Страница 1 из 69
Р. А. Лафферти
Девятьсот бабушек
ДЕВЯТЬСОТ БАБУШЕК
Керан Свайсгуд был молодым, подающим надежды специалистом по Особым Аспектам. Но, как это часто бывает у Особых, имел он одну раздражающую особенность. А именно, все время задавался вопросом: «С чего же все началось?»
У всех участников экспедиции, за исключением Керана, имена были жесткие и грубые: Вырубала Крэг, Громила Хакл, Шквал Берг, Джордж Костолом, Двигло Мэньон (уж если Двигло сказал «двигай», значит, именно это и делаешь), Задира Трент. Парням полагалось быть крутыми, поэтому они и взяли такие прозвища. Только Керан оставил собственное имя — к неудовольствию командира Вырубалы Крэга.
— Ну что за имя для героя — Керан Свайсгуд! — громыхал Вырубала. — Почему бы тебе не назваться Шторм Шэннон? Звучит сурово. Или Потрошитель Бэрелхауз, или Рубака Слэйгл, или Нэвел Тесак. Ты же едва взглянул на список имен.
— Я остаюсь при своем, — упрямо повторял Керан. И был не прав. Ведь новое имя способно в корне изменить человека. Именно так произошло с Джорджем Костоломом. Хотя волосы на груди у него появились в результате трансплантации, тем не менее в совокупности с новым именем они превратили его из мальчика в мужчину. Возьми Керан настоящее героическое имя вроде Потрошитель Бэрелхауз, глядишь, на смену его нерешительности и вспыльчивости пришли бы образцовая целеустремленность и благородная ярость.
Крупный астероид под названием Проавитус, на котором они находились, буквально звенел от потенциальной прибыли. Крутые парни экспедиции знали свое дело. Они подписывали пространные контракты на туземных бархатистых свитках и на собственных бумажных лентах. Они ошеломляли, соблазняли и даже слегка пугали неискушенный народ Проавитуса. На солидном взаимовыгодном рынке астероида парни чувствовали себя работорговцами. И этот мир, полный диковин, сулил им сказочные барыши.
С момента их прилета прошло три дня.
— Все заняты делом, кроме тебя. — Голос Вырубалы перекатывался, словно отдаленный гром. — Но даже Особым следует отрабатывать свой проезд. Устав обязывает нас включать в команду одного парня твоей специальности, чтобы придавать делу культурный поворот. Но это же не повод для безделья. Каждый раз мы идем в поход, Керан, чтобы зарезать большого жирного борова, и не делаем из этого секрета. Но если вдруг выясняется, что свиной хвостик закручен каким-то необычным с точки зрения культуры образом, тогда это полностью оправдывает твое присутствие. А уж если эта особенность местной культуры приносит нам прибыль, мы вообще прыгаем от счастья. Способен ты, к примеру, выяснить, что-нибудь о живых куклах? Возможно, что они сочетают в себе и культурный аспект, и торговую ценность.
— Мне кажется, они — часть чего-то более важного, — ответил Керан. — Это целый клубок загадок, его так просто не распутать. Думаю, ключ ко всему — утверждение проавитов о том, что они не умирают.
— Да нет, умирают, и причем довольно рано. Те, что шатаются по окрестностям, — молоды. А те, что сидят по домам, — среднего возраста, не старше.
— Тогда где их кладбища?
— Возможно, они кремируют умерших.
— Где колумбарии?
— Выбрасывают пепел или испаряют останки. Может, у них вообще не принято почитать предков.
— Судя по тому, что мы знаем, вся их культура построена на преувеличенном почитании предков.
— Вот и разберись, Керан. Ведь ты же специалист по Особым Аспектам.
Керан отправился поговорить с Нокомой. Они оба выступали в роли переводчиков, каждый со своей стороны. Будучи профессионалами, они понимали друг друга с полуслова. Нокома, предположительно, была женщиной. Насчет половой дифференциации местных жителей существовала некоторая неясность, но члены экспедиции предпочитали думать, что проавиты все же делятся на мужчин и женщин.
— Ничего, если я задам несколько прямых вопросов? — вместо приветствия спросил Керан.
— Конечно, задавай. Иначе как я освою разговорный язык, если не буду разговаривать?
— Нокома, некоторые проавиты утверждают, что они бессмертны. Это правда?
— А почему нет? Если бы они умирали, то их не было бы с нами, чтобы сообщить, что они не умирают. О, я шучу, шучу. Да, мы не умираем. Это глупый чужеземный обычай. Какой смысл его перенимать? На Проавитусе умирают только низшие существа.
— А из вас — никто?
— Нет. А зачем быть исключением?
— Но что происходит с вами, когда вы стареете?
— Постепенно убывают силы, мы становимся не такими активными. Разве у вас не так?
— Да, так. Но куда вы исчезаете, когда становитесь совсем старыми?
— Никуда. Остаемся дома. Путешествия — удел молодых.
— Хорошо, зайду с другого конца, — терпеливо произнес Керан. — Где твои родители, Нокома?
— Где-то странствуют. Они еще не старые.
— А бабушки и дедушки?
— Некоторые еще не вернулись. Те же, что постарше, сидят дома.
— Сформулирую иначе. Сколько у тебя бабушек?
— Думаю, их девятьсот в нашем доме. Знаю, это не так много, но ведь мы еще совсем молодая семья. Зато у некоторых кланов в домах очень много предков.
— И все еще живы?
— А как иначе? Разве неживые предки кому-то нужны? Разве мертвые могут быть предками?
Керан уже почти пританцовывал от возбуждения.
— И я могу их увидеть? — спросил он внезапно севшим голосом.
— Встречаться с самыми старыми из них было бы неразумно, — сказала Нокома. — Чужеземцы реагируют на них неадекватно, поэтому мы их скрываем. Но с некоторыми, конечно же, ты можешь повидаться.
И тут до Керана дошло: возможно, он нашел то, что искал всю жизнь. Он задрожал от восторга предвкушения.
— Нокома, это же ключ к разгадке! — воскликнул он. — Если никто не умер, следовательно, жива вся ваша раса!
— Конечно. Это как задача с яблоками. Если ты их никому не отдаешь, они все по-прежнему у тебя.
— Но если живы самые первые ваши предки, тогда они должны помнить о своем происхождении! Должны знать, с чего все началось! Они знают? А ты знаешь?
— Ну нет. Я еще молода для ритуала.
— А кто знает? Ведь кто-то же знает?
— Ну да. Все старые проавиты знают.
— Насколько старые? Столько поколений до тебя?
— Десять, не больше. Вот будет у меня десять поколений детей, тогда я тоже пройду ритуал.
— Ритуал? Что это такое?
— Один раз в году старые предки приходят к самым старым, будят их и расспрашивают о том, как все началось. И те рассказывают. Они чудесно проводят время! О, как же они смеются! Потом самые старые засыпают до следующего года. И так из поколения в поколение. Это и есть ритуал.
Проавиты не были гуманоидами. Еще меньше они были «обезьяномордыми», хотя именно этот термин прижился в лексиконе разведчиков. Проавиты были прямоходящие, носили длинные одеяния и, предположительно, имели пару скрытых одеждой ног. Хотя, как заметил Вырубала, с такой же вероятностью вместо ног у них могли быть колеса. Их руки — удивительные, струящиеся — как будто состояли из тысячи пальцев. Проавиты умело обращались с различными инструментами, а могли и сами руки использовать как очень сложный инструмент. Джордж Костолом считал, что лица проавитов — на самом деле вовсе не лица, а ритуальные маски, которые проавиты никогда не снимают. А поскольку люди не видят никаких других частей тела проавитов, кроме их удивительных рук, значит, руки и являются их настоящими лицами.
На заявление Керана о том, что он близок к разгадке великой тайны, парни отреагировали потоком грубых шуток.
— Малыш Керан снова завел любимую шарманку, — издевался Вырубала. — Неужели не надоело выяснять, что появилось раньше, — курица или яйцо?
— Очень скоро я получу ответ, — улыбался в ответ Керан. — Мне предоставилась уникальная возможность. Я раскрою тайну происхождения проавитов и тогда пойму, откуда появилось все остальное. Ведь все проавиты до сих пор живы, включая самое первое поколение.