Страница 12 из 74
Я читал заключение медэксперта и сам, обливаясь слезами, готовил тело к похоронам. Но догадываться и знать вовсе не одно и то же.
Шику говорил долго, половину слов в его горестном рассказе я не понимал, но это неважно. Я будто прожил те дни в проклятом капище с вами.
Внутри тугая струна гудит тупой, ноющей болью. Опускаю взгляд на огонь: угольки покрылись пестрым пеплом.
Шику с мокрым лицом и красными глазами минуту смотрит на меня и вдруг срывается с места, выскакивает из пещеры. Сижу, протянув заледеневшие ладони к огню, держу их долго, так что пальцы начинает щипать. Зато в голове сложилась мозаика. В ней не хватает всего нескольких кусочков, но я вижу - картинка совсем не такая, какой я ее себе представлял. Я многого не знал о тебе, и о нарьягах тоже, но уж теперь точно докопаюсь до правды.
Где же мальчишка? Выхожу из пещеры. Звезд слишком мало, и они далеко; в лесу темно, как в черной дыре.
- Шику!
Не отзывается.
- Шику, хорош дурить! - кричу в темноту. - Иди сюда!
Все, - обреченно думаю я, - до перевала пара шагов, приведет ко мне Алвано и этого своего наставника. Вот только я им живым не сдамся, у меня же нет пиралгезина. Да и у тебя его не было… Это мне в бреду померещилось.
На душе камень весом в тонну. Приваливаюсь к скале, курить хочется до невозможности. Достаю кремниевую зажигалку и щелкаю, представляя, как беру сигарету, сую в рот, затягиваюсь…
В памяти всплывает песенка, что так понравилась Шику. Ты напевал ее, когда бывал в мрачном расположении духа.
Дальняя дорога
Вьется на закат.
Потерпи немного,
Раненый солдат
В горькую годину
Мир горит огнем.
Потерпи, родимый,
Скоро отдохнем!
Нам до перевала
Дотянуть чуть-чуть,
Но стальное жало
Раздробило грудь.
Вот за тем пригорком
Будет медсанбат.
Не сдавайся только,
Раненый солдат…
Далека дорога
Под стальным огнем.
Потерпи немного -
Скоро отдохнем.
Шику появляется из темноты, бросается ко мне, вписываясь в живот лбом, как футбольным мячиком.
- Нар-одар! - всхлипывая, шепчет он, - ты простить Шику?
- Ну чего ты? Я же ничего… Шику, прекрати!
Плечи его трясутся от старательно сдерживаемых рыданий, он обнимает меня так, словно хочет раздавить.
- Все, все, успокойся, лучше скажи, там, на руднике, будут эти твои Алвано и Камфу?
- Только Камфу, Алвано сейчас далеко.
Ну что ж, спасибо и на том. А теперь спать, завтра будет трудный день.
========== Глава 9 ==========
Шику сладко сопит во сне. Костер погас, я сижу, прислонившись к стене и обхватив колени, вспоминаю тот день.
Внеочередной дозор моего взвода. Дождь накрапывает, в клубе музыка, танцы, но мы мокнем, глядя в туман. Запищала рация, голос Ларсена звучит весело:
- Дан! Тут девушка!
- Какая еще девушка?
- Красивая, - со смешком, не по уставу отозвался солдат.
- «Феечка» что ли?
- Сам ты «феечка»!
Девушка, которую привели Ларсен и Стоун, плакала. Неброско одетая, не накрашенная, она была красива, как Белоснежка. Ее хотелось подхватить на руки и унести подальше от имперских позиций, куда-нибудь в Пансилию, на золотые пляжи.
Лина-Линочка, девушка-Белоснежка, неужели ты знала обо всем, когда плакала передо мной? Или тобой, как игрушкой, играл отец? Лидер Умано точно замешан в этой истории, и кто-то из старших офицеров штаба.
Что же ты такого узнал, Корд? Кого защищал своим молчанием? Зачем вообще прилетел из Аргонны на базу Рагварна? Мы так и не успели толком повидаться…
Едва небо над лесом становится серым, я расталкиваю не выспавшегося Шику, и мы выдвигаемся навстречу моим кровным врагам.
К вечеру выходим к горной деревушке. Нас встречает тишина. Бараки для рабов зияют открытыми дверями, цепи ворот порваны, земля изрыта грубыми протекторами колес и траками гусениц.
Шику оглядывается на меня, его глаза сверкают в темноте, потом бросается вперед, смешно размахивая руками, и замирает перед телом нарьяга.
Можно не сомневаться, что живых мы здесь не встретим - мятежники перебили охрану, а рабов увели.
- Нар-одар!
Подхожу ближе. Нарьяг в странных одеждах из красной шерсти лежит, раскинув руки в пыли, бусины раскатились по земле, грудь разворочена разрывной пулей. Хочется плюнуть в ненавистную рожу нелюди, но замерший рядом Шику говорит:
- Его имя Наару, он быть добрый, делать бусики.
Мне стало стыдно, ведь именно этот нарьяг не сделал мне зла, жил себе, бусики мастерил.
Идем по улице к дому начальника. Дом словно воткнут на площади и смотрится среди бараков так же, как войлочная шляпа среди цилиндров. По дороге Шику останавливается.
- Это Закри, а вон там Шангу, им быть по пятнадцать поворотов…
Война не щадит никого, ни на нашей стороне, ни на чужой. Идем дальше по мертвому селению; там и тут лежат тела наров и людей, защитников рудника.
Дверь особняка вывернута из петель.
- Шику, видишь где-нибудь своего Камфу?
Мальчик отрицательно трясет головой.
- Где же он?
Буквально влетаю в дом, там все перевернуто вверх дном, но нет ни живых, ни мертвых. Я вою волком от ненависти - мой враг ушел. Пока я осматривал дом, Шику стащил все трупы на площадь и сложил в жуткую поленницу. В руках мальчишки заполыхал факел.
- Зря ты это, Шику.
Нарьяг поджал губы. Знаю, иначе он не может, в Нарголле ему основательно задурили голову всякими обрядами. Сидя на крыльце, я терпеливо жду, когда Шику закончит. Огонь неохотно вцепляется в одежду мертвецов, в доски, откуда-то принесенные мальчиком.
Шику садится рядом, вопросительно заглядывая мне в лицо - не сердится ли Нар-одар? Нет, не сердится.
Запах по селению идет отвратный, темный, густой дым заполнил площадь. Огонь разгорается все сильнее, и постепенно становится неважно, что горит в нем. Из огня мы выходим и в огонь возвращаемся…
Знакомый звук заставляет вскочить. Шику не понимает в чем дело, но тоже вскакивает. На площадь с ревом врываются две боевые машины пехоты. Я стою спокойно - все равно не уйдешь, если пустят пулеметную очередь. Шику кидается вперед, пытаясь закрыть меня своей тощей спиной.
Я стою, хотя изображать спокойствие под двумя пушками не слишком комфортно. Крышка люка откидывается, несколько человек покидают БМП, рассредоточиваются по площади. Все они хорошо вооружены – винтовки, разглядел даже с подствольником, - но на военных не похожи. Мятежники,- догадался я. Вот с кем судьба свела.
Люди приближаются к нам, берут на прицел. Поднимаю руки, шипя мальчишке, чтобы убрался подальше. Шику похож на ощерившегося пса под дулом охотничьего ружья.
- Кто такие? Чего здесь бродите? - спрашивает, перекрикивая рев огня, худощавый человек лет сорока в замызганной куртке и камуфляжных штанах.
- Неместные мы, проездом тут, - не успев прикусить язык, несу я околесицу. Больно нелепы эти доморощенные вояки. Хотя рудник-то разорили, и шутить с ними не стоит.
- Да, вижу, что не местные, - хмыкает командир бригады, - особенно пацан твой.
- Пацана не тронь, - с угрозой делаю шаг вперед, короткой подсечкой отправляю Шику на землю, - он не из этих.
- А ты сам из которых? Одет, как ориман, да только кто вас разберет.
- Бывший командир десантно-штурмового отряда “Вепрь».
- О, как! - изумленно вскидывается главарь мятежников. - А чего ж бывший?
- В бегах.
- О как! - восклицают уже трое. - Чего натворил?
Равнодушно пожимаю плечами. Мятежники переглядываются.
- Серый, да он дурит нас, из живодеров он, погляди на его рожу! - выступает рослый рыжебородый мужик (про таких говорят - поперек себя шире). - Глаза нелюдские, как у тех, что детишек да баб…