар улыбнулся:

– Да, это было нечто. Думаю, вы сделали большое дело. Спасибо вам, Дорн. Кстати, вы что-то говорили про коробку?