Девятьсот бабушек (сборник)

— Это лишний раз доказывает, насколько ты глуп, — проворчал Вырубала. — Говорят, один парень свихнулся, будучи вынужден терпеть такого вот недотепу. Господи, да минует меня чаша сия!

Однако двумя днями позже Вырубала разыскал Керана Свайсгуда именно по этому поводу. На досуге он немного поразмышлял над особенностями проавитов и обнаружил личный интерес.

— Ты, конечно, специалист по Особым Аспектам, Керан. — Вырубала начал издалека. — Только вот аспект ты выбрал неправильно.

— То есть?

— А то и есть, что наплевать, с чего все началось. Важно, что это, быть может, не имеет конца.

— Я хочу докопаться до начала.

— Дурень, ты вообще способен понять хоть что-то? То, чем обладают проавиты, настолько уникально, что мы даже не представляем, появилось ли это у них благодаря науке или же по дурацкой случайности.

— Думаю, все дело в химии.

— Правильно! Местная органическая химия даст сто очков вперед нашей науке. У них тут всякие нексусы, ингибиторы, стимуляторы. Они могут отращивать и сокращать, складывать и удлинять все что угодно и как только пожелают. Я подозреваю, что глупые создания пользуются этими штуками чисто интуитивно. Но главное, они у них есть. Тот, кто ими завладеет, станет королем патентной медицины Вселенной. Ведь проавиты не путешествуют по космосу и не стремятся к внешним контактам. Эти их штуки могут сотворить что угодно, равно как и уничтожить. Я подозреваю, что проавиты умеют уменьшать клетки и способны делать черт знает что еще.

— Нет, они не уменьшают клетки. Ты несешь чепуху, Вырубала.

— Это наша химия — чепуха по сравнению с их трюками. Обладая такой, как у них, фармацевтикой, человек сможет жить вечно. Я хочу сказать, что ты оседлал правильного скакуна, вот только сидишь на нем задом наперед. Проавиты утверждают, что бессмертны, так?

— Они в этом абсолютно уверены. Если бы они умирали, то узнали бы об этом первыми. Так сказала Нокома.

— Что? У туземцев есть чувство юмора?

— Некоторое.

— В любом случае, Керан, ты не осознаешь всей важности открытия.

— Наоборот, я единственный, кто ее понимает. Если проавиты бессмертны, значит, старейшие из них до сих пор живы. А раз они живы, значит, я смогу узнать, как зародился их, а возможно, и любой другой, вид.

Вырубала превратился в разъяренного быка. Его лицо налилось кровью, его глаза страшно вращались. Он раздул ноздри, взрыл копытом землю и издал протяжный рев:

— Да наплевать, как это зародилось, идиот! Главное, что у этого нет конца!

Рев настолько громкий, что холмы вернули эхо:

— Да наплевать… идиот…

Керан Свайсгуд отправился к Нокоме — по ее приглашению, но без нее самой. Он знал, что ее сейчас нет дома. Это было подловато, конечно, но в экспедиции подлость давно стала стандартом де-факто.

Без сопровождающего будет проще разузнать о девятистах бабушках и пресловутых живых куклах. Он выяснит, что происходит со стариками, если они и вправду не умирают, и откуда взялись самые первые проавиты. Вторгаясь в чужой дом, он рассчитывал на врожденную вежливость жителей астероида.

Дом Нокомы вместе с остальными домами располагался в зарослях на вершине большого плоского холма — Акрополя проавитов. Постройки были вылеплены из глины, хотя и с некоторым изяществом. Казалось, они растут прямо из холма и являются его частью.

Керан поднялся по извилистой мощеной тропинке и вошел в дом, на который ему однажды указала Нокома. Он прокрался внутрь и столкнулся лицом к лицу с одной из девятисот бабушек… такой, скрываться от которой не было необходимости.

Маленькая бабушка сидела и ласково улыбалась. Они поговорили — без особых трудностей, хотя и не так легко, как с Нокомой: та понимала его с полуслова. Потом на зов бабушки вышел дедушка, и он тоже улыбался. Рост стариков был немного меньше, чем у проавитов активного возраста. Они излучали благожелательность и безмятежность. Их окружала особая атмосфера с едва уловимым ароматом былого — сонная, располагающая к воспоминаниям, почти печальная.

— Есть тут кто-нибудь старше вас? — спросил Керан.

— Очень-очень много! Никто не знает, сколько, — ответила бабушка и позвала других бабушек и дедушек. Те были еще старше и пониже ростом — они едва ли достигли бы пояса взрослого проавита. Маленькие и сонные, все они улыбались.

Теперь Керан знал, что проавиты не носят масок. Чем старше, тем интереснее и выразительнее были их лица. Только лицо юного проавита могло вызывать сомнения. Маски не способны передавать такую спокойную и светлую улыбчивость старости. Материал со странной структурой был их настоящей кожей.

Старые-престарые, улыбчивые, доброжелательные, слабые и сонные — здесь, должно быть, были собраны десятки поколений этих существ, вплоть до самых старых и самых маленьких.

— А самые старые из вас — насколько они стары? — спросил Керан у первой бабушки.

— Ну раз мы вечны, то и считаем, что все мы одного возраста, — ответила бабушка. — Конечно, это не так, и возраст у нас разный. Но спрашивать об этом бестактно.

— Вы не знаете, что такое лобстер, — сказал Керан, дрожа от нетерпения. — Это существо обитает на Земле. Лобстер безмятежно варится в котле, если только вода нагревается медленно. Он не беспокоится, потому что не понимает, что нагрев воды связан с опасностью. То же самое происходит сейчас со мной. Я скольжу с вами от одного поколения к другому, и моя доверчивость не бьет тревогу. Если я буду узнавать вас шаг за шагом, есть опасность, что я во все поверю. Я уже верю в ваше существование, потому что вижу вас и могу вас потрогать. Что ж, я готов свариться, как лобстер, но не отступлюсь. Есть тут кто-нибудь старше вас?

Первая бабушка жестом приказала следовать за ней. Они спустились по наклонному полу в более старую часть дома, которая располагалась, по-видимому, ниже уровня земли.

Живые куклы! Вот они, рядами на полках и в маленьких креслах в нишах. Несколько сотен, и размером, действительно, не больше кукол.

Многих разбудило вторжение незваных гостей. Другие просыпались, только когда к ним обращались или касались их. Невероятно старые, но с живыми и любознательными глазами, они улыбались и сонно потягивались — не как взрослые, а как очень старые малыши. Керан заговорил с ними, и они, на удивление, хорошо поняли друг друга.

«Лобстер, лобстер, — напомнил себе Керан, — температура воды поднялась до опасной отметки, ее изменение трудно уловить. Свариться тебе живьем из-за твоей доверчивости!».

Теперь-то он знал, что живые куклы существуют и что они — бессмертные предки проавитов.

Маленькие существа начали снова засыпать. Их бодрствование длилось недолго, но и сон, казалось, занимал не больше времени. Керан еще не ушел из комнаты, а несколько живых мумий уже проснулись во второй раз. Освеженные коротким сном, они горели желанием продолжить разговор.

— Вы невероятны! — воскликнул Керан, и все маленькие, и размером поменьше, и совсем маленькие куклы засмеялись и согласно закивали в ответ. Конечно же, они невероятны. Любые создания невероятны, но было ли их когда-нибудь собрано так много в одном месте? Однако Керана съедала жадность. Полной комнаты чудес ему было недостаточно.

— Я хочу заглянуть в самое древнее прошлое! — воскликнул он алчно. — Есть здесь те, кто еще старше?

— Есть и кто старше, и еще старше, и трижды старше, — ответила первая бабушка. — Но с твоей стороны было бы мудрее не искать чрезмерной мудрости. Ты увидел достаточно. Старики спят. Пойдем обратно.

Обратно, наверх? Уйти отсюда? Ни за что! Керан смотрел на уходящие вниз коридоры, ведущие в самое сердце великого холма. Целые миры комнат лежали у его ног. Он двинулся дальше, и никто сейчас не смог бы его остановить — ни куклы, ни существа размером меньше кукол.

Вырубала однажды назвал себя старым пиратом, который наслаждается звоном монет в своем сундуке. Ну а Керана можно было сравнить с юным алхимиком, занятым поиском философского камня. Он спускался все ниже сквозь века и тысячелетия. Та атмосфера, которую он уловил наверху, здесь стала насыщенной, сонной и густой, обрела осязаемый аромат, смешанный из полузабытых воспоминаний, улыбок и легкой печали. Именно так пахнет Время.