Страница 9 из 110
- От того, Серж, что ты не знаешь полной истории ландунгс-команд воздушного флота, - ответил мне штабс-капитан. - Туда списывают самых никчемных офицеров из пехотных, а иногда и кавалерийских частей. Вроде твоего приятеля Булатникова. Он раньше был неплохим офицером. Наверное. Я с ним знаком не был. Однако, раз его списали в ландунгс-команду, значит, числится за ним некий грешок. Скорее всего, пристрастие к спиртному, если судить по твоему виду.
- Может и так, - не стал спорить я. И вправду, слишком уж любил поручик Булатников выпить, если судить по двум дням нашего знакомства. - Однако это же в корне неверно. Как можно списывать офицеров в подобные части? Они же должны проявлять просто чудеса героизма. Представьте себе, капитан, прыгать на головы врагам, под огнём артиллерии...
Я так раздухарился в своей речи, что и без того словно свинцом налитая голова отозвалась острой болью. Я замолчал на минуту, пережидая приступ.
- Сколько мужества нужно для этого! - воскликнул я, стоило только боли немного притупиться, за что и поплатился новым приступом.
Жильцов подал мне свежее полотенце, взамен немного нагревшегося, и я кивком поблагодарил его.
- Это да, - согласно кивнул штабс-капитан, - пусть они и идут в ландунг пьяными как австрийские гренадеры, однако, не смотря ни на что, мужества им не занимать.
- Вот и я о чём говорю, - наученный горьким опытом я больше не повышал голоса, - как же можно столь отважных людей сбрасывать со счетов. Забывать о них. Списывать в ландунгс-команды никудышных офицеров...
- Это кто тут никудышный? - сунул голову в дверь каюты Булатников. - Я что ли?
- На личности мы не переходили, - отозвался Антоненко.
- Приветствую вас, господа офицеры, - запоздало отдал честь Булатников. - И всё же, господин штабс-капитан, вы считаете меня никудышным офицером, списанным за пьянство или долги в воздушную пехоту, не так ли?
- Положим, что так, - не стал отпираться Антоненко. Он вообще был человеком прямым и честным.
- Я, знаете ли, господин штабс-капитан, - ответил ему на это Булатников, - добровольно отправился служить в воздушную пехоту. И года не прослужил в обычной, наземной, и написал рапорт с просьбой о переводе в воздушную. Начитался глав из "Науки побеждать" про лихие ландунги над Измаилом и Очаковом, думал, вот она - настоящая жизнь, не то, что на земле. Ать-два. Первая шеренга - стой, вторая шеренга - пли! Скука.
- Можете не продолжать, поручик, - кивнул Антоненко. - Вместо настоящей жизни и лихих ландунгов - длительные полёты, презрение "военной косточки" и, как следствие, пьянство и скука.
- А что ещё остаётся, кроме винопития?! - раздражительный с утра Булатников готов был, казалось, прямо-таки в драку на штабс-капитана кинуться. - Вы, значит, воюете не земле, аэронавты - в воздухе, а мы - только и делаем, что пьём. Вы - герои, а мы...
- Ещё слово подобным тоном, поручик, - голос Антоненко был не ледяным - лёд хрупкий - нет, голос штабс-капитана был стальным - серым, холодным и смертоносным, - и я брошу вам вызов.
- Дирижабль является воинской частью, и дуэли на его борту караются весьма жёстко, - заметил Булатников.
- Вас это смущает?
- Ничуть, - отрезал поручик, - просто считал своим долгом предупредить вас, штабс-капитан.
- Вас не затруднит, поручик, - Антоненко обращался ко мне, - одолжить мне вашу пару "Гастинн-Ренетов" и быть моим секундантом?
- Затруднит, - ответил я. - Очень сильно затруднит, штабс-капитан.
- Я не ослышался, Серж? - удивился Антоненко.
- Не ослышались, господин штабс-капитан, - повторил я, упрямо наклонив голову. - Мой отец пустил себе пулю в лоб из-за растраты, оставив изрядное пятно на нашей фамилии, которое мне придётся смывать не один год. Вы, господин штабс-капитан, хотите оставить такое же пятно на репутации всего полка.
- Дуэли не редкость среди офицеров, Серж, - отмахнулся Булатников. - Проведённая с умом, дуэль не гробит репутацию...
- А вам смертушки на войне, не мало ли будет? - внезапно вмешался в разговор Жильцов. - Скольких под Броценами схоронили? Что солдат, что господ офицеров? А вам, выходит, не хватает этого? Врага вам мало, так решили сами друг друга перестрелять?
Эти слова бывалого ветерана настолько остудили всех нас, что уже готовые преломить копья Антоненко и Булатников опустили глаза. Гнев угас. Похоже, обоим стало стыдно от сказанного Жильцовым. Поручик поспешил покинуть порог моей каюты. Штабс-капитан тоже не задержался надолго.
Сын мой.
Боюсь, это письмо может стать последним, которое ты получишь. Сейчас ты в безопасности в Варшаве, столице нашего государства, с твоей матерью, моей возлюбленной супругой, я же готовлюсь к атаке на границы московитского царства, держащего во власти изрядную часть земель нашей Родины. Кровью Христовой клянусь тебе, сын мой, что отвоюю для тебя эту землю, ведь именно на ней лежат былые лены рода Чевоев, чей боевой клич "Меч и Отечество" не раз оглашал здешнюю округу. Огласят и ныне. Мы докажем русинам, кто подлинный хозяин этих краёв, как завещал нам великий Иеремия Вишневецкий: "Огнём и мечём".
Засим прощаюсь с тобою, сын мой, кавалер Анджей Шодровский, ротмистр 10-го гусарского полка, любящий тебя отец. Помни, что ты должен оберегать свою маму, так как ты, сын мой, старший мужчина нашего рода в Варшаве.
25 июня 18..года
Глава 4,
В которой герой встречает знаменитых польских гусар и проверяет на себе не менее знаменитый польский гонор.
Мы прибыли на место в конце июня. Стояла жуткая жара, казалось, сам воздух плавился от неё. Наш полк, выгрузившись из дирижаблей на Виленском аэродроме, в тот же день получил назначение и скорым маршем двинулся к самой границе. Местом дислокации полка был выбран небольшой город Капсукас. Куда мы и направились скорым маршем, под прикрытием дивизиона улан Литовского полка. Марш дался солдатам, изрядная часть которых была из вчерашних рекрутов, очень нелегко. Десятка два молодых солдат пришлось отправить в обоз, они просто не выдержали многочасового марш-броска на испепеляющей жаре. И если бы не пришёл приказ снять кивера, их было куда больше. Душу грело только то, что в моём взводе и всей нашей роте, таких не было.
В Капсукас прибыли уже к вечеру, последние часы шагали в сумерках. А уже следующим утром меня вызвал к себе майор Губанов.
- Молодец, Серёжа, - приветствовал меня майор, чем очень сильно удивил. - Твои солдаты лучше всего перенесли марш из Вильно в Капсукас.
Он протянул мне руку и я, не без тайной гордости, пожал её. Ведь ещё несколько месяцев назад капитан Губанов, командир нашей роты, был для меня, молодого прапорщика, кем-то вроде небожителя, человека недосягаемого.
- Однако наградить мне тебя придётся новым заданием, - продолжал майор. - Твои солдаты, пожалуй, самые свежие во всём батальоне и потому именно им предстоит сопровождать пионеров и батарею Пятой артиллерийской бригады к деревне Шодровичи. Твой взвод, Серёжа, займёт деревню и дождётся подхода всего батальона.
- Разрешите спросить, господин майор? - сказал я и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: - Что такого в этой деревне, что её нужно занять столь быстро?
- Она расположена на самой границе с Варшавским княжеством, - ответил майор, - и ранее, в более спокойные времена там квартировал батальон пограничной стражи. Теперь же её укрепят пионеры, и там встанет Виленская батарей полевых орудий, деревня станет опорным пунктом нашего батальона при возможной атаке варшавской или французской армии.
- А велика ли такая возможность? - поинтересовался я.