Страница 5 из 12
- Если бы у меня был психоаналитик, и я начала следить за своим поведением, тогда тебе бы захотелось переспать со мной, Бамби? - она перекинула волосы через плечо, прижала палец к губе и идеально надула ее, изображая невинность.
- О, Боже, нет. - Его голос сочился отвращением при одной мысли о ее хорошем поведении. - Секс с вами был бы приятным первый час или два. Пытать вас отказом в сексе с вами? Это никогда не перестанет меня забавлять.
- Что, если я позволю причинить мне боль, как ты это делаешь с Катериной? - Пытки красивых мужчин были ее самым любимым хобби. Она могла делать это целый день. И обычно так и было.
- Я и бензопилой, и автоматом Калашникова не причиню вам вреда.
- Верно. Но мы с тобой знаем, что дело не в этом. Ты боишься снова влюбиться, да?
- Вы бы тоже боялись, если бы были мной.
- В конце концов, тебе придется отпустить страхи за Кингсли. Он взрослый.
- Да, до тех пор, пока жив. Его родители мертвы, его сестра мертва. И у него есть плохая привычка проявлять невероятно безрассудное поведение даже при самых лучших обстоятельствах.
- Он спал с тобой.
- Я о том же.
Его челюсть была словно из гранита, и он не смотрел ей в глаза. Они с Маркусом постоянно дразнили друг друга, и оскорбления никогда не прекращались, но, когда речь заходила о его бывшем любовнике Кингсли, Маркус не играл.
- Я не видел его с тех пор, как уехал из школы, и он все еще сводит меня с ума. Будь он мертв, он бы так гордился собой, если бы знал, что я каждый день о нем беспокоился. - Он посмотрел на потолок и покачал головой.
- Кингсли, - произнес он, и больше ни слова. Это было похоже на просьбу.
Или молитву.
- Любовь - это проклятие. Любовь - это бремя. Прекрасное проклятие. И прекрасное бремя.
- Если бы я мог, я бы вырезал собственное сердце, - ответил он.
- Если бы я могла, я бы тоже вырезала твое сердце.
- Ох, вы слишком добры.
Магдалена погладила его по щеке. У него были самые потрясающие скулы. Судовой навигатор мог бы использовать их в качестве секстанта для выравнивания кораблей и звезд.
- Послушай - что бы не произошло в прошлом - это прошлое. Поэтому оно и называется прошлым. В свое время ты снова полюбишь кого-то, и тебе не придется бояться.
- Ее? - спросил он.
- Ее.
- Когда вы говорите о будущем, словно знаете его, вы выглядите невменяемой.
- Мой отец был королем цыган, мама так говорила. Мне передался его дар.
- Ваша мама вам солгала. Нет такого понятия «король цыган». И вы знаете, даже лучше меня, что не должны их так называть. Может, ваш отец и был цыганом, но он не мог практиковать магию, как и вы.
- Ха, - сказала она и затем, - Ха, - снова. – «Я не могу колдовать» говорит мальчик, который учится превращать вино в кровь.
- Я сказал, что вы не можете колдовать. Но я не говорил, что не сможете.
- Однажды ты поймешь, что я права. Однажды ты узнаешь. - Она наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.
- Вы можете попытаться еще раз.
- Тебе нравится, когда тебя целуют в лоб? - спросила она, проводя пальцами по его волосам.
- Мне нравится возможность заглядывать вам под халат. - Он снова прикоснулся к своему лбу над левый глазом. - Вот здесь. Самый хороший угол.
Она поцеловала его туда, где он просил, потому что так у нее был шанс ощутить аромат камина в его волосах, теплый землистый аромат. Очень мужской и аппетитный. И обнажить перед ним грудь того стоило.
- Я не планирую никаких операций, - ответила она. - Хотя и благодарна за твой совершенно ненужный совет. Я посещала хорошего датского хирурга, потому что он пишет работу о моем случае, который, как теперь считают, вызван гормональной аномалией в матке, а не работой дьявола.
- Хорошо, - ответил он. - Операция всегда рискованное дело. Я бы не хотел вас потерять.
- Потому что я тебе так нравлюсь?
- Вы мне совсем не нравитесь. Но, как вы сказали, обеспечиваете меня едой и добровольными жертвами. Поэтому моя непрерывная способность функционировать в ваших руках.
Он улыбнулся ей той улыбкой, которая позволяла ей ударить его. И она раздумывала над этим. Опять же, она была садисткой. Она хотела ударить почти каждого мужчину на земле. Она воздержалась. Пока.
- Мне не стоило приводить священничка домой. - Покачав головой, она подошла к камину, чтобы согреться. - Я всегда приношу домой бездомных животных. По крайней мере, Мышшелини выполняет свои обязанности. За последние полгода не видела ни единой мыши.
- Вы хотите, чтобы я отрабатывал свое содержание? Я буду работать.
- А ты можешь?
- Я могу доставать вещи с верхних полок.
- У меня есть идея получше. Поднимайся. - Она поманила его пальцем.
Он указал на свои колени. - Мус спит.
- Он простит тебе, что ты его разбудил. Ты его любимчик.
Вздохнув, Маркус поднял спящего Мышши с колен. Кот обмяк в его руках, пока Маркус нес его к корзинке и аккуратно положил внутрь.
- Лежи тут, - сказал Маркус коту.
- Это кот, а не собака. Он не реагирует на команды.
Они вместе наблюдали, как Мышши свернулся в клубок в своей корзинке, повернулся по кругу еще раз и улегся.
- Как ты это делаешь? - спросила Магдалена.
Он пожал плечами, на удивление юношеский жест от Маркуса. Опять же, он был подростком еще три дня назад.
- Без понятия.
- Давай посмотрим, как хорошо ты реагируешь на команды. Поднимайся в мою спальню.
Он снова изогнул бровь, и она подумала, не практиковал ли он этот жест перед зеркалом.
- Не для секса, - ответила она. - Там твой подарок. И еще мне нужен подопытный кролик для тестирования новой игрушки.
Маркус смотрел на нее, не двигаясь и не моргая.
- Если твои брови поднимутся еще выше, они окажутся у тебя на затылке, - сказала она.
- Что за игрушка?
- Обещаю, ничего агрессивного, - ответила она, выходя из комнаты. - Я тестирую анальные пробки и вибраторы на себе. Пойдем, пойдем.
Она похлопала по бедру, словно звала собаку.
Магдалена уже подумала, что он не последует за ней. Она почти ждала, что он просто уйдет, когда она поднимется наверх. Будь она на его месте, именно так бы и поступила, поскольку это была самая садистская вещь. Кто-то предлагает тебе подарок, но говорит, что ты должен заслужить его? Уходи. Отказывайся от подарка, отказывайся от дарителя. Нет ничего больнее, чем отказ от подарка. К его чести и ее удовольствию, он последовал за ней по главной лестнице к ее спальне.
- Вы держите свою спальню запертой? - спросил Маркус, когда она отперла дверь ключом, который носила привязанным красным жгутом на своем запястье.
- Я ценю свою личную жизнь. Ты тоже будешь, когда снова обретешь ее.
- Сомневаюсь. Иезуиты живут общиной. Так сложнее вести личную жизнь.
- Для этого я и есть у тебя. Скажи «спасибо, Магда».
Он выдохнул:
- Спасибо, Магда.
- Хороший Бамби.
Она открыла дверь в свою спальню и включила лампу от «Тиффани» на прикроватном столике.
Маркус остался стоять в дверях.
- Тебе нравится? - спросила она и села на край кровати. - Моя спальня?
- Не этого я ожидал.
- А что ты ожидал?
- Чего-то менее... девчачьего.
- Эта комната не девчачья. Она женственная. Как и я. – Магдалена растянулась на кровати, и полы халата распахнулись, обнажая ее длинные ноги. Вся комната была белой, кроме синего плиточного пола. Белое мягкое изголовье и изножье кровати, изящный белый стол и стулья, белая с позолотой люстра, святящаяся мягким золотым светом.
- Я думал, тут на стенах будут висеть плети, на кровати цепи, и, по какой-то причине, я представлял над камином скрещенные мечи.
- Думаю, ты описал спальню своей мечты.
- В моей спальне мечты не висели бы мечи над камином. Однако скрещенные скальпели...
Он посмотрел на нее поверх плеча так, что у любой девушки подогнулись бы коленки.
- Теперь я знаю, что подарить тебе на следующее Рождество.