Страница 39 из 117
Цель свиньи — замыкание на себя всех энергетических каналов человека, но не все виды энергии для нее съедобны; поэтому она старается подыскать человеку такой способ поведения, при котором хотя бы частичная забота о ней проявлялась бы у него постоянно, что часто закладывается социумом в жизненную позицию: "Человек создан для счастья. Все, что делается истинно, делается легко. Естественность и радость — критерии правильности жизни" и т. п. Эти установки принадлежат (в их вульгарной интерпретации) Большой Свинье и первоначально заложены в подсознание каждого члена социума, и действуют на него, пока он их не обнаружит и не скорректирует.
Однако корректировать свои свиные роли нужно очень аккуратно, так как здесь допустим (и требуется) небольшой, но точный сдвиг точки сборки: не гнать ее с помощью черного (например, включая жесткое чувство долга или нелюбви к самому себе), а слегка расширяя сферу восприятия, включая в нее интересы окружающего мира, отчего свинья естественным образом худеет, скромнеет и перестает рваться на роль лидера.
Торопыжка обожает роли посредника и участника самых-самых последних и актуальных событий. Его главная радость — чувство причастности; им он вполне удовлетворяется, и хотя человек еще совершенно не понял, что он увидел, сделал или передал, он уже входит в роль Гонца-Посредника и мчится в новое место или с новой информацией куда-то еще.
Но это, конечно, не единственное амплуа торопыжки. Он считает себя ответственным исполнителем любой роли, связанной с конкретными действиями человека. Схватив лидерство в роли Поедателя Обеда, торопыжка заставит человека поперхнуться горячим супом, проглотить котлету, не чувствуя ее вкуса и, не допив компота, мчаться по жизни дальше, не обращая внимания на недовольный писк свиньи (которая, кстати, как-то умеет в нужный момент потеснить торопыжку и занять подобающее себе место).
Естествоиспытателю торопыжка создает искушение поверхностного скорочтения Книги Природы, Поэта заставляет писать и переводить втрое больше, чем ему стоило бы, форсируя вдохновение в неподходящее время и не давая сосредоточиться в нужную минуту. Домохозяйке и Матери Семейства от торопыжки просто нет житья, и не потому, что у нее много разных дел (а у кого их мало?), а по той причине, что Король Торопыга особенно активно инвольтирует ее торопыжку — таково общественное мнение, что домохозяйки должны постоянно сбиваться с ног и падать без сил от вечной необходимой суеты. Поскольку ее торопыжка с юных лет воспитывает детей, естественно, инвольтируя их собственных маленьких торопыжек, то можно себе представить размер семейного торопыжки в подобной (т. е. среднестатистической) семье.
Желтый считает себя естественным экспертом во всех ролях, связанных хоть с какой-нибудь неопределенностью, тайной, мистикой или дезинформацией, или, проще говоря, ложью: во спасение или с иными целями. Роль Бытового Практического Психолога он считает своей вотчиной, хотя на нее иногда претендует черный, рубящий правду-матку в глаза несчастной жертве доморощенного Фрейда.
Кроме того, желтый, естественно, берет на себя функции сопровождения в официальных ситуациях и ритуалах, где формулы приветствия и прощания (типа "Очень рад вас видеть" или "приятно было познакомиться") носят характер заклинаний и часто используются вопреки их прямому смыслу. Вообще в тонких и деликатных дипломатических ситуациях, когда вещи не называются прямо, а острые углы должны быть сглажены, желтый всегда пробивается вперед и внушает человеку в роли Дипломата, что лучше всего ему положиться на своего вернейшего желтого слугу, отдав ему максимальную инвольтацию и доверие. Кому на пользу идут такие услуги и переговоры, читатель, несомненно, догадывается.
Совсем плохо, когда желтый берет на себя лидерство в ситуациях духовного обучения, где ученик задает такой вопрос, что точный и ясный ответ ему недоступен, так как он не подготовлен к восприятию соответствующих вибраций.
Здесь Духовный Учитель должен очень тщательно следить за поведением своего желтого, так как уход от ответа — тоже уловка последнего, как и, например, ответ типа: "Вырастешь, Саша, узнаешь". Здесь нужно отвечать, но метафорически, притчей и т. п., чтобы ученик получил общий ответ, который постепенно материализуется и конкретизируется по мере его духовного продвижения.
Желтый любит также и роль духовного ученика, заранее подготавливая человека к тому, что наверняка будет очень-очень высоко и непонятно, и поэтому надо все потом еще адаптировать, дорабатывать и корректировать применительно к своим личным обстоятельствам; это особенно касается высоких идеалов, которые желтый с большой ловкостью превратит в гораздо более простые, доступные и реально достижимые практические рекомендации.
Черный любит роли, требующие жесткого, строгого, даже деспотичного нажима, и всегда стремится убедить хозяина в необходимости этого, угрожая в противном случае всевозможными императивными неприятностями, до смерти его и членов семьи включительно. Роли Старого Учителя, Справедливого Мстителя, Неуклонного Работника и Погонщика Рабов он, естественно, считает своими и, как может, склоняет человека к необходимости отдать ему всю полноту власти и контроля за событиями. "Человек человеку волк", "Ни в ком нельзя быть уверенным", "Люди боятся только твоей силы и уверенности в себе" — вот обычные установки Черного Короля, на которых постоянно спекулирует черный, заставляя человека быть в большинстве ролей жестким и грубым, обороняться от несуществующего противника и не давая ощутить Божественную милость, благодать и защиту.
Влияние черного ощущается практически во всех ролях человека, особенно социальных, где нужно постоянно защищаться и с трудом управлять отчаянно сопротивляющимся социумом — это бич (и четкий признак) жестко-манипурного общества, где вместо сотрудничества господствует принцип локтя в смысле пробивания вверх с его помощью. Вместе с тем, роли, играемые черным, сдвигают человеку точку сборки в соответственно агрессивную среду (по силе адекватную величине черного), и наоборот, потеснив его с занимаемых позиций во всех ролях сразу (в одной не помогает — черный сразу компенсаторно усиливается в другой), человек, к большому своему удивлению, попадает в гораздо более спокойную среду, где защищаться, оказывается, не нужно, поскольку не от кого.
Правда, черный не любит сдавать свои позиции и может некоторое время попугать человека призраком угроз, но человек с минимальным опытом внутренней жизни легко отличит неуверенные угрозы маленького и слабого черного от реальных опасностей крупного.
Змей обожает роли парадоксальные: Шутника, Скомороха, Искусителя, Насмешника и Профанатора. Его любимые занятия это игра слов и двусмысленных положений, сопоставление несопоставимого и помышление немыслимого. На своем месте это был бы бравый солдат Йозеф Швейк, но, к сожалению, змей всегда норовит попасть именно не на свое место и сыграть роль, максимально для него неподходящую. Вылезает вперед он, как правило, совершенно незаметно, но в самой серьезной роли и положении человек внезапно делает оговорку или произносит двусмысленность, которая заставляет окружающих взорваться от смеха, и вся серьезность момента пропадает начисто.
Змей — мастер движения точки сборки, он умеет налаживать связи между весьма удаленными мирами (играя словами и другими символами), но все это с целью профанации происходящего. В любых напряженных и ответственных положениях змей берется выступать, помогая как бы на вторых ролях, но вылезает вперед всегда в самом неподходящем месте, фактически ломая ход событий и категорически не давая человеку сыграть свою роль хоть сколько-нибудь удовлетворительно. Но зато окружающие немало веселятся, глядя на докладчика, перепутавшего порядок диапозитивов, или политического деятеля, от какой-нибудь неожиданности начинающего заикаться или переходящего в ипостась Ребенка.
И конечно, змей обожает роль Духовного Ученика, часто эксплуатируя ее в самых неподходящих ситуациях, что не только создает комический эффект, но и уничтожает сами идеи духовности и духовного развития как таковые.