Светлое будущее

— Полностью с тобою согласен, — говорит Дима. — Мне, как естественнику, это все абсолютно ясно. Научность в понимании общества состоит не в том, чтобы положить в основу станки, машины, тракторы и тому подобное, а прежде всего в том, чтобы исходить из реальных опытных фактов. А в каком отношении они находятся между собою — это еще надо открыть, а не приписывать априори. Кто знает, может быть, для данного общества именно идеология является определяющей? Идеология — тоже опытный факт. У Маркса было много интересных идей и догадок. Но они потонули в море идеологической дребедени. А последующие поколения марксистов раздули именно идеологический аспект. А у нас это сделали государственной идеологией.

— Но идеология тоже нужна, — говорю я.

— Она не то чтобы нужна, — говорит Антон. — Она тоже есть реальность, с которой надо считаться и которую надо изучать как опытный факт.

Тут я уже не мог более стерпеть. Я обвинил моих собеседников в незнании азов: материя, сознание, идеальное и т. п.

— Черт знает что, — сказал Дима. — Вроде нормальный человек. Неглупый. А стоит чуть-чуть зацепить — такую вонь поднимает, что даже Канарейкин кажется титаном мысли. Мы же не отнимаем у тебя твоих должностей и зарплаты. Пиши себе свои книжки. Будь кем хочешь. Тут же не об этом речь. Между собою-то мы можем говорить откровенно. Вот проблема: является или нет данное состояние общества нормальным, будет ли оно воспроизводиться впредь, являются ли здесь массовые репрессии нормой, является ли отсутствие свободы слова нормой, является ли прикрепление людей нормой и т. д. Твой марксизм на это честного ответа дать не может. Тут наука нужна, настоящая наука. Зачем? Да хотя бы для того, чтобы как-то планировать свою жизнь. Хотя бы для малой части общества. Кому не нужно — пусть не изучает. Но в нашем обществе есть некоторая часть, которая испытывает в этом острую потребность. Мы же с тобой не один год говорим об этом. Только об этом. Профессиональный интерес? Чушь! Даже у тебя это — человеческий интерес. А твой Сашка? А Ленка? А я? На кой... спрашивается, мне это нужно? Я ведь ночей не сплю, думаю. Не зря люди интересуются этим. Мир встревожен успехами коммунизма и хочет знать суть дела. Между прочим, не книги Солженицына возбудили интерес к нам, а наоборот, именно естественный интерес мира к растущей угрозе коммунизма обеспечил успех книг Солженицына и интерес к ним.

По телевизору стали показывать митинг на каком-то заводе по поводу вручения заводу ордена. На митинг прибыли почти все высшие руководители во главе с Самим.

— Зачем это они скопом приехали? — удивился я.

— Как зачем? — удивился Дима моему удивлению. — Там же во время съезда заварушка была. Что-то похожее на забастовку. Вот их и задабривают.

Показали президиум митинга — совершенно одинаковые дубовые обрюзгшие физиономии и ордена, ордена, ордена.

— Господи! — не выдержала Тамурка. — Ну и морды! Откуда они такие берутся?!

— Сами производим, — сказал Дима. — Типично советские морды. Вот вам оно, лицо коммунизма. Любуйтесь!

ТЕЩА

Моя Теща — обычный советский пенсионер, надежнейший оплот советской власти. И о ней не стоило бы говорить, если бы она не входила в число существенных условий творческой деятельности советского ученого.

Итак, моя Теща — бывшая заслуженная учительница литературы и русского языка, женщина в высшей степени интеллигентная. Пару лет тому назад ушла (а Ленка говорит, что ее выперли) на заслуженный покой, пополнив и без того переполненные ряды советских террористов-пенсионеров. О, советский пенсионер — неслыханное в прошлой истории человечества явление, еще не описанное в художественной литературе и не изученное в науке. Некоторая категория советских людей (и очень значительная) живет необычайно долго, но еще задолго до выхода на пенсию утрачивает способность не то чтобы нормально, но хотя бы мало-мальски терпимо работать. У рабочих, говорят, на пенсию идут охотно, поскольку работать не так-то легко. Но рабочих не так уж много. А в служивых кругах, составляющих гигантскую часть населения, на пенсию обычно выгоняют с большим трудом. И вот изгнанный на пенсию совслужащий (в том числе ученые, учителя, врачи, профессора, полковники и т. п.), полный сил и служебного рвения, стремится заняться общественно полезным трудом. Конечно, по возможности за приличную зарплату. Такой пенсионер входит во всякого рода комиссии, комитеты, советы. И играет при этом роль далеко не последнюю. Так, в свое время кампания по борьбе с «тунеядцами» велась в основном руками пенсионеров. А если вам нужно поехать в заграничную командировку, то тут вам пенсионеров не миновать. Вас непременно вызовут на комиссию в райком партии. А там — пенсионер. И начнет тебя (тут обращаются к вам только на «ты») гонять. А где находится Австралия? А какой строй в Бельгии? А что сказал товарищ такой-то на...? И попробуй не ответить! Или попробуй хотя бы непочтительно отнестись к такой маразматической крысе!.. Но вернемся к Теще.

Выйдя на пенсию, Теща в полном соответствии с нашей пропагандой решила, что теперь ей все и всё обязаны, потому как она заслужила. И разумеется, ей должны уступать место в общественном транспорте. И хотя ей никуда ехать не надо было, она немедленно решила реализовать свое право. Прихватив с собою Ленку (она потом нам и рассказала об этом), Теща влезла в сравнительно свободный вагон метро и наметила жертву — сравнительно молодого мужчину с бородой. С бородой — значит, интеллигент, из этих самых. Мерзавец, конечно. И наверняка хам. Учить таких надо! Распустились! Какая-то девочка предложила Теще место, но это ее не устраивало. Она должна взять место с боем! Теща протолкнулась к намеченной жертве и уставилась на нее взглядом королевской кобры. Некоторое время мужчина не замечал (делал вид, конечно!) нависшей над ним угрозы. Потом он заметил, что перед ним стоит еще не старая и довольно миловидная женщина, и приготовился встать и галантно уступить ей место. Но не успел.

— Хам, — сказала Теща. — Ишь, развалился! И делает вид, негодяй, что не замечает стоящих перед ним всеми уважаемых, заслуженных, старших по возрасту женщин! Ну и молодежь пошла! Распустились! На всем готовеньком!..

Услышав такое, мужчина растерялся и забыл о своем первоначальном намерении. С поразительной быстротой полемика охватила весь вагон. Поскольку большинство пассажиров стояло, а среди них преобладали лица среднего и пожилого возраста, то они и захватили инициативу. Кто-то потребовал установить личность сидящего и доставить его куда следует. Кто-то предложил сообщить по месту работы, в профсоюзную, комсомольскую и партийную организации. Кто-то категорически заявил, что нужен фельетон в газету. Заговорили об оппозиционерах, критиканах, клеветниках, идеологических дивер­сантах. Стали поносить бороды, мини-юбки, макси-юбки, миди-юбки, узкие джинсы, широкие брюки, абстракционистов, арабов (после того, как они в чем-то нас не послушались, их разрешили ругать)... На конечной остановке мужчина с трудом встал и, опираясь на костыль, поволок негнущиеся конечности к выходу. Пассажиры разбрелись по своим делам. Теща поехала обратно. Дома она включила на полную мощность цветной телевизор и с нарастающим интересом стала следить за тем, как центральный нападающий хоккейной команды «Зори коммунизма» Роберт Рылов выламывал ребра полузащитнику команды «Ыджавахарлалпахтакайраткор». Время от времени Теща издавала воинственные вопли: «Шайбу, лопух!», «Мазила, твою мать!», «Боб, дай ему по яйцам!». Когда Рылов наконец-то впихнул шайбу в ворота противника вместе с вратарем, Теща подскочила чуть не до потолка и истошно завыла фальшивым сопрано: