Страница 4 из 22
– Как жалко, что вас там не было, мистер Лоу, – сказал достопочтенный Чарли Каррингтон. – Было очень весело. Много было и очаровательных масок.
– Чарли хотел бы вас уверить, что полдюжины их открывали ему свои лица, – заметил Боб Фоли. – Но мы знаем лучше.
– Мне только одна открыла маску, – прибавил Чарли. – Но этого достаточно, ведь то была самая миловидная во всем зале. Вы все признали ее королевой красоты.
– А, вы уже достаточно дали понять, что намекаете на прекрасную Белинду, – заметил Гарри.
– Могу я, если это не секрет, спросить, кто такая эта прекрасная Белинда? – осведомился Лоу.
– Это самая красивая женщина в городе, из-за которой всякий светский молодой человек готов умереть, – ответил ему Гарри. – Но не верьте тому, что сказал сейчас Чарли Каррингтон, – перед ним Белинда никогда не сняла бы маски.
– А я утверждаю, что сняла, – возразил Каррингтон.
– Ха-ха-ха! Вы ошиблись, – громко рассмеялся Гарри. – Ну, если Белинда и позволила вам увидеть ее лицо, то разве для того, чтобы досадить своему ревнивому супругу, который, я готов поклясться, следил за ней.
– Теперь я действительно припоминаю, что в это время недалеко от нас стоял этот Отелло, – сказал Каррингтон.
– Значит, прекрасная Белинда замужем? – спросил Лоу.
– К несчастью для нее и к счастью для нас, – сказал Гарри. – Она самое изящное создание, как вы сами увидите, так как наверняка познакомитесь с ней. И замужем за человеком в три раза старше нее, притом ужасно ревнивым.
Затем все вошли в кофейню. Главная комната на первом этаже была полна народа и громкого разговора. Большинство гостей были изысканно одетые молодые люди, похожие на тех, с которыми Лоу встретился. Они сидели за различными столиками, попивая кофе или шоколад, читая газеты, рассуждая о текущей политике, восхваляя при этом Олдфилда и миссис Брейдсгедл, обсуждая бой петухов или составляя пари об исходе скачек в Ньюмаркете{16}. Войдя в комнату, лэрд Лористон привлек всеобщее внимание. Вскоре узнали, кто это такой: Гарри представил его некоторым товарищам. Большой стол у сводчатого окна, из которого открывался вид на улицу, был оставлен для группы, в которой находился Лоу. Как только гости разместились, услужливые лакеи наполнили их чашки пенящимся, приятным шоколадом, между тем как Гарри спросил у одного из прислужников, был ли здесь сегодня утром мистер Энгус Уилсон, и получив отрицательный ответ, сказал Джону Лоу, сидевшему около него:
– Я и не думал, что он явится так рано: он прошлой ночью был в маскараде. Кстати, мистер Лоу, – добавил он с улыбкой, – вы лично знакомы с мистером Уилсоном?
– Нет, – ответил Лоу. – Но герцог Аргайльский был так любезен, что дал мне рекомендательное письмо к нему.
– Вы не могли получить лучшей рекомендации: госпожа Уилсон – урожденная Кэмпбелл. Но так как вы не знакомы с ним, я могу, кстати, рассказать его историю. Тридцать пять лет тому назад Энгус Уилсон служил пажом у Его Величества короля Карла II и был тогда очень красивым юношей, который вызывал удивление у фрейлин этого шумного двора. По смерти веселого монарха Энгус пользовался расположением его преемника и настолько вошел в моду, что приобрел прозвание Красавца Уилсона, которое сохраняется за ним до сих пор. Он с отличием служил в Ирландии при Якове II и сражался в битве на берегах Бойна{17}, где был ранен в бедро. После злополучного свержения своего короля, он сопровождал его в Сен-Жермен{18}. Только по восшествии на престол королевы Анны Уилсон примирился с существующим порядком и вернулся в Англию.
– Я полагаю, что он еще до сих пор остается приверженцем Стюартов? – заметил Лоу.
– Само собой разумеется, – ответил Гарри. – Однако старик теперь уж не очень-то тревожит себя политическими кознями и государственными заговорами, будучи достаточно занят своими делами. В прошлую весну красавицей сезона, которая вскружила всем головы и пленила все сердца, была миловидная дочь полковника Гранта Кэмпбелла. И поверите ли, эта красавица согласилась отдать свою руку мистеру Уилсону. Никто не считал его способным на такое безумие. Это был самый обстоятельный человек, но красота юной Кэмпбелл совершенно свела его с ума. Она имела множество поклонников, но никто не следовал за ней с таким упорством, как богатый старый франт, и девушка согласилась на замужество. Однако она не нашла его таким снисходительным, как ожидала, – Уилсон отчаянно ревнив и подозрителен.
– Вы не можете себе представить, мистер Лоу, двух больших противоположностей, чем эта плохо подобранная чета, – заметил Чарли Каррингтон. – Ей едва двадцать лет, она очаровательна, как Венера. Он – старый, отцветший и прихрамывающий, как Вулкан, из-за раны. Она пленяет своим обхождением и улыбкой, он язвителен, насмешлив и ревнив как бес.
– Нет ничего удивительного – будешь ревнивым с такой женой, – сказал Гарри. – Но вы несправедливы к Уилсону – он вовсе не так дряхл и некрасив, каким вы его выставляете. Правда, старик хром и несколько сутуловат, но у него светские манеры и прекрасное воспитание, хотя старой школы.
– Школы наших дедов! – прибавил Каррингтон.
– Ну, так что ж! – возразил Арчер. – Не думайте, что светские люди времен Карла II стояли ниже умниц и франтов королевы Анны.
– Теперь я знаю, кто были Отелло и Дездемона в прошлую ночь на маскараде, – заметил Лоу.
– Не влюбитесь в Белинду, – и тогда найдете верного друга в ее муже, – сказал Гарри. – Почему вы теперь именно уехали, мистер Лоу?
– У меня есть важный финансовый план, который я думаю предложить лорду Годольфину{19}, – ответил Лоу. – Я полагаю, что мистер Уилсон сумеет устроить мне свидание с его лордством или с главным государственным секретарем Сэндерлендом.
– Без сомнения, – ответил Гарри, – Уилсон в очень хороших отношениях с герцогиней Мальборо, и через нее может выхлопотать для вас доступ к королеве или к ее министрам.
– Так мне сказал и герцог Аргайльский, – прибавил Лоу. – Если бы я только мог передать мой план герцогине Мальборо, он, без сомнения, был бы принят.
– Мы все будем иметь долю в этом предприятии, – сказал, смеясь, Гарри. – Это понятно.
– Именно так – прибавил Лоу серьезно. – И ручаюсь, что многие будут добиваться этих паев. Они поднимутся так быстро и до такой высоты, что если купите их на сумму в тысячу фунтов, то выиграете десять тысяч менее чем за месяц.
Эти слова вызвали всеобщие возгласы изумления, а Гарри закричал:
– Брависсимо, этот план подходящ для моих финансов! Я подпишусь на тысячу паев.
– А я на десять тысяч, если можно достать столько! – воскликнул Каррингтон. – Деньги я сумею занять на месяц.
– Мы все участвуем по десяти тысяч, – закричали прочие.
– Ловите счастье, пока оно близко! Успеха вашему плану, мистер Лоу!
– Это зависит от министров Ее Величества, – ответил Лоу. – Если лорд Годольфин примет план, дело обеспечено.
– И обеспечено наше состояние, – прибавил Гарри. – Все влияние, которым мы обладаем, будет приложено, чтобы провести этот план, а я думаю, что мы что-нибудь сумеем сделать с Годольфином и Сэндерлендом. Не так ли, господа?
– Во всяком случае, постараемся, – прибавили прочие.
Глава II. Мистер Лоу срывает банк
Некоторое время спустя вся компания перешла во внутреннюю залу, где шла игра. Как и главная комната, эта зала была полна народу. Посредине стоял зеленый стол, за которым сидел банкомет, окруженный несколькими светскими юнцами, игравшими в бассет{20}. Игра вызывала большой интерес – играющие делали крупные ставки, быстро опоражнивая свои кошельки. Новые участники приставали к ним, и игра пошла весело, приблизительно с тем же результатом, с каким началась.
16
Скачки происходили еще в Греции и Риме. В новое время Англия издавна славилась своими скаковыми лошадьми. Еще во времена римского владычества английские лошади ценились очень высоко. Однако конские состязания появились только в Новое время. Первые правильные скачки явились при Якове I, который награждал золотыми и серебряными колокольчиками лошадей, пришедших первыми, – обычай, который сохраняется до сих пор в Англии. Одновременно шло развитие пари и тотализатора. Игра стала азартной. Георг I довел английские скачки до цветущего состояния, щедро раздавая призы. Каждая лошадь, выигравшая приз, становилась героиней: ее родословная была прекрасно знакома каждому игроку. Эклипс, знаменитая лошадь того времени, к которому относится роман, принесла своему хозяину 625 000 франков: она, как говорили, «летела быстрее взгляда». В Англии и теперь несколько ипподромов. Из них самым древним является упоминаемый здесь ипподром у Нью-Маркета, небольшого города в графстве Кэмбридж. При нью-маркетских скачках образовался позднее особый жокей-клуб. Другим ипподромом были Дубы (Оаks), особенно любимые лондонскими дамами. Английское Дэрби установилось только в 1700 г. Во Франции бега лошадей начинают устраиваться уже с середины Средних веков. При Людовике XV страсть к игре на скачках охватила все парижское общество; вероятнее всего, она перешла от англичан.
17
Бойн (Воуnе) – самая большая река у восточного берега Ирландии, в провинции Лейнстер, которая берет начало в торфяном болоте и впадает в Ирландское море. На берегах Бойна Вильгельм III нанес поражение Якову II Стюарту в 1690 г. Яков II вынужден был искать убежища у французского короля Людовика XIV.
18
Сен-Жермен (Saint-Germain en Laye) – город в департаменте Сены и Уазы, в 18 км от Парижа. Здесь был «Новый Дворец» Генриха IV, служивший резиденцией французских королей до перенесения двора Людовиком XIV в Версаль. От него сохранился павильон, к которому примыкает терраса с великолепным видом, а сзади террасы тянется чудный Сен-Жерменский лес. Там находится и прекрасный замок Франциска I, служивший во время Великой революции казармами; перед замком статуя Тьера. Здесь происходит ежегодно известная сен-жерменская ярмарка. Сюда бежал и английский король Яков II, после поражения при Бойне. Далее упоминается парижское предместье Сен-Жермен де-Пре (des Pres). Оно получило свое название от аббатства того же имени. Предместье это населено парижской знатью.
19
Лорд Сидней граф Годольфин – английский государственный деятель (умер в 1712 г.).
Чарлз Спенсер, третий граф Сэндерленд (Sunderland), английский дипломат и государственный деятель, член правительства Годольфина.
20
Бассет (bassete, от итальянского basseta) – карточная игра, похожая на фараон и ланскнехт. Она введена была во Франции в 1675 г. послом Венецианской республики, который всю жизнь играл в бассет. Это – «предательская игра»; так называют ее французы. Бассет и его родные братья – фараон, фиорентини, ланскнехт – полновластно господствовали в течение 30 лет над парижским обществом. Буало говорит, что это – «одна и та же чума, под различными именами»: частая перемена названий азартных игр в значительной степени объясняется запрещениями. Игра в бассет происходит между банкометом и понтерами, которых обыкновенно бывает четверо. В первую игру каждый понтер брал 13 карт одной масти (это называлось ливром), потом из них выбирал одну, на которую клал деньги, т. е. делал ставку.