Безнадёжные

Верундиш откинулась на кровать. Избранные с их мощной магией действительно могли сотворить пролом в стене. А «Безнадёжные» — достаточно известная тактика. Гурланцы будут готовы.

— Мне надо сбежать. — Признался Констер.

— Тебя посчитают трусом.

— Я предпочту быть живым трусом, чем мёртвым героем.

Верундиш сжала его руку.

— Ты не убежишь далеко. Ты знаешь, как генерал Тамас чувствует дезертиров. Он поймает тебя и повесит, тогда ты будешь и мёртвым, и трусом.

— Я смогу сбежать. — Стоял на своём Констер. — У меня есть друзья…

Он умолк, обдумывая эту мысль.

— Не делай этого. — Попросила Верундиш.

На лицо Констера легла тень сомнения.

— Проведём ночь. — Сказала Верундиш. — Пообещай мне, что не сделаешь ничего опрометчивого до завтра.

Она взяла другую руку Констера, думая, что у неё может найтись решение обеих проблем.

Генерал Тамас не был злым человеком.

Сын аптекаря, первый простолюдин, добившийся звания генерала армии Адро. Народ обожал его, король уважал его. Он был тактиком и бойцом, только пороховой маг во всём Девятиземье мог занимать такое высокое положение.

Говорили, что даже маги королевского Совета Избранных боялись его.

И они были правы. Пороховые маги при помощи пороха могли сделать себя сильнее и быстрее обычных людей. Они могли направить пулю так, что пролетала всё поле боя и достигала цели, будь то миля или даже больше. Они — одни из самых эффективных и надежных убийц в армии.

Наступило следующее утро после того, как Констер пришел к Верундиш. Она стояла по стойке «смирно» в углу офицерской палатки Тамаса, её руки вытянулись по бокам вдоль тела, ноги собраны вместе, спина выпрямлена. Генерал склонился над большим столом с картой Гурлы и придерживал её края руками. Его глаза внимательно смотрели на пожелтевшую бумагу несколько минут, губы слегка шевелились, будто он складывал цифры в голове.

— Этой карте, — Произнёс он, нарушая тишину впервые за пятнадцать минут, — почти двести лет.

— Сэр? — Недоумевала Верундиш.

— Двести лет, капитан. У нас величайшая армия во всем мире, а мы не можем достать новую карту этой проклятой земли. Вам что-то нужно, капитан?

Верундиш открыла рот, но Тамас продолжил говорить, не дав сказать ей и слова.

— Дарджа — одна из старейших крепостей гурланцев. В стены вшита защитная магия, земля вокруг подножия крепости пронизана такими ямами и рытвинами, которые легко принесут смерть всем, кто в них попадёт.

Тамас поднялся из-за стола и принялся вышагивать из одного конца палатки в другой.

— Фельдмаршал Беравич дал мне только половину бригады и четыре Избранных. Сто мужчин способны удерживать Дарджу от нас, шах может прятаться там тысячу лет. У него семь Избранных. Семь!

Тамас сел на стул в одном конце палатки и посмотрел на Верундиш.

— Беравич любит смотреть, как я проигрываю. Вдвойне, потому что это случается редко. Его не волнует, сколько людей должно умереть, чтобы это случилось. А теперь скажите, что вы хотели от меня?

Зачем Тамас рассказал ей всё это? Большинство офицеров посчитали бы непрофессиональным так откровенничать с младшими по званию.

Верундиш откашлялась, чтобы прочистить горло.

Тамас поднял палец, снова не давая ей сказать.

— Я должен рассказать вам, что солдаты приходили ко мне всё утро и просили отменить мой приказ, согласно которому капитан Констер поведет «Безнадёжных». Я знаю, что вы с ним любовники. Меня не волнует, насколько он почитаем другими солдатами, он поведет атаку. Каждый должен поставить свою жизнь на грань. А теперь давайте к тому, зачем вы пришли сюда. Потратить моё время?

Последнее, что хотела бы сделать Верундиш, это усугубить и без того плохое настроение Тамаса. Она преодолела желание спорить с ним.

— Нет, сэр. Я пришла, чтобы предложить свою кандидатуру взамен Констера для этого дела.

Стул скрипнул, когда Тамас откинулся, задумчиво поглаживая черные усы. На мгновение Верундиш подумала, что видит его глазах — он переоценил её.

— Интересно. — Произнёс он, поднимаясь на ноги. — Вы умный, храбрый молодой офицер. Вы, вероятно, в ближайшие годы получите повышение, как только докажете свою ценность. Констер, напротив, всего лишь хлыщ. Он не важен для меня. Бездна! Почему я позволю вам умереть вместо него?

Он назвал её молодой, словно ему больше сорока, тогда как на самом деле Тамас не мог быть старше неё больше, чем на десять лет.

— Потому что я доброволец. — Ответила Верундиш. — А вы знаете, что доброволец возглавит атаку более эффективно.

— Я слышу в вашем голосе вызов, капитан? — Поинтересовался Тамас. — Нет, не надо отвечать. Я всегда ненавидел, когда вышестоящий офицер заставлял меня выбирать между неискренностью и гордостью. Я не заставлю тебя делать это. — Он остановился и вычистил порох из-под ногтей. — Но у меня приказ от начальства, Констер должен возглавить атаку.

Верундиш ощутила, как её сердце забилось быстрее. Приказ выше мог прийти только от фельдмаршала Беравича или от самого короля. Неужели Констер участвовал в каком-то заговоре? Или он был всего лишь пешкой в шахматной партии аристократов?

— Нет. — Продолжил Тамас, с усмешкой отмахиваясь от тяжких дум. — Могу я спросить, почему вы в угоду иллюзорного чувства привязанности к этому дураку жертвуете жизнью ради Констера?

— Сэр, иногда атака бывает успешной. В этом случае меня повысят. Я стану героем, сэр.

— Очень оптимистично. — Заворчал Тамас. Он встал, показывая, что тема закрыта. — Я приму это к сведению, капитан. Вы получите мой ответ этим же вечером.

Верундиш провела оставшуюся часть дня, словно в тумане.

Она нашла выход. Через два дня она поведет «Безнадёжных» через пролом в стене, поведет прямо на ружейный огонь и Избранных, где её сразу же убьют. Она погибнет смертью героя, её похоронят с почестями, тогда Дженевай сможет гордиться матерью, которую она едва знала.

Её ненавистный муж отпустит Дженевай на попечение отца и мать Верундиш, они получат достойное жалованье Верундиш, которого хватит для беззаботной жизни до самой смерти.

Если генерал Тамас позволит ей возглавить атаку.

Она шла по лагерю, рассматривая роту солдат, когда Констер нашел её.

Он крепко взял её за руку и, не говоря ни слова, повел её к палатке полковника, где можно было скрыться от чужих взглядов.

— Что ты делаешь? — Воскликнула она, выдергивая руку.

— Нет! — Прошипел он. — Что ты делаешь?

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

Лицо Констера стало красным от гнева. За четыре года совместной кампании она никогда не видела его в такой ярости.

— Мне только что сообщил генерал Тамас, что ты добровольно займешь моё место в «Безнадёжных». Я не допущу этого!

— Ты не можешь запретить мне сделать это. — Возразила она.

— Считаешь меня трусом? — Констер топнул ногой. Это был совершенно детский поступок, и Верундиш удивилась, что Констеру нужно практиковаться даже в умении злиться.

— Думаешь, я не сделаю это? Почему ты так поступаешь?

Она подумала обо всех причинах, которые могла назвать ему, положив палец ему на губы. Он был трусом, но признавать это в слух сейчас не стоило.

— Я не считаю тебя трусом. — Произнесла она. — Но я знаю, что это совсем не, что ты можешь сделать.

— Ты умрешь за меня?

Его лицо в этот момент было настолько лживым, что Верундиш подумала, правда ли он хотел жениться на ней. Она считала, что это было нахальное предложение, не имеющее ничего общего с искренностью. Солдаты не женятся друг на друге. Слишком большая вероятность, что один из них умрёт.

— Я сделаю это. — Ответила она.

Она не сказала ему, что если не умрёт от гурланцев, то сама наложит на себя руки.

— Нет! Я не могу этого допустить. Может, я трус, Вери, но не настолько, чтобы позволить тебе занять моё место.