Страница 56 из 133
Я только улыбнулся.
Владелец был блондином средних лет.
Северянин ткнул указательным пальцем в направлении оскаленной пасти жеребца.
— Слишком много неприятностей, — объяснил он с Южным акцентом на наречии жителей Границы, легко мешая Северный и Южный. — Я занимаюсь лошадьми, а не зверьем. Я хочу продавать хороших, здоровых лошадей. Этот попытался покрыть всех кобыл у меня в табуне, сломал ногу моему лучшему конюху и чуть не покалечил моего любимого жеребца, — Северянин усмехнулся, показывая мне, что он думает о моей попытке справиться с гнедым. — Я хочу избавиться от него, но при этом мне нужно получить прибыль.
— А зачем ты купил такую лошадь?
— Я его не покупал. Он прискакал с холмов прямо в мой лагерь. Искал кобыл, надо думать. Не имеет ничего против трензеля и повода, но не позволяет никому просидеть на спине дольше прыжка или двух.
Я кивнул, с фальшивым уважением глядя на жеребца, который приносил Северянину такой доход.
— Сколько нужно продержаться, чтобы выиграть?
Владелец показал на стоявшего рядом мальчика.
— Видишь песочные часы в его руке? Когда ты сядешь на жеребца, мальчишка перевернет их. Продержись, пока не кончится песок, и лошадь — и кошелек — твои.
Судя по его тону, он не испытывал доверия к моим способностям.
— А если я свалюсь, прежде чем кончится песок? — судя по моему прошлому опыту, я бы этому совсем не удивился. Я не дурак, чтобы клясться, что могу выиграть любой бой.
Северянин пожал плечами.
— Мне от него пользы никакой, никто не купит лошадь, на которой нельзя ездить. По Северным вкусам он слишком маленький, так что для разведения он тоже не годится, — Северянин снова пожал плечами. — Поэтому выбор небольшой — продам его странникам.
Я нахмурился.
— Но ты только что говорил, что он никому не нужен.
Владелец жеребца усмехнулся.
— На Юге едят коз, овец, собак, а на Севере странникам нравится вкус конины. Не хотелось бы пускать его на мясо, но если он не может наполнить мой кошелек, пусть наполнит несколько желудков.
Все мои силы ушли на то, чтобы не заехать кулаком в физиономию Северянина.
— Я выиграю, — ровно сказал я. — А если нет, можешь отправить на мясо меня.
Северянин назвал цену попытки, принял от меня деньги и передал мне повод.
— Я люблю мясо недожаренным. Твоя шкура для меня слишком темная, — сообщил он.
Он закричал, что можно делать ставки, но я уже не видел никого, кроме жеребца. Гнедой смотрел на меня в упор, всем своим видом бросая вызов. Он провел часть дня, сбрасывая со спины одного человека за другим, и то, что рядом с ним появился я, разницы не имело. Он знал, чего от него ожидали и не собирался обманывать доверие людей.
Теперь я вспомнил предупреждение Дел. Если все вокруг действительно докопаются до правды о моих отношениях с жеребцом, в аиды я попаду сильно избитым. Поэтому важно было обращаться с гнедым так же, как другие, и не пытаться склонить его к благодушию.
Придя к такому выводу, я понял, что придется позволить гнедому выкидывать меня из седла, а самому изо всех сил держаться.
— Аиды, — пробормотал я, — хотел бы я, чтобы дело решил танец мечей.
Жеребец повернул ухо в мою сторону.
Я глубоко вздохнул, закоротил повод, взял его в левую руку, ею же вцепился в гриву и вскочил на гнедого, обойдясь без помощи стремян. Прежде чем жеребец успел моргнуть, я был уже в седле и взял стремена. Я сидел так плотно, как только мог.
Что ж, еще существовала возможность, что он решит закончить на сегодня представление. Еще существовала возможность, что он вспомнит меня и не будет наглеть, правда в этом случае игру я сразу проигрывал и на мясо отправляли не только жеребца, но и меня.
Поэтому я крепко сжал коленями бока гнедого и плотнее уселся в седло.
Жеребец взвился как смертоносный самум, превратившись в сплошные копыта, зубы и шум.
Ну, первая часть моего плана сработала. Оставалось продержаться на спине жеребца, пока не кончится песок.
Я смутно слышал, как кто-то хохотал и кричал. Смутно видел горящие глаза и раскрытые рты. И уже совсем с трудом замечал, что кольцо людей расширяется, расширяется… оставляя жеребцу простор для действия. В том, что я рисковал жизнью, я уже не сомневался. Жеребец собирался выложиться полностью, чтобы сбросить меня со всей жестокостью, на какую был способен.
— Глупое отродье Салсетской козы…
скачок — скачок — прыжок
— Хочешь лишить меня возможности иметь детей…
дыбы — удар задом — дыбы
— Хочешь пойти на мясо…
прыжок — удар задом — прыжок
— Я из тебя мерина сделаю…
закидка — дыбы — закидка
— Ты самонадеянное отродье…
мощный удар задом Ну и разумеется меня кинуло вперед. Я врезался в лошадиную голову, потом, помотавшись из стороны в сторону, рухнул в седло. Как мне хотелось слезть…
И жеребец мне в этом помог.
Когда вы взлетаете над седлом, перед приземлением не всегда ясно, что будет выше: шея или круп. Вы понимаете только, что каким-то образом отделились от вашей лошади, по несчастью или жестокому умыслу, и теперь зависли, хотя и ненадолго, в воздухе. После кувырка какое-то время вы не понимаете, где верх, где низ…
…пока наконец не приземляетесь.
Я рухнул.
Думая: «Тупое отродье Салсетской козы, теперь тебя съедят».
А потом я вообще перестал думать, потому что жеребец стоял рядом, обнюхивая мое окровавленное лицо.
Аиды, один удар подкованного железом копыта, и мне не танцевать никогда.
И не только не танцевать.
Он раздул ноздри над моим лицом, горячее дыхание коркой запекало кровь под носом. Гнедой глубоко вздохнул, а потом шумно фыркнул, обдавая лицо влагой.
Я сел, ругаясь и пытаясь стереть кровь и слюну. В конце концов кто-то протянул мне влажную тряпку. Владелец жеребца успел поймать гнедого и снова подвести его ко мне, пока я поднимался на ноги.
Я посмотрел в невинные черные глаза.
— Позволь я куплю его у тебя, — попросил я Северянина. — Может он и выиграл, но я не прощу себе, если его отправят на мясо.
Северянин с усмешкой наблюдал, как я вытираю лицо.
— Слушай, если бы я был бесчестным человеком, я бы согласился и взял твои деньги, но я себя уважаю, — он протянул мне повод. — Он тебя, конечно, сбросил, но случилось это после того, как кончился песок, — я застыл, зажав в правой руке повод, а Северянин засовывал мне в левую кошелек. — Я взял свою долю, — сообщил он, — оставшееся — твое, — Северянин покосился на жеребца. — Он тебя убьет, не успеет кончиться зима.