Страница 25 из 52
Поговаривали, что первые поселенцы были буканьерами и появились здесь с острова Святого Христофора, где испанцы разгромили французские фактории, колонисты которых занимались охотой и разведением табака. Уцелевшие жители перебрались на "Черепаху" и обосновали новое поселение, поклявшись жестоко отомстить гачупинам. Надо отметить, что из всех многочисленных хозяев острова (менявшихся довольно часто), самыми рачительными оказались французы. Французский военный инженер гугенот Ле Вассер в 1640 году отбил остров у англичан и первым делом озаботился постройкой форта для защиты Кайонской бухты и поселения. Мощный форт Ля-Рош (Скала) помог через три года отбить крупное нападение испанцев, пытавшихся зачистить остров от флибустьеров и жителей. Были построены дома для поселенцев и магазин для торговли. Левассер первым из губернаторов Тортуги начал самочинно выдавать флибустьерам каперские патенты за одну десятую добычи, не перечисляя доход в казну. В 1652 году Левассер, человек весьма жестокий, преследующий католиков и сжёгший построенную прихожанами часовню, был убит заговорщиками. А через два года остров был захвачен испанцами и все жители выселены. Часть из них расселилась на западной части Сан-Доминго, перебравшись через пролив и назвав захваченные у испанцев земли Берег Сент-Доменг. Испанский гарнизон простоял в форте почти год, не позволяя пиратам пользоваться удобной гаванью. Затем был возвращён на Сан-Доминго, для усиления обороны острова против англичан, захвативших Ямайку. Испанцы, уходя, сняли пушки, уничтожили укрепления и затопили на фарватере в обоих проходах в гавань несколько старых кораблей и барок, груженных камнями, что не помешало флибустьерам тут же снова занять облюбованную бухту.
*Тортуга (в переводе с испанского — "черепаха") — небольшой гористый остров у северного побережья Сан-Доминго. Благодаря удобному месторасположению позволял контролировать Наветренный пролив, разделяющий Кубу и Сан-Доминго, и морские коммуникации в Карибском море. Современное название — остров Тортю. От острова Сан-Доминго отделён узким Тортугским проливом. Со стороны этого пролива и располагались две гавани острова: Бастер и Кайон. Бухта Кайона была мелководной и для захода кораблей непригодна. Гавань Бастера из-за двух каменистых банок, прикрывавших её по центру акватории, имела для захода судов два узких канала шириной 350 и 75 метров. В остальных местах остров имел скалистые берега, защищающие население от высадки неприятеля.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
"Ничейный" остров тут же прибрали к рукам англичане, направив с дюжиной солдат губернатором Эдварда Уоттса. Тот правил островом недолго, но сумел организовать нападение флибустьеров на соседний Сан-Доминго. Пираты атаковали с суши и захватили в центре острова город Сантьяго-де-лос-Кабальерос вместе с испанским губернатором, истребовав затем выкуп в 60 тысяч дукатов.
Англичанина Уоттса, в 1660году сместил французский дворянин дю Россе, набравший для захвата Тортуги отряд в пятьсот буканьеров. Новый губернатор подлатал укрепления (один форт с четырьмя пушками) и больше поселением не занимался. В истории острова известен тем, что продал свои владельческие права на Тортугу Французской Вест-Индской компании за пятнадцать тысяч ливров (отсидев до этого два года в Бастилии по обвинению в измене). Сменил его в 1665 году капитан Бертран д'Ожерон, бывший буканьер и торговец, под высоким покровительством министра финансов Франции Кольбера. Назначенный губернатором Тортуги и Сент-Доменго (западной оконечности острова Сан-Доминго) д'Ожерон озаботился созданием плантаций и увеличением числа переселенцев из Франции, прекрасно понимая, что чем больше людей осядет на подвластных ему территориях, тем больше будет доход. Флибустьеры свободно сбывали добычу на Тортуге и в портах Сент-Доменго, исправно выплачивая десятую часть. Трения властей с населением возникли из-за политики Вест-Индской кампании, потребовавшей, чтобы французы покупали привозные товары только у неё. Такая принудительная торговля переселенцам была крайне невыгодна, поскольку товары тех же голландцев продавались значительно дешевле. Это недовольство к 1670 году достигло крайней черты и могло вспыхнуть мятежом в любой момент. В большинстве своём флибустьеры Карибского моря являлись в то время оружием различных государств, пытавшихся с помощью пиратов нарушить торговлю противостоящих друг другу национальных компаний.
...Переложив румпель и обогнув каменистую банку, Ажен направил баркас в направлении пристани. По его команде, Жак, потравив шкот, сбросил парус и лодка, резко убавив ход, плавно ткнулась в берег.
На берегу, под навесами в тени пальм, было непривычно малолюдно: лишь несколько компаний флибустьеров безнадёжно завязла в кутеже, да у дальнего лодочного причала осипшие от рома голоса нестройно выводили:
...Пусть грохочут пушки и мушкеты бьют,
Блещут абордажные клинки!
Вражеские флаги падают на ют,
Мы их одолели, моряки! ...
(Старинная морская песня).
Хотя на пристани не толкался, как обычно, народ, но прибытие буканьеров не осталось не замеченным. Не успели охотники привязать лодку, как к ним подошли три флибустьера:
— Капитан Девис, — коснувшись края украшенной пером шляпы, представился один из них, остановившись в двух шагах от друзей. — Вы, братья, никак побывали в серьёзной переделке? — кивнул он на грязную повязку, выглядывающую из-под порванной рубахи Бенуа.
— Три дня назад на нас напали испанцы. Мы буканьеры из отряда Флери! — отрекомендовался Малыш, окинув с высоты своего роста подошедших моряков.
— Так вы с левобережья Артибонита?! — прищурил глаза Девис. — Нам ещё вчера сообщили, что испанцы разгромили все буканьерские отряды в долине. И три часа назад шесть флиботов под командой Легурье вышли в море.
— Да, мы видели эту эскадру в Наветренном проливе, но она прошла мимо, не обратив внимания на наши сигналы, — сказал обидчиво Бенуа.
— Они торопились и не хотели, очевидно, ложиться в дрейф, чтобы поднять вас на борт, — пояснил стоящий рядом с Девисом его помощник, фламандец Ван Готорн.
— Вряд ли они успеют перехватить испанцев. Проклятые гачупины умеют уносить ноги, когда чуют, что им поджарят задницы! Наверняка уже гребут вверх по реке, — буркнул Малыш. — Хотя гребцов у них мы, конечно, проредили, и осталось не больше трети, но, если ветер не изменит направление, кораблям будет трудно войти в устье Артибонита.
— Не окажите ли нам любезность рассказать о случившемся? По Тортуге поползли всевозможные слухи, и мы были бы весьма признательны, услышать рассказ очевидцев, — взявшись за эфес шпаги, поклонился Девис.
Ажен, как и Бенуа, не удивились такой, непривычно выраженной для буканьерского уха, просьбе капитана. Неоднократно бывая на Тортуге, они знали, что многие флибустьеры, сойдя на берег, стремились превзойти друг друга учтивостью манер. И за изысканной вежливостью дворянина вполне мог скрываться жестокий, не знающий пощады человек. Охотники выражались попроще. (Хотя, набравшись у Лангедока, друзья могли тоже, при необходимости, блеснуть изяществом словесных выражений).
Рассказ Ажена вполне бы уложился в несколько фраз, но словоохотливый Бенуа не мог отказать себе в удовольствии заполучить внимательных слушателей. Не жалея красок и подробностей его звонкий голос собрал десятка полтора флибустьеров, лица которых с каждой минутой мрачнели всё больше и больше, а глаза зажигались лютой ненавистью.
Эти люди могли сотворить многое. Но такое?! Убить женщин!? Французская Тортуга и Берег Сент-Доменг были до недавнего времени прибежищем только мужчин. Многие буканьеры десятки лет не видели женщин. Их просто не было. Если ещё иногда встречались служанки у богатых плантаторов и купцов из числа мулаток, метисок и индианок, то белых женщин можно было увидеть только у испанцев. Это была настоящая редкость. Всего год назад д'Ожерон завёз сюда из провинции Анжу около ста француженок, часть которых отбывала наказание в монастыре Мадлонет по причине воровства и лёгкого поведения. Но в этом мире мужчин женщины проходили высшей ценностью. За них не жалели ни серебряных пиастров, ни золотых дублонов. И не важно, кем они значились в прежней жизни, здесь они числились жёнами, и любимыми.