Трижды судьба

— … Вторжение… три дня…

Клоули понимал: в любой момент он может пробудиться от тяжелого сна и быть представленным перед судом за шарлатанство.

Долго его нервы не выдержат. Ему повсюду не хватало Торна. Клоули никогда еще с такой ужасной отчетливостью не чувствовал, насколько они были зависимы друг от друга.

А Торн до сих пор не объявился, все поиски были тщетны. Перевозбужденная фантазия Клоули уже сыграла с ним злую шутку, когда ему почудилось, что он увидел Торна среди людей у Голубого Лорена.

Да, Торна не хватало, но еще больше не хватало Октава.

Теперешний пик кризиса заставил Клоули снова вернуться к мыслям об Октаве: как много значили для него его советы. С упоминанием имени Октава началась акция о возможности вторжения, а теперь мероприятия, предпринятые против угрозы этого вторжения, заканчивались.

Может быть, это суеверие или гипнотическое воздействие, но Клоули полностью доверял Октаву, допуская возможность, что тот обладает способностями, намного превосходящими потенциал простых смертных. После исчезновения Октава он чувствовал себя маленьким ребенком: его отчаяние уже достигло своего предела. Клоули уже не мог противостоять настойчивым импульсам, заставлявшим его вернуться в кабинет Октава.

Пока Клоули приближался к двери, ему вспомнились предыдущие беседы в этой комнате. Он размышлял о своем последнем разговоре с Октавом, прерванном в связи с появлением того самого существа в одежде раннего средневековья. А немного погодя исчез и Октав, и его странный посетитель, причем непонятным образом.

Клоули еще не успел коснуться двери, как она бесшумно отворилась.

За столом в своем обычном одеянии сидел Октав.

Клоули, словно во сне, переступил порог.

Октав, как всегда, производил впечатление очень старого человека, но Клоули показалось, что за прошедшие три дня Октав еще больше постарел. Видимо, он был на пределе сил. Его морщинистые руки лежали на столе, изможденное лицо походило на лицо мертвеца. Но в его впалых глазах все еще горел прежний огонь. Октав производил впечатление, что полон непоколебимой решимости сконцентрировать все свои знания и без раздумья применить их.

По спине Клоули пробежала холодная дрожь.

— Я был в долгом путешествии, — сказал Октав. — Посетил многие миры, которые давно стали мертвыми; я видел, к чему может привести, если смертные будут пользоваться силами, предназначенными природой только богам или богообразным существам. Я в постоянной опасности, ибо существуют те, против кого я взбунтовался и кто поэтому посягает на мою жизнь. Но сейчас я чувствую себя в относительной безопасности. Присаживайся, мне нужно поделиться с тобой некоторыми моими мыслями.

Клоули подчинился требованию. Октав слегка наклонился к нему и постучал своими длинными костлявыми пальцами по столу.

— Я очень долго говорил с тобой загадками, — продолжал он. — Я вынужден был ограничиться намеками, поскольку пытался вести двойную игру. Я хотел дать тебе несколько указаний, но таким образом, чтобы ты не раскрыл мои замыслы. С этим покончено. Отныне я буду говорить с тобой совершенно откровенно. В ближайшее время я буду втянут в отчаянную авантюру. Если добьюсь успеха, то тебе не нужно будет беспокоиться о грозящем твоему миру вторжении. Но мой план может провалиться, поэтому я передам тебе всю информацию, которой располагаю, чтобы ты в таком случае мог сам продумать необходимые меры.

Он быстро взглянул вверх.

Клоули услышал тихий шуршащий звук, но он доносился не из коридора, а из маленькой соседней комнаты.

На пороге двери, соединяющей обе комнаты, возникла такая же темная фигура, какую Клоули уже видел на этом месте раньше. Совершенно застывшее лицо этого странного человека было обращено к Октаву. Правая рука, вытянутая вперед, нацелена точно на Октава.

Клоули едва успел бросить взгляд на темный силуэт, а Октав даже не нашел на это времени: пока он медленно поворачивал голову и, казалось, пытался понять, что происходит, из руки этого человека вырвалось голубое пламя.

На глазах у Клоули на Октаве вспыхнула одежда, тело его обмякло, а затем съежилось, он несколько раз слабо дернулся — и все стихло.

Голубое пламя снова возвратилось к темной фигуре и исчезло в его руке.

Клоули лишь оцепенело наблюдал за происходящим, потеряв всякую способность соображать.

Фигура в темном подошла к письменному столу Октава. Ее движения отличались неловкостью, словно этот человек не привык к трехмерному миру — да, по всей видимости, он с полным презрением смотрел на этот мир.

Скупыми движениями темная фигура порылась в останках Октава и извлекла маленький серый предмет, по внешнему виду не отличающийся от того, что находился в вытянутой руке прибывшего человека.

Незнакомец скользнул по Клоули беглым взглядом и исчез за дверью, откуда пришел.

Клоули, скорчившись, застыл на своем стуле. Он не в силах был отвести взгляда от убитого, превратившегося теперь в мумию. По какой-то случайности голубое пламя не затронуло высокий лоб Октава — поэтому цвет кожи на лбу был явно контрастом черноте останков обгоревшего тела.

Дверь в коридор открылась, но Клоули все еще продолжал сидеть в оцепенении.

Он слышал свистящее дыхание посетителя, когда тот увидел мертвое тело, но посетитель лишь тогда подошел к Клоули, когда тот сам заметил вошедшего. Но и в тот момент Клоули не выразил ничего — ни удивления, ни потрясения.

Клоули все еще не пришел в себя от пережитой сцены, он не мог ни чувствовать, ни думать. Его мысли и чувства были сконцентрированы на мертвом Октаве.

Посетитель заметил состояние Клоули.

— Да, — сказал он. — Я — Торн, но ты, кажется, уже знаешь, что я не тот Торн, что считался твоим другом, хотя я нахожусь в его теле.

Клоули слышал слова как бы издалека, ему стоило большого напряжения разобрать их вообще. Он должен изо всех сил воспротивиться этой летаргии.

— Другой Торн, — продолжал посетитель, — занял мое место в ином мире; еще три дня назад я с удовольствием представлял, как он там страдает. Я ведь был вашим врагом — его и твоим, — но теперь я не совсем уверен в этом. Меня постепенно начала терзать мысль: наверное, мы даже должны помогать друг другу. Во всяком случае, в моих руках жизнь многих людей, и я не смею рисковать. Попытаюсь объяснить.

При этих словах Торн показал маленькую вещь в своей руке. Излучатель разрушительной силы.

Клоули медленно повернулся к посетителю, ему было бесконечно трудно отвести взгляд от тела Октава. Да, это лицо Торна, но черты его лица выражали необычайную решимость.

— Я следил за тобой, — продолжал посетитель, — так как я узнал из памяти Торна, что вы оба старались защитить существующий мир от угрозы. В последнее время произошли события, после которых у меня появились сомнения. Эти события требуют объяснения. Что означает эта мнимая угроза с Марса? Действительно ли существует такая опасность? Или это только попытка подготовить ваш мир к любой авантюре? Может быть, преследуется иная цель — вызвать всеобщую растерянность для облегчения вторжения Слуг Народа? Почему ты оказался именно в этой комнате? Кто этот мертвый и при каких обстоятельствах он убит?

И он с отвращением показал на тело Октава.

— Кое-что я уловил из разговора, это усиливает мои подозрения: за мнимыми мирами кто-то скрывает свои истинные намерения. Кто-то, кому это выгодно, кто…

Посетитель неожиданно замолчал, лицо его застыло. Он медленно начал поворачиваться, будто почувствовал присутствие какого-то чудовища.

Клоули вздрогнул по той же самой причине.

Это было лишь тихое шуршание, похожее на сдерживаемый кашель, но шум доносился из-за письменного стола.

Скрюченное тело слегка шевельнулось. Черные руки медленно поднялись, оставляя на столе темные следы. Вздрогнул обгоревший подбородок.

Оба мужчины, затаив дыхание, не отрываясь, смотрели на труп.

Постепенно обугленные губы открылись, и они услышали тихий шепот, с трудом произносивший обугленными губами: