Страница 99 из 110
- Прямо так и кончилась, - удивился я. - Почему вы так считаете?
- Британцы запросят мира, - ответил Ахромеев, - Бонапартий им его не даст, а вот наш Государь...
- В малодушии обвиняете нашего Государя? - в шутку спросил я.
- Не знай я вас, Суворов, в два счёта отправил бы в Сибирь, - мрачно усмехнулся действительный статский советник тайной канцелярии. - Дело не в малодушии, коим Государь наш наделён быть не может, ибо он наш самодержец. Просто государственные интересы требуют скорейшего разрыва с Францией и мира с Британией.
- Выходит, - заметил я, провожая взглядом корабли под британскими флагами, - в ArmИe Grand не будет русских полков?
- А оно нам надо? - пожал плечами Ахромеев. - Нам с Британией делить нечего. Это будет уж очень похоже на Индийский поход, задуманный императором Павлом. К тому же, Вильгельм Гогенцоллерн тайно обратился к Бонапарту и теперь citoyen Талейран отправился в Берлин, чтобы решить "небольшое недоразумение, возникшее между великими державами при Труа". Как тебе формулировочка? И, заметь, к нашему Государю подобных послов из Пруссии не было.
Да, граф Черкасов сотоварищи щи не лаптем хлебают, как говорит наш весьма меткий на словцо народ. Не успел прусский король сепаратно мира запросить, а об этом чиновники нашей тайной канцелярии даже в Испании знают. Отлично поставлена и отлажена служба.
- При этом, - продолжал Ахромеев, - наша Западная армия, она же Экспедиционный корпус Барклая де Толли, которая должна была оборонять наши границы с Варшавским княжеством, обескровлена сражениями в Европе, чёрт знает за что. Вместо вас уже формируется новая армия из полков внутренних губерний, командование ею примет Барклай. А ваши полки отправятся на переформирование в места постоянной дислокации. Отдыхать вам, думаю, придётся не долго.
- Новая война, - вздохнул я. - Знаете, Ахромеев, я уже начинаю завидовать средневековым рыцарям. Тем, если судить по романам, просто дома не сиделось, с одной войны рвались на другую. Нет войны в Европе, так в Святую землю. Там мир - так к нам, ну, или в Чехию, Польшу или к туркам. В общем, сами находили себе войну. А я вот уже устал от войны. И пары лет не провоевал.
- Тут всё зависит от того, - усмехнулся Ахромеев, - кто стоит у власти. Вот Бонапарт, как видишь, ещё не навоевался. Он, как раз, из тех, кто живёт войной.
(выдержка из статьи в "The Times", повествующей об очередном заседании Парламента, относительно мирного договора с Российской империей)
Сэр Генри Сен-Джон, виконт Боллингброк, объявил сразу после открытия сессии Парламента:
- Я, как представитель оппозиции, заявляю, долой! Мы требуем отставки нынешнего кабинета, кабинета войны!
Ему возразил глава дипломатического министерства многоуважаемый лорд Каннингем:
- Распустив существующий кабинет министров, мы не решим проблему войны. Вы считаете, что если не я, к примеру, вы, уважаемый лорд Боллингброк, обратитесь к узурпатору Бонапарту, с мирным предложением он примет его? В таком случае, я был слишком хорошего мнения о вас. Бонапарт желает войны! Кровавый узурпатор жаждет британской крови!
- Быть может, с Бонапартом и не удастся договориться о мире, - возразил ему лорд Боллингброк, - однако прочие его союзники значительно разумней Корсиканца.
- О ком вы? - рассмеялся ему в лицо лорд Уолсфорд. - О немцах с цесарцами? Они неверны, что докали битвой при Труа, развернув войска против союзников. Или, быть может, о русских варварах? Ха, говорю я вам, чего можно ждать от этих московитов?
- Замечу вам, уважаемый лорд Уолсфорд, - ехидно сказал ему лорд Боллингброк, - что столица России уже полвека как перенесена в Санкт-Петербург, так что называть русских московитами несколько поздно. Во-вторых же, быть может, вы, уважаемый лорд, ещё не знаете, что именно с помощью русских, как вы выразились, варваров, сэр Артур Уэлсли, первый виконт Веллингтон, был изгнан из Испании.
- Быть может, сам сэр Артур, выскажется по этому поводу, - предложил лорд Каннингем.
- Господа, - обратился к Парламенту первый виконт Веллингтон, - быть может, то, что я скажу вам сейчас, многим не понравиться. Я даже уверен в этом. Я скажу вам, господа, с русскими надо мириться. Если бы не их полки, моей армии удалось бы разбить французов и испанцев Жозефа Бонапарта. И окажись русские полки в армии Бонапарта, которую он готовит для десанта на наш родной Альбион, все окажемся не в меньшей опасности, чем в 1588 году, когда нам грозила вся мощь испанской армии и флота. Я могу сказать вам, господа, что русские сейчас ничем не уступают, если не превосходят испанскую пехоту XVI века.
Эти слова молодого, но уже прославившего своё имя в Ост-Индии и Испании оказались решающими. Парламент проголосовал за мир, нынешним утром глава кабинета министров подал петицию соответствующего содержания его величеству.
Несмотря на войну, бушевавшую в этих краях, Уэльва сохранилась практически в первозданном виде. Конечно, кое-где виднелись чёрные проплешины сгоревших домом, а часть зданий была покинута, город выглядел куда лучше, нежели иные, через которые мы проходили. Я отправился сюда, взяв кратковременный отпуск перед нашим возвращением домой. Полки были собраны в Мадриде, где ожидали дирижабли, что должны были увезти нас в Россию. Воспользовавшись этим, я написал рапорт об отпуске и уехал в Уэльву. Я отдавал себе отчёт, что, скорее всего, навсегда покидаю Испанию, а потому просто обязан был отправиться в Уэльву, отдать последнюю честь своему полку.
Не проехал я десятка саженей по городу, как прямо под копыта моего коня выскочил знакомый человек в портняжном фартуке и с жуткими ножницами в руках.
- SeЯor coronel, - закричал он и тут же перешёл на французский, видимо, вспомнив, что испанского я не разумею. - Вы ли это?! Всё же вернулись к нам?! Немного, совсем немного не успели!
- Не успел к чему, мастер? - удивлённо спросил я, спешиваясь.
- К открытию вашего памятника, конечно же, - развёл руками портной, что шил мне когда-то мундир на деньги полковника Жехорса. - Вы же герой нашего города, господин полковник, и как только британцы ушли, наш алькальд решил поставить памятник вам и всему нашему полку, геройски погибшему при обороне города. Между прочим, господин полковник, вы стоите в моём мундире. В том, что я сшил для вас.
- И где же этот памятник?
- Как где? - удивился портной. - На главной площади, конечно.
А когда я забирался в седло, портной снова окликнул меня.
- Господин полковник, в город два дня тому прибыл капитан Жильбер. Он обычно в гарнизонном офицерском собрании сидит.
- Спасибо, - кивнул я ему и запрыгнул в седло.
Памятник, надо сказать, впечатлял. Сложенный из гранита пьедестал с барельефом, изображающим солдат, идущих в атаку, а на нём фигура офицера со сложенными на груди руками и длинноствольным пистолетом, лежащим на сгибе локтя. Метко подмечено. Я усмехнулся и направился к зданию офицерского собрания.
Жильбер сидел за столиком один. Ни у кого из гарнизонных офицеров не возникло желания разделить его компанию. Он был изрядно удивлён моему появлению.
- Va-t'en au diable! - не слишком ласково приветствовал он меня.
- Тебе видно у него очень понравилось, - усмехнулся я, - что ты меня к нему посылаешь.
- Суворов?! - подняв глаза, удивился он. - Какими судьбами здесь?
- На памятник посмотреть пришёл, - ответил я. - А ты?
- Пришёл полк наш помянуть, - сказал капитан. - Нет больше Ecorcheurs, знаешь об этом?
- Нет, - покачал головой я. - Как так получилось?
- После Сьюдад-Родриго нас расформировали, - сообщил Жильбер. - Мы схлестнулись с гвардейскими драгунами Понсонби. Они были разъярены расстрелом их товарищей в вашей усадьбе и жаждали крови. Рвались к батареям. Мы встали на их пути. Хотел бы сказать, что разбили, но лгать не люблю. Красномундирные драгуны разбили нас под орех. Но главное мы сделали, задержали драгун, дали линейным полкам из резерва выстроиться на их пути. В том бою был убит наш полковник, пал Жехорс в неравном бою. А какие мы Ecorcheurs без главного Обдиралы? Да и потери были в полку просто фатальные. В строю не больше двух десятков человек осталось. В общем, воспользовались благовидным предлогом и расформировали наш самый odieux гусарский полк во всей французской армии. Думаю, ненадолго.