Человек многоликий

Третий уровень самосознания характеризуется осознанием человеком большего числа основных субличностей, а также многих вспомогательных субличностей. Их «сферы влияния» существенно пересекаются, и поэтому перед человеком встает во весь рост и как хорошо осознанная проблема согласования этих субличностей: как актуального (у микрофонов и прожекторов), так и принципиального (ценностного).

На этом уровне человек уже наглядно (для себя) видит, что оставлять свои субличности «на самотек» во многих ситуациях нельзя, иначе пьеса его жизни, разыгрываемая на сцене соборного «я» быстро скатится к грубому фарсу, и он старается найти инструменты и методы самосознания, самоуправления и саморазвития.

На третьем уровне он (в отличие от первых двух уровней) осознает, что у него еще есть теневые субличности и порой замечает у микрофонов и прожекторов фигуры в глухих капюшонах, появляющиеся без приглашения и ведущие себя странно, причем порой некорректно, например, бесцеремонно отталкивающие от микрофона явную субличность и занимающие ее место без видимого основания, или авторизующие явно чужие ситуации.

На этом уровне человек обнаруживает существенность расхождений между типами мировоззрения своих различных субличностей, и перед ним встает проблема согласования (порой совсем разных) мировоззрений своих субличностей и выработки пусть отчасти абстрактной, но общей для них для всех философии, на которую смогли бы опираться (по необходимости различающиеся) мировоззрения всех его субличностей. Он начинает понимать, что лишь после этого может начаться реальная конструктивная работа по интеграции его соборного «я». Однако пути и инструменты этой работы ему пока не ясны.

Четвертый уровень самосознания характеризуется началом реальной работы человека над созданием единого плана своей соборной личности, ее оформления и развития. Важнейшим признаком перехода человека и третьего на четвертый уровень самосознания является резкая смена видения им самим себя: если на третьем уровне его основной взгляд был локальным и одновременно охватывал одну-две субличности, максимум — небольшую их группу, то при переходе на четвертый уровень человек внезапно видит свою психику как единое целое, и ее основные проблемы становятся для него не умозрительными, а практически осязаемыми, и он уже не теряет далее возможности такого глобального видения.

Здесь человек не только способен достаточно ясно увидеть многие свои субличности и просмотреть отношения и стереотипные сюжеты между ними, но и овладевает инструментами своей глобальной простройки и перестройки. Конечно, частично эти инструменты могут появляться и на более низких уровнях самосознания, и тогда важно их сразу заметить и начать осваивать, даже если пока они не кажутся очень важными — но впоследствии их ценность окажется очевидной.

Автор не будет описывать подробности бытия человека на четвертом и более высоких уровнях самосознания, поскольку эта тема выходит за пределы книги, но вкратце опишет некоторые инструменты интеграции соборной личности, подчеркивая, что в полную силу они начинают работать далеко не сразу, то есть требуют существенных усилий для своего освоения.

Инструменты работы над соборным «я»

Осознание своей психики как личной. Вероятно, первым шагом, показывающим серьезность намерений человека выстроить единую соборную личность является признание им права (или обязанности?) личной собственности на свою психику. Это может показаться странным, но большинство людей совсем не воспринимают свою психику, в особенности свои воспоминания и образы других людей, как свою собственность и проявление своего соборного «я», и кажется, что они живут в своей психике как в чужом доме. «Это было со мной — и куда ж я теперь от этого денусь?» — таков типичный отзыв человека, например, о неприятном эпизоде или периоде своей жизни. Особенно ярко как «чужие» представлены в сознании образы других людей, которые по видимости ведут себя по своему усмотрению, никак не считаясь с волей и намерениями человека. «Мама мне в детстве всегда говорила, что я некрасивая, и вот теперь я когда начинаю только встречаться с мужчиной, всегда слышу в голове ее голос: «Дурнушка!» — и сразу теряюсь и начинаю грубить, и конечно никто около меня не задерживается». Нисколько не менее неприятными являются тяжелые воспоминания, не связанные с конкретными людьми, но имеющие обыкновение появляться в сознании и отравлять настроение в самый неподходящий момент времени. Например, в ситуации празднования успешного окончания трудного и рискованного проекта у человека (вместо того, чтобы радоваться вместе с другими участниками) откуда ни возьмись начинается меланхолия, приплывают воспоминания о преждевременно ушедшей из жизни его первой любви, которой не довелось вкусить радости проявленного бытия. Многие люди в ответ на вопрос о своем или чужом неадекватном поведении отвечают в таком духе: «У меня (него) было тяжелое детство», — считая это неприятное обстоятельство реальной причиной для неадекватности поведения вполне уже взрослого человека. Однако можно призадуматься на такую тему: ведь не во всех ситуациях к человеку приплывают тяжелые воспоминанию или меланхолические настроению, что-то или кто-то вызывает их из памяти? И образ деспотичной или негативной матери тоже не всегда активен в сознании ее дочери: в некоторые моменты он уплывает глубоко в подсознание и сидит там тихо, как мышь, не рискуя высунуть даже носа. Кто ответственен за эти эффекты? Для человека, стоящего единую психику, в этом нет сомнений: исключительно он сам. Характер воспоминаний и их «власть» над человеком абсолютны лишь до тех пор, пока он считает их чужеродными объектами в своей психике, а как только начинает ощущать их как свою личную собственность, то организует у себя Склад Воспоминаний с удобными камерами надежными стенами и воротами, и обзаводится субличностью Завсклада Воспоминаний. Этой субличности вменяет в обязанность содержать воспоминания в нужном виде и выпускать лишь только те, которые попросит актуальная субличность, и в причесанном виде. Конечно, организовать такой склад, загрузить туда все свои воспоминания и подчинить их воле Завсклада не так легко, но это — вполне реальная и конструктивная задача, которая вполне по силам человеку, выстроившему и поддерживающему зоопарк интроектных субличностей. Важно понимать, что воспоминания (даже самые неприятные) сами по себе могут быть уже давно весьма слабыми и бледными, но каждый раз резко усиливаться энергией теневых субличностей, которые их активизируют, наполняют энергией и выталкивают к микрофону впереди себя.

Аналогично, образы других людей в психике — это в первую очередь собственность самого человека, и эти образы дики и неуправляемы лишь до той поры, пока человек не начинает ощущать их как свою собственность и не приступает к их окультуриванию и введению в семью своих собственных субличностей. На высоком уровне самосознания к нему приходит очень ясное ощущение, что образы чужих субличностей являются его личной собственностью и фактически (наравне с собственными субличностями) проявлением его внутреннего «я». Тогда он обретает над чужими субличностями большую (хотя никогда не абсолютную) власть и начинает их дрессировать наравне с собственными субличностями. Например, образ своей сильной деспотичной матери, ярко сохранившийся в памяти дочери, даже когда она уже давно выросла и ее мать умерла, становится фактически собственной субличностью дочери, прикрывающейся маской матери. А вот насколько взрослой дочери нужна такая субличность, насколько органично она вставлена в семью ее субличностей — это уже вопрос, который можно решать.

Таким образом, для человека, занятого интеграцией своей личности, нет «чужих» и неуправляемых или не некорректируемых фрагментов психики — все они становятся проявлениями его субличностей и, тем самым, соборного «я».

Ложная и истинная универсальность. У каждой ролевой субличности есть своя естественная область применимости, и чем более универсальной становится такая субличность, тем больше у нее соблазн пользоваться широко применимыми, но примитивными инструментами, что естественно, ведет к снижению качества ее работы. Такие примеры уже рассматривались в этой книге — например, универсальная Коза Отпущения, субличность, которую можно обвинить в любом грехе любой субличности, и Коза охотно примет этот грех на себя. Однако по-настоящему универсальными могут быть лишь субличности, соответствующие высоким и высшим архетипам, и к их отработке внутри себя человек, стремящийся в интеграции личности, так или иначе будет вынужден обратиться. Именно в этом смысл создания личной философии, реальной для человека, то есть той философии, на которую он опирается в реальных жизненных ситуациях, как внешних, так и внутренних. Личная философия есть в большой мере попытка осознания высших принципов (сил), ведущих человека по жизни, а интеграция психики подразумевает придание этим силам личного звучания, то есть оформления субличностей, соответствующих этим силам — такова, например субличность Верующего, или Служителя Красоты, или Вечного Странника. При этом важно понимать, что универсальным субличностям свойственна очень большая адаптивность и потому (в рамках соборного «я», а не самих по себе!) слишком большая гибкость, так что им не следует становиться к Главному микрофону, но всегда следует довольствоваться дополнительными. Иными словами, универсальные субличности всегда актуально кому-то служат, а управляющая субличность имеет более «плотный» характер, в частности, должна иметь определенную цель.