Приносить пользу

- Есть еще трое на жаловании...

- И ты продаешь ваш общий труд? Ай-ай, как нехорошо.

- Они сбежали вместе с Бэкфилдом.

- А ты остался? Ждал, значит, случая продать книженцию? Жалко было бросить теплое место?

- Ну... э... ммм...

- Думал, северяне тебе заплатят за этот реестр?

- Вы не хуже северян, - человечек несмело покосился на Шестого.

- Это чертовская правда. Ты попал в самую точку, козлик. Мы намного лучше.

Бакли протянул мешочек, набитый золотыми. Служитель станции схватил, оценил на вес и шустро выскочил из церкви. Был - и уже нету.

- Идем, браток, - сказал Бакли Шестому. - Хватит беспокоить прихожан.

Они вышли на улицу. Вечер покусывал за щеки хрустким морозцем. Вокзал светился цветными огнями, трепыхались флаги. Извозчики переругивались за место поближе к дверям станции. Полдюжины привокзальных гостиниц, как могли, тянули к себе внимание приезжих: плакатами и вымпелами, яркими фонарями, ветровыми трещетками, жестяными коронами. Притопывая на месте, орали зазывалы: "Гостям коронации - чистые комнаты!.. Согрейтесь с дороги! Пассажирам пунш за счет гостиницы!.. Постоялый двор "Минерва" - лучший у вокзала!.."

- Коронация, - Шестой плюнул на снег. - Ненавижу это дерьмо.

Бакли смотрел вслед человечку со станции. Тот прошел мимо лучшей привокзальной "Минервы", оглянулся через плечо, юркнул в проулок. Бакли сказал:

- Давай, Шестой, принеси пользу.

- Его?.. Сейчас?!

- Нет, дождемся, пока северяне возьмут его и спросят!.. Сейчас, Шестой, сейчас.

- Сучья работа...

Верзила снова плюнул и пошел, ускоряя шаг, к тому самому проулку. Вернулся через каких-нибудь десять минут, сунул Бакли кошель с деньгами. Судя по весу, все сто сорок эфесов были здесь.

- Хорошо, - сказал Бакли. - Молодчик.

- Сучья работа, - ответил Шестой.

* * *

"Чтобы быть полезным, нужно иметь желание и умение", - так говорит их хозяин. С этой точки зрения, Шестой явно полезен: он знает свое дело и всегда, без перерывов, испытывает желание.

- Сыграем?..

Шестой рыскал по гостиничной комнатушке и мусолил колоду в здоровенных ладонях.

- Сыграем, а?

- Не мешай, дружок, - отмахнулся Бакли. - Видишь же: я занят.

- Что ты там ищешь?

Бакли водил пальцем по строкам учетной книги.

- Имена. Что еще тут можно найти?

- Какие имена?

Кривясь от его тупости, Бакли поднял глаза:

- Имена людей, Шестой. Двух полезных и одной мелкой шавки.

- Каких еще людей?

Бакли вздохнул. Шестой - дубина. Приходится объяснять то, что и ребенок понял бы.

- Вот ты, братец, не любишь коронацию, а зря. Важные люди изо всех земель съедутся на нее. Важные и полезные. Мне нужны двое из них.

- И как ты поймешь, кто полезный, а кто нет? - Шестой глянул через его плечо в книгу и нахмурился. - Тут же... тьфу... конь копыто сломит!

Бакли терпеливо ответил:

- Все просто, дружок. Эти двое не так мелки, чтобы быть бессильными, но и не так заметны, чтобы попасть под надзор северян. Они уехали к себе по домам, когда в столице стало страшно, но недавно вернулись, чтобы поспеть на коронацию. И еще, я знаю, из каких они земель. Достаточно примет, а?

- У... Ну, так ты ищи быстрее. А потом сыграем!

Вскоре Бакли нашел одно имя. Довольный собою, сел за карты и в течение часа выиграл у Шестого горку монет. Шестому пришлось крепко порыться по карманам и вытащить на свет все запасы. Десять агаток - вот все, что осталось у него к полуночи.

- Сыграем еще, - потребовал он.

- Сыграем, но завтра, братец мой любезный. Сегодня тебе уж больно не везет, а завтра, глядишь, удача переменится. Я ведь о тебе забочусь. Ты мне - как родной!

Бакли похлопал верзилу по плечу и отправился спать.

* * *

"Бакли знает подход к любому", - так говорит хозяин. Но, на самом деле, подходов только два: сверху или снизу. Нужно лишь правильно выбрать.

Вот привратник: с кирпичной рожей стоит на крыльце, гадливо зыркает сверху вниз на визитеров. Он - мелкая дрянь, к таким всегда нужно подходить сверху, поставив сапог на его загривок. Уберешь ногу с его шеи - сам окажешься под сапогом. Или одно, или другое - вот весь выбор.

Бакли неторопливо взошел на крыльцо. Привратник загородил ему путь:

- Кто такой? Куда лезешь?

Бакли ткнул ему пальцем в живот и чуток нажал, отодвигая привратника с дороги: краешком ногтя, чтобы не запачкаться.

- Поди-ка прочь, мил человек. Мы к аббату Феррайну.

Привратник насупил брови, набычился, сдвинув шапку на лоб:

- Кто такой, спрашиваю?

- Ты, видно, совсем ничего не понял... - Бакли брезгливо отвернулся от привратника и махнул Шестому: - Принеси пользу, дружок.

Как-то так вышло - ни Бакли, ни привратник не успели заметить, как именно... Но спустя вдох страж дверей пялился на свой палец, а тот сучковато торчал в сторону и быстро опухал. Бакли взял сломанный палец и плавно выкрутил. Из глаз привратника брызнули слезы.

- Я же тебе сказал, мил человек: мы к аббату Феррайну. Что тебе неясно, а? Беги к своему хозяину и скажи: тот, кто верит в святую Софью, пришел исповедаться.

Сверху или снизу - важно правильно выбрать.

Седой сухой дед с круглой проплешиной на темени сидел в кресле из черного дерева, постукивал пальцами по подлокотнику. Сидел себе, постукивал, глядел из-под бровей. Однако сразу - по твердой осанке деда, резной маске морщин, упертой неподвижности зрачков - Бакли понял, что выбрать.

- Желаю крепчайшего здравия вашему преподобию! Великодушно прошу простить за беспокойство, которое вам причиняю.

Короткими шажками Бакли подбежал к деду, на ходу уменьшаясь в росте. Встал на колено, наклонил голову. Аббат вяло протянул руку с перстнем, Бакли поцеловал громадный красный камень.

- Кто таков?.. - голос аббата Феррайна был скрипучим, но ровным.

- Я - Бакли, ваше преподобие. Могер Бакли.

- Какого сословия?

- Нижайше прошу простить, ваше преподобие, но важен ли ответ на сей вопрос? Поймите верно: я не имею секретов от вашего преподобия и с радостью скажу, к какому сословию отношусь. Но только я к вам не по делу сословия, и даже не по личному.

- Ты сказал привратнику, что хочешь исповедаться.

- Дело вот какое, ваше преподобие... Всю жизнь я поклонялся святой Софье Величавой, и всегда чувствовал ее опекающую длань на моем плече. Но недавно - в ноябре - кое-что переминалось и бросило мою душу в пучины тревоги. Святая Софья отвернулась от меня. Всякий раз, как пытался молиться, я получал от нее знак: обратись к Светлой Агате. И чем истовей были мои мольбы, тем жестче звучал ответ: ступай к Светлой Агате, лишь она поможет тебе!

Аббат Феррайн, что прежде слушал его с глубокой скукой, при последних словах шевельнулся.

- Что за знаки были тебе явлены?

- Разные знаки, ваше преподобие. Прежде всего, мирские.

Бакли поднял голову, повел взглядом вокруг себя, печально поджал губы. Мол, скверные дела творятся в мире, ваше преподобие сами понимают.

- Поднимись, - велел аббат. - Сядь вон туда и скажи ясно: Софья Величавая послала тебя к Светлой Агате?

Бакли сел, смущенно пожал плечами:

- Ваше преподобие, вы говорите так, будто Софья - лорд, а я - ее вассал. Не послала она меня, это будет неверное высказывание, но дала знак, что лишь Агата может помочь.

- Которая Агата? Северная или центральная?

- Центральная Агата, ваше преподобие. Оттого я и пришел к вам.

Аббат Феррайн не служил ни Агате, ни Софье. Он принадлежал к Церкви Праотцов и числился служителем святого Вильгельма. Однако не усмотрел никакого противоречия в словах Бакли.

- Ты поступил верно, придя ко мне. Я вознесу мольбы, чтобы Агата тебя услышала. В чем твоя просьба?

- Не о себе прошу, - с поклоном сказал Бакли, - а о своей святой покровительнице. Душевная боль от ссоры с Агатой разрывает ей сердце. Нежная душа Софьи истекает кровью... Я молю Агату быть чуткой к ее страданиям!