Страница 52 из 63
ЧАСТЬ 2
КЛАДОИСКАТЕЛИ.
Чего не поищешь — того и не сыщешь!
Клад добудешь — дома не будешь!
Потерял — не сказывай, нашёл — не показывай!
Г Л А В А 1
Им повезло. Всё-таки Сербия была славянской страной и отношение к русским беженцам, тем более к раненым, не шло ни в какое сравнение ни с Грецией, ни, тем паче с мусульманской Турцией, куда организовывала эвакуацию Новороссийска английская миссия генерала Хольмана. И если отбросить две недели карантина и ту ужасную неделю, что провели на пароходе в неописуемом скопище людей, то Сербию можно было назвать почти раем, где не только жители, но и власти (благодаря сербскому принц-регенту Александру) относились к русским беженцам лояльно и доброжелательно, если не сказать об этом отношении большего.
А через месяц, власти же, помогли с оформлением бумаг на выезд из страны госпоже Волошиной Марье Андреевне и господам Аженову, Нечаеву и Рыжову, направляющимся в Латинскую Америку с целью дальнейшего лечения. Даже выдали небольшую сумму денег, позволившую добраться поездом до Триеста.
Здесь им повезло ещё раз. Пётр удачно продал бриллиант словенскому ювелиру, даже не подозревая, что этот алмаз когда-то принадлежал учителю фехтования Роже Лангедоку и достался вместе с серебряным крестом в наследство буканьеру Полю Ажену. А наследство было знатным.
Ещё до отъезда в Триест, соблюдая меры предосторожности, поручик показал камень русскому специалисту. Видя, как загорелись у старичка глаза, Пётр сообразил, что бриллиант действительно хорош. Ювелир, достав лупу, с минуту рассматривал камень, тихо бормоча под нос:
— Солитер* ... карат двадцать, "голубой воды", ... огранка старинная, бриллиантовая, рундист* без сколов...
* Солитер — камень весом больше десяти карат.
** Рундист — ребро, отделяющее верхнюю и нижнюю часть камня (коронку от шипа).
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
— По теперешнему положению, целое состояние, батенька! — закончил он свой осмотр, называя примерную цену и с сожалением возвращая редкий камень.
В Триесте они выручили за него даже больше. Пётр и не подумал торговаться, когда пожилой словен назвал свою цену. Она процентов на десять превышала ту, которую определил его обнищавший русский собрат.
И только благодаря этому камню, они благополучно пересекли Атлантический океан, а сейчас были почти у цели, плывя на пароходе "Мичиган" рейсом Нью-Йорк — Сан-Франциско.
Восьмого июня 1920 года в середине дня, судно подошло к горлу Панамского канала, медленно входя в бухту с десятком судов, неподвижно застывших на гладком зеркале воды. Вход в бухту прикрывала батарея крупных орудий. Слева открывался вид на белоснежный город, а справа тёплой сыростью после очередного дождя парили джунгли.
Этот белоснежный город — Колон, был первым панамским городом, который им довелось увидеть. И стоя на палубе, среди пассажиров, они оживлённо переговаривались, радуясь, что многомесячное путешествие с долгими ожиданиями в портах Старого и Нового Света, наконец-то заканчивалось.
"Мичиган" дав гудок, подошёл к бетонному причалу и отдал швартовы. Стоянка ожидалась не меньше десяти часов. За это время можно было минимум дважды добраться поездом до столицы, расположенной по другую сторону перешейка. Тут и было то всего шестьдесят семь километров. Но быть в Панаме и не проплыть Панамским каналом??!!
— Некуда нам торопиться! Билеты у нас до Панамы, а так ещё за железную дорогу платить придётся, — рассудительно сказал Нечаев. — А вот город посмотреть и ноги размять — в самый раз!
Он обмахнул сапоги и положил в карман галифе револьвер.
— Зря ты это, Витя, — укоризненно сказала Маша, заметив его манёвр.
— Ты же знаешь, Машенька, что он без оружия и сапог чувствует себя не в своей тарелке, — засмеялся успокаивающе Аженов, намекая на родословную Нечаева, насчитывающую пять поколений офицеров, верой и правдой служивших матушке России. — Мы тебя у трапа подождём, пока ты одеваешься. И возьми, пожалуйста все оставшиеся деньги с собой, не ровен час, попадутся какому-нибудь проходимцу на глаза.
Мужчины покинули каюту и направились к трапу.
Эти месяцы, проведённые вместе, сблизили их. Они перешли на "ты" и сдружились. Даже Рыжов смирился, потеряв всякую надежду, что его отношения с Марьей Андреевной перерастут во что-то более весомое.
От Нью-Йорка они плыли почти с комфортом. В каюте второго класса, на четверых, имелся даже умывальник и крохотная уборная. Вещей у них было совсем немного — четыре чемодана и небольшой баул. Вещи в чемоданах мужчин отличались удивительным однообразием (не считая нескольких мелочей) сапоги, шинель, френч, кобура с наганом, две пары чистого белья. Только у Нечаева в чемодане к общей картине не доставало галифе и сапог. Свой китель с малиновыми дроздовскими погонами, он всё же после долгих уговоров заменил на сорочку и цивильный пиджак, чтобы не бросаться в глаза своей офицерской формой.
Машенька было "побогаче" своих спутников, имея полдюжины платьев, муслиновый жакет, шляпку, давно вышедшую из моды и три пары обуви. Не считая конечно белья и мелких предметов, без которых не мыслит своего существования любая девушка. Но даже в своей неброской одежде, когда она выходила на палубу продышать воздухом, она держалась с таким достоинством, что поневоле вызывала уважительное восхищение пассажиров и немногие рисковали завязать знакомство с "русской фрейлиной", привлекавшей взгляды мужчин своей молодостью и обаянием.
Чаще всего она прогуливалась с Аженовым, по-прежнему называя его Петром Николаевичем и на "вы". Видно разница в возрасте не позволяла ей перейти с ним к более коротким отношениям. Всё— таки Рыжов и Нечаев были почти её сверстники: один старше на год, второй на три. А может имелась и какая-то другая причина.
Машенька собиралась недолго. Не прошло и пяти минут, как она выпорхнула у трапа, добавив к своим "лучшим" нарядам сумочку и кокетливо повязанный ярко-красный шарфик. Офицеры одобрительно кивнули ей, а Нечаев даже показал большой палец, заставив её радостно улыбнуться и гордо выпрямиться. И мысль, терзавшая её, пока она собиралась, что своим видом она будет компрометировать мужчин, показалась ей глупой. Счастливая, она первая шагнула на трап.
Г Л А В А 2
Всё произошло неожиданно. Уже под вечер, выходя из маленького ресторанчика, где удалось недорого и вкусно поужинать, Аженов, придержав тяжёлую дверь, пропустил Машеньку вперёд, но не успела та ступить на тротуар, как какой-то негр с силой толкнул её обратно, вырвав из рук сумочку.
— Деньги! — ахнула девушка, ринувшись обратно на улицу.
Когда мужчины вывалились за ней из дверей, похититель в тридцати метрах уже скрывался за углом.
— Рыжов на месте, Нечаев за мной! — бросил поручик, рванувшись по горячим следам.
Это был конец. В сумочке лежало без малого полторы тысячи долларов — последнее, что у них оставалось от весьма значительной когда-то суммы.
Негр, услышав за собой погоню, пустился во всю прыть, но дистанция, как он не старался не увеличивалась. Пометавшись по переулкам, минут через десять чомбо* повернул на узкую улочку, уводящую от моря и пустился по ней, никуда больше не сворачивая.